— Это был не ты! — растерянно пробормотал я. — Прости… Теперь я понял — мне, наверное, приснилось. Никто не решился бы выйти на быка с одной веревкой и коротким ножом… и ни у одного человека не хватило бы сил задрать быку голову и перерезать ему горло… Это было одно из моих… это был сон. Теперь я вижу, что это был не ты. Я… я думал, что это ты, тот человек в шапке. Извини…

Люди снова заговорили, но на этот раз уже не угрожающе. Молодой офицер спросил совсем другим тоном, чем прежде:

— И каков же он был из себя, этот «человек в шапке»?

— Не надо об этом, — быстро сказал его брат, — Не сейчас.

Он взял меня за подбородок и заглянул мне в лицо.

— Ты говоришь, тебя зовут Мирддин? Откуда ты?

— Из Уэльса, господин.

— Ага. Так это ты тот мальчик, которого привезли из Маридунума?

— Да. Ты знаешь обо мне? О-о!

Я, должно быть, слегка одурел от холода и всего прочего и только теперь понял то, о чем должен был догадаться гораздо раньше.

Я трепетал, словно нервный пони, от холода и от странного чувства возбуждения, смешанного со страхом.

— Ты, должно быть, сам граф! Сам Амброзий.

Он не дал себе труда ответить.

— Сколько тебе лет?

— Двенадцать, господин.

— И кто же ты такой, Мирддин, что предлагаешь мне свою службу? Я мог бы зарубить тебя здесь и сейчас и позволить этим благородным господам удалиться с холода. Что можешь ты мне предложить, чтобы я этого не сделал?

— Кто я такой, господин, — это не имеет значения. Я — внук короля Южного Уэльса, но он мертв. Королем теперь стал мой дядя Камлах, но он хочет моей смерти. Так что я даже не гожусь в заложники. Важно не то, кто я такой, а то, что я собой представляю. Мне есть что предложить тебе, господин мой! И ты убедишься в этом, если позволишь мне дожить до утра.

— Ах да, конечно. Ценные сведения, пять языков и сны впридачу.

Эти слова звучали как насмешка, но он не смеялся.

— Внук короля, говоришь ты? И Камлах тебе не отец? И Дивед, похоже, тоже. Я и не знал, что у старика есть внуки — не считая, конечно, младенца, сына Камлаха. Судя по тому, что сказали мне мои шпионы, я думал, что ты побочный сын старого короля.

— Он иногда выдавал меня за своего бастарда — чтобы уберечь от позора мою мать. Но она не считала это позором, а ей лучше знать. Моей матерью была Ниниана, дочь старого короля.

— А! — Пауза. — Была?

— Она жива, — объяснил я, — но теперь ушла в монастырь Святого Петра. Она уже давно жила как монахиня, но только теперь, когда старый король умер, ей разрешили покинуть дворец.

— А твой отец?

— Она никогда не говорила о нем. Ни мне, ни кому другому. Люди говорят, что, возможно, это был сам Князь Тьмы.

Я ожидал обычной реакции: скрещенных пальцев, невольного взгляда через плечо… Амброзий не сделал ни того ни другого. Он рассмеялся.

— Ну, тогда не диво, что ты предлагаешь свои услуги королям и тебе являются боги под звездами!

Он развернулся, взметнув полы тяжелого плаща.

— Возьмите его к себе, кто-нибудь! Утер, отдай ему плащ, пока он не замерз насмерть!

— Неужто ты думал, что я надену этот плащ после него, будь он даже самим Князем Тьмы? — спросил Утер.

Амброзий рассмеялся.

— Если ты будешь гнать своего бедного коня так, как обычно, ты и без плаща не замерзнешь! А если твой плащ запятнан кровью Быка, так он тем более не для тебя, не так ли?

— Ты кощунствуешь!

— Я? — переспросил Амброзий с холодным, непроницаемым видом.

Его брат открыл было рот, передумал, пожал плечами и взлетел в седло своего серого жеребца.

Кто-то бросил мне плащ и, пока я возился непослушными руками, стараясь закутаться в него, подхватил меня на руки, спеленал, как младенца, и перебросил всаднику на гарцующей лошади.

Амброзий вскочил на крупного вороного.

— Вперед, господа!

Вороной рванулся вперед, и плащ Амброзия полетел за ним, словно крылья. Серый поскакал следом. Прочие всадники, растянувшись, помчались за ними по дорожке, ведущей к городу.

Штаб Амброзия был расположен в городе. Потом я узнал, что и сам город вырос вокруг лагеря, где Амброзий с братом года два назад начали собирать и обучать войско, которое столь долго было всего лишь мифической угрозой Вортигерну, а вот теперь, с помощью короля Будека и войск из половины Галлии, становилось реальностью. Будек был королем Малой Британии, кузеном Амброзия и Утера. Это он двадцать лет назад — Амброзию тогда было десять лет, а Утера еще не отняли от груди — принял к себе братьев, которые бежали за море, спасаясь от Вортигерна, убившего короля, их старшего брата. Замок Будека был буквально в нескольких шагах от лагеря, выстроенного Амброзием; вокруг этих двух укреплений и вырос город — пестрая россыпь домов, лавок и хижин, обнесенных валом и рвом в целях безопасности. Будек был уже стар и назначил Амброзия своим наследником, даровав ему титул комеса, то есть графа, — и предводителя своего войска. Раньше предполагалось, что братья останутся в Малой Британии и удовольствуются тем, что будут править ею после кончины Будека; но теперь, когда Вортигерн мало-помалу выпускал из рук Великую Британию, к Амброзию хлынули деньги и люди, и уже ни для кого здесь не было тайной, что Амброзий намерен прибрать к рукам Южную и Западную Британию, в то время как Утер, в двадцать лет уже блестящий воин и полководец, должен был, как все надеялись, держать Малую Британию. Таким образом два королевства хотя бы на одно поколение должны были образовать кельтско-римский барьер против натиска северных варваров.

Я быстро обнаружил, что по крайней мере в одном Амброзий — чистейший римлянин. Первое, что сделали со мной после того, как меня сгрузили вместе с плащом и со всем остальным в дверях его дома, — это схватили, раздели и, измотанного до того, что у меня уже не было сил сопротивляться, сунули в ванну. Здесь нагревательная система, видимо, работала безупречно: вода была горячая, так что пар шел, и мое замерзшее тело оттаяло в три минуты. Человек, что вез меня сюда, Кадаль, один из личных слуг графа, сам вымыл меня. «Приказ Амброзия!» — коротко сообщил он. Он отскреб меня, натер маслом, вытер насухо и стоял надо мной, пока я облачался в белую шерстяную тунику, которая была мне даже не очень велика.

— Это чтоб ты снова не удрал. Он хочет поговорить с тобой. Только не спрашивай почему. Нет, в этих сандалиях ты по дому ходить не будешь. Дия знает, где тебя в них носило! Хотя нет, это-то как раз понятно — в коровнике, что ли? Ходи босиком. Полы теплые. Ладно, по крайней мере, теперь ты чистый. Есть хочешь?

— Издеваешься?

— Ну, тогда пошли. Кухня — туда. Хотя, быть может, ты, как побочный внук короля, или кто ты там, в кухне есть побрезгуешь?

— Так и быть, снизойду, — сказал я. — Но только в этот раз!

Он покосился на меня, нахмурился, потом усмехнулся.

— А ты отчаянный парень, этого у тебя не отнимешь! И здорово держался. Удивительно, как это тебе удалось так быстро выдумать всю эту историю! Ты в два счета обвел их вокруг пальца. А ведь я бы не дал и ломаного гроша за твою шкуру, раз Утер так на тебя разозлился. Но ты все-таки добился, чтобы тебя хотя бы выслушали.

— Это правда!

— Ну да, конечно. Все равно тебе сейчас придется пересказывать ему все сначала. И смотри не сбейся — Амброзий не любит тех, кто заставляет его попусту тратить время.

— Что, прямо сегодня?

— Конечно. Если ты доживешь до утра, то узнаешь, что Амброзий много времени на сон не тратит. Принц Утер тоже, но он-то проводит ночи не за работой. То есть не за письменным столом, а так он трудится немало… Идем.

Еще за несколько ярдов до кухонной двери до меня донесся аромат горячей еды и шкворчание сковородок.

Кухня была просторной; мне она показалась почти такой же большой, как пиршественная зала у нас дома. Пол был выложен гладкой красной плиткой; в каждом конце кухни было расположено по приподнятому над полом очагу, а вдоль стен шли разделочные столы; под столами стояли кувшины с маслом и вином, а над ними висели полки с блюдами. У одного из очагов мальчишка с сонными глазами разогревал в кастрюльке масло. Он подбросил в топки угля, и на одной из конфорок закипал горшок с супом, а на решетке шипели и брызгались колбасы. Я почуял запах жареной курицы. Несмотря на то что Кадаль явно не поверил моей истории, еду мне подали на тарелке самианской работы, такой тонкой, что, похоже, это была одна из тех, с которых ел сам граф, а вино мне наливали в стеклянный кубок из блестящего красного кувшина с резной печатью и надписью «Запас». Дали даже тонкую белую салфетку.