– Кирочка, внучка. Ну-ка, дай дедушка пойдет парой словечек перебросится с этими оболтусами.
Григорий Владимирович грозно смотрит в сторону приехавших ДПС-ников. Те расслабленно болтаются туда-сюда. Ходят вокруг машины, рассматривают вещи. Одним словом, занимаются всем, чем можно, только не делом.
Свекор, спустив Киру с рук, уверенным твердым шагом направляется в их сторону. Я раздумываю всего несколько секунд, прежде чем неуверенно иду следом за мужчиной.
– Ксюша! – воскликнула мать.
– Ксения Михайловна! Вам нужно в больницу! – возмутился Семен.
– Григорий Владимирович, – окликнула свекра, но тот не обернулся, но шаг сбавил.
– Да, Ксения?! Что ты хотела?
– Я боюсь, что следствия не будет. Не оставляйте это дело. Игнату здорово досталось. И хоть Семен Васильевич не делает никаких прогнозов, но я видела каким взглядом он провожал скорую, на которой увезли Игната. Я… Переживаю.
Григорий Владимирович останавливается. Резко поворачивается ко мне.
– Ты переживаешь за Игната?
Отвожу глаза.
– Простила, значит?
Закусив губу, прячу дрожащие руки в карманы.
– А Лилю? Готова простить?
– Нет.
Отвечаю без раздумий.
– И я тоже не смог. Но Игнат об этом не знает, – говорит мужчина. – Ксения, – свекор берет меня за плечи, чуть сжимает пальцами. – Я знаю, то, что сделал Игнат, трудно простить, почти невозможно, но я же вижу по твоим глазам, что ты до сих пор его любишь. Я помню, каким взглядом ты смотрела на моего сына, а он смотрел на тебя на свадьбе. Такая искренняя. Такая большая любовь так быстро не пройдет. И расстояние вам не поможет. Подумай над этим. А Лилю… Лилю судьба сама накажет. Уже наказала, – свекор украдкой глянул мне через плечо и, я успела заметить нежность, промелькнувшую в его глазах. Его морщины на лбу разгладились. Губы чуть расплылись в улыбке, и облик мужчины заиграл другими красками. Я подумала о том, что он влюбился.
– А как же Кристина? Лилия Сергеевна сказала, что Игнат любит ее…
– Это неправда. Для Игната существуешь только ты и ваши дети. Ты когда будешь принимать решение о разводе, попробуй себе честно признаться, будешь ли ты без Игната счастлива.
После этих слов свекор отпускает меня и, круто развернувшись, направляется к полицейским, оставляя меня одну. Где-то глубоко в душе, под толстыми слоями накопившейся обиды и злости, я чувствовала непогасшую искру, ту самую, которая до сих пор тлела, не отпуская из моего сердца Игната. И как бы я не старалась ее затушить… не могла.
Медленно, с трудом переставляя налившиеся свинцом ноги, я иду обратно к машине.
– Ксюша. Ну, зачем ты себя насилуешь? Зачем тратишь столько нервов на тех, кто столько горя принес нам?! – распаляется мать.
– Т-с-с-с. Прекрати, – шикаю на нее, глядя на Киру, у которой в глазах застыли слезы. – Солнце, ты на бабушкины слова не обращай внимания. Ладно? Она просто сердится на папу. Ты завтра ко мне приедешь?! Хорошо! Мама еще немножко в больнице побудет и приедет домой.
Обнимая Киру, шепчу ей на ушко, а у самой в горле застревает ком и с каждым словом становится говорить все труднее. – Ты бабушку слушайся….
– А папа?
– Я как что-то узнаю про него, сразу сообщу, ладно?! По видеосвязи с тобой поболтаем сразу, как только приедете домой. Позвонишь мне?
– Позвоню, – сквозь слезы говорит Кира и не отпускает меня. Сжимает талию сильнее. – Мы тебе с папой цветы купили и твои любимые фрукты… – причитает дочка.
– Спасибо, зайчонок. Но…
– Мы с папой выбирали…
Я кошу взгляд в сторону Семена. Тот, хмуря брови, наблюдает за мной.
– Кир. Не плачь, пожалуйста. А то и я расстраиваюсь. Я все заберу с собой. Дядя доктор мне поможет все донести.
– Мы тебя подвезем, Ксюш, – тут же вклинивается Ленка. – И Светлану Алексеевну с Кирой подвезем домой.
– Увольте. Мы с Кирой на такси.
– Я хочу с дедушкой, – заявляет Кира.
– Солнце, – начинает мать.
– С дедушкой! С дедушкой! Мама, я хочу с дедушкой?!
– Поедете с дедушкой. Мам, ну, прошу тебя, давай обойдемся без скандала, – прошу мать, и чувствую, что силы с каждой минутой тают во мне. Это плохо. Слишком. Ноги слабеют и мне приходится забраться в салон автомобиля.
– Ксюша. Ксюша, – Ленка стоит надо мной, машет в лицо ладонями.
– Пропустите. Дайте ей воздуха.
– Доченька… Дыши, дыши…
– Мама…
Все эти слова смешались в один гул. Оглушая. Я дезориентирована в пространстве. Закрыла глаза. Задышала глубоко.
– Хочу спать, – пробормотала и провалилась в черный, бездонный, пугающий колодец.
– Ксюша! – резкий запах и неприятное постукивание по щекам заставляют очнуться.
– Хватит, – бормочу, недовольно отбрасывая от себя чьи-то настойчивые руки. – Ну, всё-всё, – открываю глаза.
Надо мной стоит Семен, ну кто бы сомневался. В его пальцах зажат флакончик с нашатырем. Он с беспокойством заглядывает мне в лицо.
– Очнулась?! Ну, и славненько. Все, можно ехать. На сегодня эмоций достаточно, – командует Семен, продолжая сидеть рядом. Ничего не понимаю, с кем он разговаривает.
И как только у меня в голове проясняется, приходит понимание того, что я потеряла сознание. Тут же пытаюсь сесть. Потому как близко сидящий доктор меня смущает.
– Не торопитесь, Ксения Михайловна. Тут ехать всего ничего. Несколько минут. А вам сейчас противопоказаны резкие движения.
Семен не дает мне подняться, давит ладонью на грудную клетку.
– Меня сейчас стошнит, – кладу на лоб ладонь, закатываю глаза.
– Да чтоб тебя! – бубнит мужчина и помогает сесть.
Неприятно.
– Ксюша, ты как?
В зеркало заднего вида замечаю глаза свекра, с беспокойством смотрящего на меня.
– Все нормально. А где Кира? – обвожу глазами салон.
– С Леной.
Оставляю ответ без комментария. Да и разговор поддержать не получается, потому как Григорий Владимирович заворачивает во двор реабилитационного центра и подъезжает почти к самому входу. Семен выбирается первым.
– Жди меня здесь. Я за коляской схожу.
– Боже! Это уже лишнее, Семен Васильевич! Я могу сама дойти.
– Не спорь. Я доктор и я лучше знаю.
Семен уходит, а мы с Григорием Владимировичем остаемся вдвоем.
Мужчина поворачивается ко мне лицом.
– У этого доктора на тебя виды, Ксения. Помни, о чем я тебе сказал. Подумай хорошенько, прежде чем совершишь ошибку, за которую потом не сможешь простить себя.
Задняя дверь открывается и свекор замолкает. Семен кидает на него осуждающий взгляд, как будто слышал что-то, но свекру плевать. Он сверлит нас прожигающим взглядом все то время, пока Семен помогает мне выбраться из салона автомобиля.
– Спасибо, – бросаю сдавленным голосом.
– Помни о том, что я тебе сказал, Ксюш…
Бух… Дверь с тихим щелчком закрывается. Семен подталкивает меня к каталке.
– Это лишнее, – твердо стою на своем.
– Совсем нет, – качает головой Семен. И настойчиво пытается усадить меня в каталку. – Поверь, если ты грохнешься в обморок и ударишься головой о кафельный пол, на пользу тебе это не пойдет. – Холодно отзывается мужчина с полуулыбкой на губах.
Внедорожник трогается с места и катится в сторону выезда, перегороженного шлагбаумом. Тревога закрадывается в душу в тот момент, когда автомобиль скрывается за высоким, кирпичным забором, и я остаюсь с доктором один на один.
– Семен… Семен Васильевич?! – упираюсь в подлокотники, усаживаюсь в каталку, потому что вдруг ко мне приходит осознание того, что, кроме меня самой, мне неоткуда больше ждать помощи.
– Я слушаю, – Семен вручает мне цветы, фрукты и толкает каталку перед собой, заезжает внутрь здания.
– Я хочу, чтобы вы знали и поняли для себя лишь одно. У меня есть муж. И другого мужчину рядом с собой я не буду рассматривать до тех пор, пока в паспорте стоит печать о том, что я замужем.
Доктор лишь на мгновение теряется после моих слов. Сбивается с шага, но уже в следующий миг берет себя в руки.
