– Я ни о чем подобном и не думал, Ксения Михайловна. Вы, видимо, мою доброту и заботу приняли за что-то другое, – усмехаясь, отвечает Семен.

Я слышу в его словах досаду, но все равно кожу обдает жар смущения именно оттого, что я затеяла этот разговор первой. Будто выдала желаемое за действительность.

– Если это так, то ладно. И я рада, что это не так, – запинаясь, я все же решила внести ясность в наш напряженный разговор.

Семен довез меня до палаты. Помог расположиться и, попрощавшись, ушел.

После этого разговора, доктора я больше не видела. Но этому я была даже рада. Технично я себя избавила от молчаливого поклонника и одновременно от лишней головной боли. Мне и без того неприятностей хватает. Еще одной я просто бы не перенесла.

Дни, проведенные в реабилитационном центре, тянулись так медленно, что уже к тому моменту, когда мне принесли выписку с рекомендациями, я уже стояла на пороге палаты с чемоданом наперевес.

– И самое главное, – увещевал моя лечащая врач, – никаких тяжелых нагрузок. Ксения, поберегите и себя, и ребеночка. И сразу… Сразу же вставайте на учет в женскую консультацию.

– Я все поняла, Нина Николаевна. Ну что вы прямо, как с маленькой, – улыбаюсь и в нетерпении стремлюсь уже покинуть опостылевшие, больничные стены.

– Да знаю я вас. Здесь соблюдаете, а дома начнется.

Прячу ухмылку за маской серьезности на лице.

Женщина безусловно права, но не в моем конкретном случае.

После того, что мне пришлось испытать, теперь на мир и на жизнь в целом я смотрю по-другому.

– Спасибо вам за доброту и заботу, Нина Николаевна. Я безмерно счастлива, что именно вы были моим лечащим врачом. Я пойду. Меня там дочка с мамой ждут.

– Бегите, конечно, Ксения. И да! – окликает меня, как раз в тот момент, когда я уже стояла возле пластиковых дверей, собираясь выходить. Обернулась, вскинула вопросительно бровь. – Надеюсь, что больше не увижу вас здесь.

Женщина, улыбнувшись, подняла руку в прощальном жесте. Я помахала ей в ответ, и как только замок щелкнул и дверь поползла в сторону, поспешила выйти.

Спускаясь на лифте, я предвкушала встречу с Кирой. Я целых три недели не видела дочку. Не обнимала. Не вдыхала тепло.

Наше отделение было закрыто на карантин из-за женщины, заболевшей ветрянкой. И как бы мы не возмущались и не просили о встречах с родственниками, нам отказывали. Хорошо хоть, через WhatsApp можно было смотреть на дочку по видео.

Наконец лифт остановился, и я нетерпеливо вышла в огромный, пустой вестибюль. Сделала глубокий вдох и быстрым шагом направилась к выходу.

Возле дверей замялась на секунду, поправляя лямку сумки, а потому не сразу заметила, что на пороге меня ждет «сюрприз», как оказалось, не очень приятный.

Толкаю дверь с улыбкой на губах и как только замечаю Семена и Аркадия, она тут же сползает.

– Мама!

Дочка, раскрыв ручки, кидается ко мне. Ее платьишко развевается по ветру. Распущенные волосы рыжим водопадом струятся за спиной, создавая вокруг детской фигурки золотистый ореол.

Отпуская чемодан и сбрасывая сумку, опускаюсь на колени, раскрываю объятия.

Но стоило Кире подбежать, она тут же остановилась, отдышалась и нежно, почти аккуратно, упала мне на грудь, скользя руками под мышки, обняла меня.

– Сладкая моя конфеточка! Как же я по тебе соскучилась! Ты мое солнышко. Моя прелесть, – причитаю чуть не плача, поглаживая Киру по спинке.

– И я скучала, мам! Так скучала, скучала, что аж устала ждать, когда же смогу тебя обнять. А мы с бабушкой не одни. С нами дядя Аркадий приехал и твой врач дядя Семен. Они тебе цветы купили. Правда, не такие красивые, как мы с папой тебе покупали, – шепнула Кира мне на ухо, прежде чем разжать кольцо рук и отойти в сторону.

Мужчины продолжают стоять в стороне. Я поднимаюсь в полный рост. Кира переплетает наши пальцы, крепко держится за мою руку.

– Ксюша. Ну, наконец-то. Мы так по тебе соскучились, – подоспела со своими объятиями мать. Смачно поцеловала в щеку. – Я им ничего не говорила, – так же, как и Кира, мать шепнула мне на ухо, объясняя, что она не причастна к появлению мужчин.

– Ладно. Разберемся.

– Ксюша. Хорошо выглядишь, – первым ко мне навстречу выступил Аркадий, протянул цветы.

– Спасибо. Вы тоже неплохо. Зачем приехали? – сдерживая раздражение, произношу вопрос с улыбкой. – Это лишнее. Я не в том состоянии, чтобы принимать поздравления от чужих людей.

– Ну, что за вопросы и обиды, Ксюш?! Разве я это заслужил? – жеманничает Аркадий, и отчего-то это меня сильно злит.

– Я? Обижаюсь? Интересно, на что и за что? Аркадий Романович, вы выбрали неподходящее время для нашей встречи. Именно это я пытаюсь донести до вас.

– Мы с Семеном просто хотели сделать тебе приятное и поддержать тебя, Ксюш… Всего лишь…

– Ксения Михайловна. Выходите за меня замуж…

Слова Семена прорезают воздух, как удар грома среди ясного безоблачного неба.

– Да чтоб тебя! – слышу бормотание Аркадия, и мужчина пятится назад. – Ну, впрочем, может так и лучше, – продолжает беседовать сам с собой.

– Простите? Семен Васильевич, вы серьезно? Вы в своем уме? – я не могу сдержать улыбку. Вот это поворот. Я-то думала, что, находясь взаперти, за толстыми стенами больницы несчастия потеряют меня из виду и больше не найдут, но я ошиблась.

– Мама! – дергает меня за руку Кира.

– Молодой человек, Аркадий Романович – это уже перебор. Ксения только-только выписалась, а вы что тут за цирк решили устроить?

– Я много думал, Ксения. Много размышлял, – как будто не слыша нас, Семен, глядя мне в лицо, но не видя меня, я уж этот его взгляд знаю, продолжал нести полную чушь. – И понял, что хочу, чтобы ты была моей женой.

Аркадий отворачивается полубоком, прикрывает ладонью глаза. Испытывает, видимо, в этот момент «испанский стыд». А я!? Я в шоке!

– Боже! Да ж это такое творится! – закатываю глаза. – Семен, идите домой, а. Не портите мне настроение.

– Я не могу жить без тебя, Ксения. Я влюбился.

– Молодой человек. Это уже за гранью. Тут ребенок.

– У нас есть папа! Нам не нужен еще один муж. Дядя Аркадий! Забирайте своего друга и уходите!

Зло топая ножкой, повышает голос дочка. Замечаю, как во взгляде Семена мелькает что-то похожее на раздражение, и он опускает взгляд на Киру:

– Твой папа обижал маму. Помнишь?

– Семен! – обрываю врача: – Мам, забери Киру и идите вперед. Я вас сейчас догоню.

Мать не колеблется ни секунды. Забирает Киру, и они уходят. Я же остаюсь стоять на месте в окружении двух взрослых мужчин. Аркадий с одной стороны, Семен – с другой. И в какой-то момент я вдруг понимаю, что эти двое настолько мне противны и омерзительны, что все добро, которое они для меня делали и за которое я им была искренне благодарна, перечеркивается высказыванием Семена.

– Я не знаю, Семен Васильевич, что у вас твориться в голове, но после сегодняшнего высказывания я вас видеть больше не хочу. Аркадий Романович? Что это такое? Зачем вы приехали?

– Ксюш, я не хотел обидеть тебя. Я просто сказал правду, – пожимая плечами, оправдывается Семен, Аркадий, продолжая наблюдать, сохраняет молчание.

– Правду? Ребенку? У Киры хорошая память, Семен. И я сомневаюсь в том, что дочка забыла о том, как на ее глазах Игнат унижал и обижал меня, но вы, Семен… Вас никто не просил говорить об этом вслух. И как я уже повторила, ни о каких мужчинах и речи быть не может, пока…

– Я помню, Ксения: пока в паспорте есть печать. Но это все формальности. Вы же понимаете, что в ближайшее время это уже будет неактуально. Согласитесь?!

– Что значит формальности и неактуально? – не понимая, куда клонит врач, переспрашиваю.

– Ну, зачем вам… тебе, Ксюша, продолжать хранить верность инвалиду? Ты все равно с ним разведешься!

У меня сердце замедлило бег, сбиваясь с ритма.

Инвалид?! Я же ничего не знала. Я про Игната за эти три недели узнала только то, что муж чудесным образом остался жив. А вот про девушку так и ничего не удалось узнать, к сожалению. И о том, что Игнат останется инвалидом, я услышала от Семена впервые. У меня была мысль о том, чтобы съездить навестить мужа с Кирой, как только выпишусь из больницы, но до этого момента не думала, как это осуществить.