— Верю. Отпусти его, Кадаль. Но если ты хотел побеседовать со мной, господин мой, лучше сделать это на ходу. Нам нужно ехать, и как можно быстрее.

— Охотно!

Мы пришпорили коней. Когда лошади пошли в галоп, я спросил через плечо:

— Ты догадался, когда увидел фибулу?

— Нет, раньше. Ты похож на него, Мерлин Амброзий, — Он снова гулко расхохотался, — И клянусь Богом, временами ты бываешь похож еще и на своего папашу-дьявола! Придержи коня, мы подъезжаем к броду. Тут, должно быть, глубоко. Это верно, что волшебники боятся воды?

Я рассмеялся.

— На море мне всегда бывает плохо, но с этим я как-нибудь управлюсь!

Кони спокойно перешли реку вброд и на другом берегу сразу пустились в галоп. А потом мы выехали на мощеную дорогу, которая хорошо была видна в неверном свете звезд. Она вела через плоскогорье прямо на юг.

Мы ехали всю ночь. Погони за нами не было. А через три дня, на рассвете, в Британию прибыл Амброзий.

Если верить хроникам, можно подумать, что Амброзий стал королем и установил мир в Британии за пару месяцев. А на самом деле на это потребовалось более двух лет.

Правда, поначалу дело пошло быстро. Не зря они с Утером все эти годы готовили в Малой Британии закаленную армию, ударную силу, равной которой не было в Европе с тех пор, как около ста лет назад была распушена армия, которой командовал граф Саксонского берега. На самом деле Амброзий построил свое войско как раз по образцу той армии. Это была удивительно мобильная военная машина, которая могла сражаться на чужой территории и делать все в два раза быстрее обычного войска. «С цезарской скоростью», как говорили во времена моей юности.

Он высадился в Тотнесе, в Девоне. Ветер был попутный, море тихое, и не успел он ступить на берег, как за него поднялся весь Запад. Едва сойдя с корабля, он сделался королем Корнуолла и Девона, и по мере того, как он продвигался на север, к его армии присоединялись все новые короли и вожди. Элдол Глостерский, свирепый старец, сражавшийся за Константина против Вортигерна, за Вортигерна против Хенгиста, за Вортимера против них обоих и готовый сражаться за кого угодно, лишь бы сражаться, встретил его в Гластонбери и принес присягу. С ним пришло целое войско более мелких вождей, в том числе родной брат Элдола, Элдад, епископ, исполненный благочестивого рвения. Волки-язычники по сравнению с ним казались кроткими агнцами. Я задумался над тем, где он проводит темную ночь зимнего солнцестояния. Но он был могуществен — я слышал, с каким почтением отзывалась о нем моя мать; и, когда он открыто встал на сторону Амброзия, к нему присоединилась вся христианская Британия. Они стремились изгнать орды язычников, упрямо лезущие в глубь страны с южных и восточных берегов. Последним явился Горлойс из Тинтагела в Корнуолле. Он прибыл прямо от Вортигерна, с известием, что тот поспешно покинул горы Уэльса, и выразил готовность принести присягу, которая, в случае победы Амброзия, делала Корнуолл частью Верховного Королевства Британии.

Так что в союзниках у Амброзия недостатка не было. Главной его заботой был характер этой помощи. Коренные бритты, уставшие от Вортигерна, рвались выгнать саксов со своей земли и вернуть себе владения и старинные обычаи; большинство из них знало лишь партизанскую тактику войны: укусить и убежать. Это, конечно, сильно вредит врагу, но если он настроен решительно, такое его надолго не задержит. К тому же каждое войско приходило со своим предводителем, и нечего было и думать о том, что они объединятся и станут подчиняться чужакам, — здесь речь шла об авторитете их вождей. Поскольку последний обученный легион ушел из Британии почти сто лет назад, мы сражались племенами, как до прихода римлян. Нечего было и думать, что, к примеру, люди Девета станут сражаться в одном строю с воинами Северного Уэльса: они перерезали бы друг другу глотки еще до первого зова трубы.

Но Амброзий и тут, как во всем остальном, показал себя рачительным хозяином. Он умел использовать людей по назначению, расставив среди бриттов своих офицеров — «исключительно для лучшего согласования действий», — и через них принялся исподволь насаждать тактику, которой должен был следовать каждый отряд, чтобы это соответствовало общему плану; а его собственные вышколенные войска должны были принять на себя основной удар.

Все это я узнал позже, узнав Амброзия. Мог бы я догадаться и о том, что произойдет, когда войска соберутся и провозгласят его королем. Его союзники-бритты требовали, чтобы он немедленно отправился на Хенгиста и выгнал саксов. Вортигерн их особенно не беспокоил. На самом деле он действительно уже утратил большую часть своей силы, и Амброзий мог бы просто не обращать на него внимания и заняться саксами.

Но Амброзий отказался подчиниться этому давлению. Он сказал, что сперва надо выкурить старого волка и расчистить поле для решающей битвы. К тому же, заметил он, Хенгист и его саксы — северяне, они суеверны и легко поддаются всяческим страхам. Стоит однажды объединить бриттов для того, чтобы уничтожить Вортигерна, и саксы начнут бояться Амброзия как реальной силы, с которой стоит считаться. Амброзий полагал, что, если дать им время, они объединятся против него и можно будет разгромить всех саксов одним ударом.

Они собрали совет в крепости близ Глостера, у первого моста на реке Северн. Я представляю, как Амброзий слушал, взвешивал, рассуждал и отвечал в своей обычной, дружелюбной и серьезной, манере, позволяя высказаться каждому, чтобы люди могли удовлетворить свою гордость, а потом, под конец, принял решение, которое собирался принять с самого начала, но тут и там уступил по мелочам, так что каждый чувствовал, что он тоже приложил руку к этому делу и в обмен на подчинение своему предводителю добился если не того, чего хотел, то чего-то близкого к этому.

В результате через неделю они отправились на север и настигли Вортигерна в Доварде.

Довард расположен в долине реки Г вой (саксы произносят это Уэй или Уай). Уай — большая река, глубокая и спокойная, текущая в узкой долине, чьи высокие склоны покрыты лесами. Местами долина расширяется, образуя зеленые пастбища, но прилив заходит на много миль вверх по реке, и зимой эти луга частенько заливает ревущий желтый поток: Уай далеко не так спокоен, как кажется, и даже летом в нем немало глубоких омутов с большими рыбами и водоворотами, способными перевернуть челн и утопить пловца.

К северу от того места, куда доходят воды прилива, в широкой излучине, стоят два холма, именуемые Довард. Тот, что к северу, больше; его склоны поросли густым лесом и изрыты копями, в которых, говорят, ютятся дикие звери и изгои. Холм, именуемый Малым Довардом, тоже порос лесом, но не таким густым — его склоны слишком каменистые, а его крутая вершина, вздымающаяся над деревьями, представляет собой естественную цитадель, такую надежную, что укрепления на ней ставились испокон веков. Еще задолго до прихода римлян какой-то бриттский король выстроил себе на вершине крепость, которая господствовала над всей равниной, а утес и река делали ее неприступной. Вершина холма широкая, а склоны крутые и каменистые. Правда, там есть одно место, где можно подойти с осадными машинами в мертвую зону, но выше этого места — скала, где машины бесполезны. А во всех остальных местах — двойной вал и ров, которые нужно преодолеть прежде, чем подойдешь к внешней стене самой крепости. Римляне некогда осаждали ее, но даже им удалось взять эту крепость лишь благодаря предательству. Это было во времена Каратака. Довард из тех крепостей, которые, подобно Трое, можно захватить лишь изнутри.

И на этот раз крепость тоже взяли изнутри. Но не предательством — огнем.

Все знают, как это было.

Люди Вортигерна бежали со Снежной горы сломя голову и не успели опомниться, как армия Амброзия пришла в долину Уая и встала к западу от холма Довард, в месте, именуемом Ганареу. Не знаю, много ли провизии было у Вортигерна, но, во всяком случае, крепость была готова к осаде, и всем было известно, что в ее стенах имеются два хороших источника, которые никогда еще не иссякали; так что эта осада могла отнять у Амброзия довольно много времени. А он не мог позволить себе ждать: Хенгист собирал силы, наступил апрель, и морские пути между Британией и берегами саксов вот-вот должны были открыться. К тому же его союзникам-бриттам не сиделось на месте. Длительной осады они бы не выдержали. Действовать надо было немедленно.