Вечерело. Я сидел, свесив ноги наружу, в раскрытом окне третьего этажа и любовался площадью. Из-за угла здания еще пробивались солнечные лучи, и щурился от удовольствия, как кот на соседней крыше. Ветер цепкими пальчиками забирался в прорехи одежки, и приятно холодил кожу. Мельком взглянув на временное пристанище, капитан с Мелкоголовым отправились на поиски покупателя. Собрались зайти в три – четыре богатых дома, провести длинные беседы, состоящие из намеков, уступок, уловок и игры словами. На все эти выкрутасы требуется изрядное количество времени, и Алексаниди сразу предупредил, чтобы до утра их возвращения не ждали. Нас же он оставил в гостинице охранять груз. Так это называлось официально. А по-честному, мы просто маялись от безделья.

Комната нам досталась не шибко большая: шесть шагов в ширину да с десяток в длину. Посередине большая кровать, накрытая шкурами и шерстяным одеялом. На ней сейчас развалился блаженствующий Алекс. Мучавшая его весь день муфия комком валялась в углу комнаты, неотличимая от старой половой тряпки. Стаскивая ее с тела, Алекс умудрился наделать еще с пяток крупных дыр, но ничуть об этом не переживал. Мой балахон, конечно же, был на мне. Помимо блаженствования и болтания в воздухе грязной ногой Алекс рассказывал, воткнув глаза в потолочные балки и не видя их от собственного вдохновения. Рассказывал с большой буквы. Речь его икрилась изяществом и высоким слогом.

- …тебе, Семен, такого даже не представить. Мы занимались этим везде. И у нее дома. И у меня в казарме завесив проход одеялом. И даже на кладбище за северной стеной. Там есть такие удобные могилки. А видел бы ты ее ноги. Ооо. А грудь. Ее грудь до сих пор мне снится. А какая у нее была служанка! Нет, тебе не представить. Мы с ней…

И в таком духе уже не первый час. Эротическим фантазиям и воспоминаниям моего друга не было предела. Иредос взорвал его мозг. И не только мозг. И это радовало. После смерти брата настолько пошлые разговоры были впервые. Хороший знак – психика бывшего стражника шла на поправку. Я снова уставился в окно. А посмотреть было на что.

Курман стоял в переулке у высокой стены верхнего города. Одним боком здание примыкало к стене, другим выходило на небольшую красивую площадь. В середине бил простенький фонтан, с резвящимися в струях воды детьми. В тени под высоким балдахином сидели посетители соседнего увеселительного заведения. А между нашим курманом и стеной, прямо на булыжниках сыроватой от брызг мостовой расположилась труппа бродячих артистов. Они не давали представление, а просто отдыхали. Их никто не гнал, и люди чувствовали себя довольно раскованно. Разложив инструменты и другой нехитрый скарб, положив сена ослику, они сидели на земле и камнях фонтана. Поначалу я прислушивался к байкам Алекса и одним глазом следил за этой группкой переговаривающихся людей, но потом они завладели всем моим вниманием. Точнее не они. Она.

Как часто бывает у творческих и бестолковых людей, отдых почти не отличим от работы. Кто-то взял в руки свирель. Потекла легкая мелодия. К ней присоединился тимбуку-барабан. Еще одна свирель. Песенка на незнакомом приятном языке. И вот в круге поднялась девушка. Стройная, легкая. С копной искрящихся рыжих волос. Сначала просто стояла, раскачиваясь, подпевая, подначивая музыкантов. Потом скинула накидку и, оставшись в легкой почти не скрывающей тело тунике, закружилась в танце. Люди раздвинулись, давая ей больше пространства. Движения становились все увереннее и легче. Еще, еще и вот уже, кажется, что ее ноги не касаются земли. Руки-птицы держат свою хозяйку, опираясь не на воздух, на слова песни, на музыку. Площадь поплыла. Я не видел ничего кроме нее и ее танца. Мир растворился для меня.

- …ей! Ты вообще живой?! – окрик Алекса выдернул меня в грязную пропахшую клопами и потом комнату. – Уснул?

- Нет, а что? - Я слез с окна и повернулся к нему.

- Я тебя зову, зову, а ты как каменный. Слышал хоть, о чем я говорил?

- Нет, извини, засмотрелся.

- Ну ты…! Да чтоб тебя. Я тут распаляюсь, а он в окно пялится!

- Хорош тебе разоряться, чего хотел?

Алекс вскочил, прошелся по комнате, разминая руки. Потом сел скрестив ноги на краешке кровати.

- Капитана до утра не будет. А на улочке темнеет. Вот я и думаю – может, ты тут один покараулишь? – Алекс в надежде оскалился как блудливый кот. Я все понял, но для порядка решил уточнить.

- А ты куда намылился?

- Ну, понимаешь, есть тут у меня недалеко одна знакомая. Вот я и подумал, ведь когда еще на Иредос попадем? Может вообще уже никогда. А у меня к ней разговор. Серьезный, между прочим.

- Судя по твоим глазам очень серьезный.

- Очень, Семен, очень - преочень.

- Ладно, вали к своей подруге. Приходи только пораньше, а то Алексаниди с нас три шкуры спустит.

- А то. – Алекс сиял как утренняя заря. Он крепко приложил меня по плечу своей огромной ладонью. – Я мигом. Ты уснуть не успеешь, как я вернусь. – На ходу натягивая муфию, он скрылся в темноте коридора.

Я запер дверь на засов и вернулся к окну. Музыканты еще наигрывали остатки мелодии, но Она уже не танцевала. Скрытая накидкой и подступающей темнотой, затерялась в толпе своих товарищей. Мелодия смолкла. Труппа встала с камней и двинулась куда-то в сторону порта. Я рухнул на еще теплую от Алекса кровать и закрыл глаза. Поймал остатки угасшей музыки. Добавил фантазии. И вот уже снова Она танцует, и теперь только для меня. Я не заметил, как уснул.

- Как думаешь, долго они еще будут спорить? – Алекс засунул руку в одну из дыр муфии и почесал живот.

- Долго. Главное, чтобы до вечера управились. Неохота эту тяжесть назад в курман тащить.

Мы сидели под чахлым деревцем в дальнем углу заднего двора. Ящик с зельем лежал у наших ног. Капитан привел нас сюда утром, обрадовав, что нашел покупателя. Но только забыл сказать, что еще не сторговался о цене. Теперь он и низкий плотный патриций в белой тунике жарко спорили, заплевывая стол между собой. Нас за стол не пригласили, пришлось сесть на каменную скамью в углу, поставив ноги на опостылевший уже ящик. Мелкоголовый, как и положено телохранителю, поначалу торчал у Алексаниди за спиной. Но потом, поняв, что это надолго, отошел к центру дворика. Кроме нас здесь никого не было. Лишь изредка приходил раб, приносил на стол вина и фрукты.

- … нет, ну вы подумайте, да за такие деньги я куплю бочку твоего зелья, или две! Или куплю табун хорошеньких рабынь и мне дела не будет до всякой дури.

- Не хочешь, не бери, но дешевле чем я тебе никто не привезет. Я и так уже сбавил сколько мог…

Я слушал этот торг все утро, но ни один из разговаривающих не шел на уступки. У меня стало закрадываться подозрение, что спор приносил обоим удовольствие, и они не закончат его до темноты.

Из тени задних дверей дома вынырнул старый тощий раб с большим кувшином воды. Оглядел нас, щурясь от яркого солнечного света. Видимо решив, что старший тут Мелкоголовый, заковылял к нему. Поставив кувшин на землю перед ногами нашей умницы, потянул из-под халата большую деревянную кружку. Зачерпнув из кувшина, протянул ее Мелкоголовому. Тот приставил дубину к ноге и, задрав голову, стал пить. Кадык так и задергался под потоками хлынувшей в рот воды. Вот тут то все и завертелось. Старикашка, еще минуту назад чуть ковылявший, ловко выхватил из кувшина длинный узкий кинжал и, подпрыгнув, перерезал Мелкоголовому шею, как жертвенному ягненку на заклании. Фонтан крови брызнул во все стороны, а гигантское тело рухнуло на песок. В следующее мгновение жирный патриций схватил растерявшегося Алексаниди за голову и ударил лицом об стол. Нас в расчет видимо никто не взял, посчитав за обычных носильщиков, не представляющих никакой угрозы. Зря они так.

Мы, не сговариваясь, выхватили кинжалы и прыгнули вперед. Алекс легко догнал поганого старикана и, не слушая жалких воплей, всадил клинок в печень. Я в три прыжка оказался у стола. Перекатился через него, оттолкнув тело капитана, и одним движением перерезал горло наглецу покупателю. Он попытался зажать дырищу руками, но крови там уже не сиделось. Она бурными потоками густого красного вина заструилась сквозь пальцы. Еще минуту назад мирный задний дворик превратился в залитую кровищей бойню. Нам не дали времени осмотреть капитана и подумать, что делать дальше. Из дверей, из прохода между стеной и домом, даже с плоской крыши волнами валили вооруженные копьями и топорами люди. Все заранее продумали, только нас с Алексом не учли. Мы бы дорого продали жизни, но стража получает монеты не зря. Окружили со всех сторон, выставив длинные копья, а потом набросили сверху мелкую сеть. Последнее зафиксированное гаснущим сознанием - удары тупыми концами копий по голове и радость, что все-таки успели прирезать предателей.