Я повис на веревке и отдышался. Неужели я остановлюсь на полдороги? Как бы не так. Кто-то постарался и сделал окно до неприличия маленьким. Ребенок войдет только-только. Хорошо, что я не такой большой, как например Алекс. По уму легче конечно лезть головой вперед, но в перспективе застряв в такой позиции, выбраться обратно можно было уже не мечтать. Пришлось, как последнему идиоту, лезть вперед ногами.

Я выдернул кинжал за который держался и всунул его в щель прямо над окном. Поучилось не очень прочно, но меня так трясло от страха и любопытства, что я не стал обращать внимания на такие мелочи. Подтянувшись на кинжале, всунул ноги в окно. Медленно распрямляя руки, начал соскальзывая внутрь, стараясь держать ноги прямыми. Гобелен мешал и пытался запутаться на лодыжках, но пока было не до него. Наконец я уперся задницей в нижнюю часть окна. Тут оказалось, что торс прямо в окно не пройдет. Только по диагонали. Держась за вбитый кинжал и веревку, я повернулся и, раздирая кожу, впихнул себя в каюту еще немного. Осталось самое опасное. Еще провернувшись в окне, словно ключ в замочной скважине, и оказавшись на животе, я медленно опустил ноги вдоль стены. Чуть-чуть спустившись, коснулся кончиками пальцев пола. Слава богам именно пола, а не руки или ноги капитана. С трудом вдернув в окно остатки тела, я вынырнул из под гобелена в затопившую каюту темноту.

Стоять на кончиках пальцев ног в полном неведенье, что вокруг очень страшно и неудобно. Я раскинул руки вдоль стены и тихонько двинулся в нужную мне сторону. Через несколько минут рука уперлась в боковую стену. Прикинув размеры каюты, я сделал шаг вперед - заветный сундук теперь должен был быть прямо подо мной. Я постучал по нему ногой и беззвучно захихикал. Закусив грязную ладонь, постарался успокоиться. От возбуждения начиналась форменная истерика. Я сел на сундук и глубоко затянулся окружающим воздухом. Причем абсолютно зря. Каюту все еще наполнял дым недавно куренного гашиша – и я чуть не закашлялся. Ночной грабитель из меня получился никакой. Но что сделано – то сделано. Оставалось удовлетворить противоестественное любопытство и сматываться наружу. Я присел на корточки и попробовал открыть крышку. На удивление она легко поддалась. Я заглянул внутрь и мое дыхание остановилось. Такой красоты я еще в жизни не видел. На дне сундука лежало несколько десятков переложенных соломой стеклянных бутылочек. Внутри них в такт качающейся на волнах галере плескалась маслянистая голубая жидкость. И жидкость эта светилась. Весь сундук был заполнен голубоватым светом. Две бутылочки оказались пустыми. Они валялись в углу сундука без деревянных пробок. Капитан, как и я, не смог побороть любопытство. Объясняет и почему сундук не заперт. Я опять открыл крышку и, достав одну из бутылочек, осветил комнату. Алексаниди лежал ничком на своем ложе под гобеленом. Мне повезло, что я не наступил ему на голову. Меня опять одолело нервное беззвучное хихиканье. Справившись с желанием прихватить бутылочку, я вернул ее на место и двинулся в обратный путь.

Вылезти оказалось намного легче. Прокравшись вдоль стены, я поднырнул под гобелен и, держась за веревку и кинжал, выбрался наружу. Еще несколько мгновений ушло на то, чтобы вытащить кинжал и плотно закрыть ставню. Я расслабился, протянул руку чтобы забраться на крышу, и тут судьба наконец повернулась ко мне седалищным местом. Верхний кинжал со звоном обломился, и я вместе с веревкой полетел в море.

Вынырнув и отплевавшись от набившейся в нос воды, я подплыл к галере и затаился. Всплеск получился изрядный. От неожиданности я не успел сгруппироваться и шлепнулся об воду спиной. К счастью все крепко спали, а кто не спал, не обратил на звук моего падения никакого внимания. Мало ли что плещется в море. Я свернул веревку, поправил кинжалы за поясом и поплыл вдоль галеры к носу. Там взбираться удобнее всего, да и подозрений меньше, если вдруг кто увидит. Взобравшись по свисавшим канатам на маленькую площадку перед носовой каютой, я стянул и выжал набедренную повязку. За спиной раздался шорох, я резко обернулся. На крыше каюты свесив ноги сидел Мумр. В темноте белыми пятнами выделялись глаза и мизинцы. Даже не видя, я понял, что Мумр улыбается во весь рот. Одевшись, я забрался к нему и сел рядом. Он не стал дожидаться, когда я что-нибудь придумаю.

- И что там?

- Где? В море? Вода. Рыбы еще там.

- А в сундуке. Могу уточнить, в сундуке, что стоит в углу каюты капитана.

Отпираться дальше не было смысла. Я рассказал, как забрался в каюту и что увидел. Мумр надолго задумался. По нему это сразу заметно, начинает стучать мизинцами по коленкам. Наконец повернулся опять ко мне.

- Говоришь, голубая?

- Угу.

- Внутри плавают искорки?

- Плавают. Ты знаешь что это?

- Догадываюсь.

- И?

- Хрустальная мечта.

- Это наркотик? Там две бутылочки пустые.

- Сама по себе эта жидкость ничего не дает. Можно ее пить хоть ведрами. А вот если смешать с другим наркотиком, эффект его будет в десятки, в сотни раз сильнее. Вот зачем Алексаниди купил у меня гашиша. Решил поразвлечься в мире грез.

- Хорошо, что я не взял ни одной.

- Почему? - Удивленный Мумр даже повернулся ко мне.

- Слишком бы велик был соблазн попробовать.

Селена уже окунулась в океан. От этого по волнам до самого носа корабля пробежала белая дорожка. Казалось можно спуститься на нее и убежать далеко за горизонт.

- Ка думаешь, мы все окажемся на черной луне? – Меня давно интересовал этот вопрос, и я наконец-то созрел его задать. Мне казалось, что Мумр засмеётся, но он остался абсолютно серьезен.

- Думаю да. Если черная луна и вправду существует, нам там самое место.

Мы посидели еще немного, потом молча пошли досыпать остаток ночи.

Наверно, когда-нибудь на закате жизни, старым хромым и больным, хорошо бы было вернуться на белый остров, и уже никуда не уплывать. Смотреть на ровные ряды белых домиков спускающихся по склону горы к красивой спокойной бухте. Каждое утро пересчитывать пальмы на берегу, и убеждаться, что их не стало меньше. Ленивым взглядом наблюдать за чайками, ловящими в море поблескивающую на солнце рыбу, и уже не таким ленивым, за молодыми красавицами, несущими в корзинах фрукты на рынок. Каждый вечер обходить пустеющие торговые ряды, и выпрашивать за бесценок нераспроданные сладости. Можно было бы придумать тысячи развлечений, чтобы скрасить остаток жизни на белом острове. Когда-нибудь. Если конечно суметь дожить до этих когда-нибудь.

Кроме чудесных видов и красивых женщин Ял славился как лучший в мире рынок рабов. А так же место, где можно нанять любую команду. В многочисленных припортовых курманах искали работу наемники на любой вкус и любой достаток. Во все времена люди были основным товаром острова Ял. Люди в любом виде и форме. Любого цвета кожи и рода занятий. Не входя в состав империи, но и не отдавшись под власть пиратов и проходимцев, Ял разменивал человеческие жизни на золото монет. А в карманы городского совета, оберегающего порядок на острове, тек постоянный звенящий ручеек. Налог на сделки был совсем небольшой, но объем сделок позволял городу купаться в достатке. Сюда стремились все: купцы, пираты, авантюристы всех мастей. И даже имперские галеры со свободным экипажем, а не легионерами, не стеснялись нанимать команду и покупать рабов в портовых притонах Яла.

А еще в Яле никто не боялся оставлять галеры на ночь в порту. Местный закон к сбежавши рабам был настолько суров, что желающих с ним познакомится не находилось. Остров был мал, бежать некуда. Местная стража получала жалование не зря - любой сбежавший галерный раб обязательно, рано или поздно, будет пойман. Дальнейшая его судьба была незавидна – петля на балке портовых ворот. Прав на сбежавшего раба не имел даже его бывший хозяин. Рабов хозяевам не выдавали - их демонстративно вешали. И это действовало лучше всяких угроз. Бежать в порту Яла имело смысл только гребцу, решившему окончательно покончить с жизнью, причем не самым приятным способом.