В футбол играли все в меру своих возможностей и способностей. Никого не удивляло, что по выходным на поле стадиона рядом с молодыми воинами выбегал в «легкомысленном» облачении «батя» – командир – в сложной армейской иерархии и бог, и царь, и воинский начальник, а в спорте, футболе, такой же как все игрок. Вот и я, являясь зампомтехом батальона (не ахти, правда, какая высокая должность), а впоследствии комбатом, находил возможность постучать по мячу сам, да и команду полковую тренировать на общественных началах. Тогда об этом как-то не задумывался, но сегодня, вспоминая свою воинскую службу, утверждаюсь в мысли о том, что умение играть в футбол, лично участвовать в соревнованиях и мне, и другим командирам, неравнодушным к спорту, добавляло немалую толику авторитета в глазах личного состава. Конечно, это не было главным, определяющим, но и недооценивать «спортивность» офицера, будь он командиром, политработником, техническим или иным специалистом, никак нельзя.

Жаль, что со временем «мода» на спорт как-то незаметно исчезает в офицерской среде. Иные из них чуть ли не неприличным для себя считают, если их, начальников над подчиненными, заставят раз в неделю кросс пробежать за свою часть или подразделение, в спортивном празднике поучаствовать. Меняются, увы, времена. Меняется, и не в лучшую сторону, отношение к спорту. А футбольную команду сегодня не в каждой части найдешь: хлопотное это дело – организовывать тренировки и матчи, к тому же, упаси боже, кто-то ненароком травму получит…

Получив под начало танковый батальон, я с головой окунулся в каждодневные – с утра до поздней ночи – командирские хлопоты. Забот прибавилось, а времени катастрофически не хватало. И уж, конечно, никогда не предположил бы, что очень скоро его величество большой футбол вновь недвусмысленно напомнит о своем существовании и властно призовет к себе на службу.

А произошло вот что. Меня перевели служить в Белорусский военный округ. Появилась возможность бывать в Минске на матчах с участием мастеров местного «Динамо». Не скрою, с интересом и некоторой долей зависти следил за работой моего старого товарища по спорту Александра Севидова, возглавлявшего в начале шестидесятых годов тренерский коллектив динамовской команды. В нашу футбольную юность, затем в послевоенные годы наши с Сашей дороги часто пересекались, хотя и играли мы в разных командах. Правда, в 1945 году торпедовец Севидов ненадолго надел офицерский китель, чтобы вместе с командой ЦДКА отправиться в турне по Югославии.

Словом, отношения наши были самые доброжелательные. Часто вспоминали былые времена, старых товарищей. И вот как-то раз, будто невзначай, Саша спрашивает меня с хитринкой в голосе: «А что, Валентин, не тянет тебя обратно в футбол?».

Его вопрос попал, прямо скажу, в болевую точку. Я ведь и сам не раз подумывал о возвращении к любимому делу. Но и понимал одновременно, что случай такой вряд ли когда-либо представится. Реалии же были таковы, что человеку военному, инженеру-подполковнику, каковым я тогда являлся, надлежит служить верой и правдой на том посту, куда назначили.

Но вот ведь как порой случается – совершенно, казалось бы, иллюзорной мечте представилась возможность воплотиться. Что ни говори, а случай в моей жизни, как читатель, наверное, заметил, не раз играл свою роль. Очередной резкий поворот в моей судьбе произошел летом 1963 года, когда меня вместе с некоторыми другими футболистами-ветеранами пригласили в Спорткомитет Министерства обороны СССР. Армейское спортивное руководство решило с нашей помощью попытаться возродить былую славу блиставшей успехами команды. Я без колебаний принял это предложение. И вскоре директивой начальника Генерального штаба был откомандирован из БВО в Москву в распоряжение Спорткомитета Министерства обороны. Еще через несколько дней был назначен старшим тренером клубных команд ЦСКА, участвовавших в розыгрыше первенства столицы.

Вот тут, кажется, следует прервать повествование и попытаться ответить на ряд естественных вопросов. Их мне задавали и раньше, поэтому не исключаю, что иные сегодняшние любители футбола «споткнутся» именно на этой странице моей книги. В самом деле, не слишком ли резкий, может, даже не до конца продуманный шаг совершил Николаев, отказавшись от весьма благополучной, сулившей в перспективе дальнейший рост по службе военной карьеры? И ради чего: футбола, скромной должности тренера клубных команд? Ведь футбол – это всего лишь игра, хотя и очень любимая народом, а у тебя в подчинении сотни людей в солдатских и офицерских погонах, сложнейшая боевая техника. И, конечно, ответственность за всех и за все. Может быть, от всего этого и ушел сорокадвухлетний инженер-подполковник Николаев, предпочтя напряженным, хлопотным, утомительным будням армейской жизни спокойное – в свое удовольствие – времяпрепровождение в столичном спортклубе в десяти минутах езды от уютной московской квартиры?

На такие вот нелегкие вопросы приходилось отвечать мне тогда, осенью шестьдесят третьего года. Друзья-ветераны мое решение восприняли как должное, полагая что от футбола, которому отдал лучшие годы жизни, мне все равно не уйти. Рано или поздно я неминуемо сделал бы этот шаг, поэтому лучше рано, когда еще не все потеряно, чем поздно, когда, как говорится, поезд уже ушел и рельсы остыли.

На то они и друзья, чтобы чувствовать и понимать состояние души своего товарища. А болельщик, что подумал он? Наверное, большинство поклонников ЦСКА, помнивших меня на зеленом поле, тоже нисколько не удивились моему возвращению в футбол. Но были и иные суждения. В редакции «Красной Звезды», куда я заглянул с целью наладить утерянные за долгие годы контакты, уже после того, как принял главную команду ЦСКА, мне показали несколько писем, в которых авторы категорически не принимали моего назначения на пост старшего тренера команды мастеров.

«За двенадцать лет, в течение которых Николаев был напрочь оторван от футбола, – цитирую по памяти строки одного „сердитого“ письма, – столько воды утекло, столько изменилось, что наивно было бы предполагать, будто именно этот, бывший, хотя и выдающийся мастер игры, станет той палочкой-выручалочкой, по мановению которой воспрянет армейский футбол».

Ну, что ж, я предполагал, что мое возвращение в ЦСКА у кого-то вызовет именно такую реакцию. Действительно, и футбол изменился, и отношение к нему стало иным, и я за годы учебы в академии и службы в частях, конечно, отстал изрядно. Палочкой-выручалочкой себя, естественно, не считал, однако и дилетантом – тоже. Уверенность в своих силах и возможностях придавала немалую весомость личному опыту игрока классной команды, в составе которой я исполнял партию одной из первых скрипок. Немалую роль играло так же понимание сути футбольной игры, ее тактического содержания (тем более, что в этом плане, по моим наблюдениям, футбол шестидесятых не слишком-то далеко ушел от футбола сороковых), неплохое знание основ организации учебно-тренировочного и воспитательного процесса, полученное от уважаемых тренеров Сергея Васильевича Бухтеева и Бориса Андреевича Аркадьева. И, наконец, немаловажное значение имел тот факт, что по натуре я не эгоист, скорее, – коллективист, умеющий находить контакт с людьми, дорожащий их дружбой, хорошим отношением. Лично мне все эти доводы казались, и сейчас кажутся, вполне убедительными. Во всяком случае именно они натолкнули меня на мысль вернуться на круги своя, вновь испытать себя в футболе.

Что же касается «измены» военной карьере, то я, с глубочайшим уважением относясь к чисто военным специалистам, к их нелегкому труду, к высочайшей ответственности, с которой большинство из них выполняет свой воинский долг, категорически не приемлю бытующий еще поверхностный, упрощенный взгляд на роль и место в жизни общества спорта, футбола, людей, профессионально занимающихся им. Только не сведущему в этом деле человеку приходится повторять банальные в общем-то истины о том, что совсем не сладок хлеб спортсмена, тем паче – тренера, и их внешнее благополучие – это, если так можно сказать, завершенная картина, работая над которой художник не один год мучился головной болью. Нарисовал десятки, а то и сотни эскизов. Картину выставляют, ею любуются, пишут хвалебные рецензии, а о черновой работе в таких случаях вспоминать не принято.