Самое интересное, что роль «нянек» выполняют еще не участвующие в размножении годовалые птицы, возможно старшие братья и сестры. И так продолжается до тех пор, пока где-то не появится свободная территория, на которой молодые птицы смогли бы образовать собственные семьи.

Трудно сказать определенно, почему такая особенность поведения возникла именно у этих видов. Можно, однако, с уверенностью утверждать, что предпосылка такого «сотрудничества» — низкая агрессивность этих птиц по отношению к членам своей коммуны.

Ни у кого из других птиц семейства врановых такая форма взаимопомощи не описана. И долгое время считалось, что уж кто-кто, а наша серая ворона — типичная индивидуалистка, у которой таких привычек, как у кустарниковой сойки, просто не может быть. Однако в начале 90-х годов в Москве был отмечен ряд случаев, когда около вороньего гнезда хлопотали не две, а три птицы.

Интересно, что в этот период численность ворон в Москве была очень высокой, гнезда располагались гораздо ближе друг к другу, чем обычно у серых ворон, а новых участков для гнездования явно не хватало.

Это немного приблизило условия жизни серой вороны к условиям гнездования американских соек, но остается загадкой, каким образом могло возникнуть стремление молодых птиц ухаживать за чужими птенцами. На этот вопрос еще предстоит дать ответ.

Конечно здорово, когда «один за всех, и все за одного». Однако так бывает не всегда — есть и такие группы животных, где одни «работают», а результатами их «труда» пользуются в основном другие.

Чтобы убедиться, что такое действительно существует, ученые проводят специальные эксперименты. В одну клетку или вольеру помещают группу животных и устанавливают в ней специальную педаль. При нажатии на нее появляется подкрепление — кусочек пищи.

Сначала голодные животные нажимают на педаль случайно, как кошка в «проблемном ящике», но довольно быстро они усваивают связь между этим движением и получением пищи. Они начинают нажимать на педаль активно, опережая друг друга. На этом этапе количество получаемой каждым животным пищи зависит от того, сколько раз оно нажмет на педаль.

Эти опыты были проведены с разными животными, в том числе и с воронами. И когда все птицы стали активно «работать», условия получения корма изменили — кормушку отодвинули от педали на некоторое расстояние. Тогда положение изменилось. Нажав на педаль, птица не всегда успевала добежать до кормушки, и «заработанную» ею пищу получал кто-то другой. Начались неожиданности. Оказалось, что в такой ситуации птицы разделились на две группы.

Одни чаще нажимали на рычаг, почти ничего не получая за свой труд, а другие спокойно стояли у кормушки, поджидая, когда там появится очередная порция корма. Так продолжалось до конца опытов.

Интересно, что при этом никаких особых конфликтов между птицами не возникало: во всяком случае, ворона, нажимавшая на рычаг, не пыталась отгонять других членов группы от заработанного ею корма. Возможно, это происходило потому, что самыми активными добытчиками были птицы, занимавшие в группе низшее иерархическое положение. Может быть, они просто опасались одернуть «грабителей»?

Так же ведут себя не только вороны, но и другие животные. Очень убедительный пример разделения труда и эксплуатации «трудящейся» обезьяны наблюдал Л. A. Фирсов на озерном острове на Псковщине.

Ученый соорудил ящик «с секретом», куда прятал приманку. Получить ее одна обезьяна могла, только если другая совершала нужное действие, — дергала за ручку, которая была расположена на некотором расстоянии от места.

После того как животные усвоили этот навык и по очереди дергали за ручку и получали приманку, отношения между ними начали меняться.

Если в начале опыта обе обезьяны получали корм почти поровну, то постепенно одна становилась беззастенчивым «эксплуататором»: она получала большую часть заработанной приманки. Восстановление справедливости происходило только после энергичного «выяснения отношений», потому что обезьяны, видимо, оказались не столь терпимы, как вороны.

Овладеть языком животных люди мечтали испокон веков и кое-чего в этом отношении достигли. Например, хорошо научились определять намерения собаки по положению ее хвоста и выражению морды. Оскаленные зубы, сморщенный нос и направленные вперед уши дают понять, что животное не просто угрожает, но и достаточно уверено в собственной правоте. О степени уверенности можно судить по тому, насколько прижаты его уши. Если же при прижатых ушах рот закрыт, а морда несколько наклонена вперед, знайте — эта собака просто в страхе. Таким образом, состояние духа «написано у собаки на морде».

Общее положение тела и хвоста — тоже сигналы. Пес уверен в себе (но не угрожает), если у него задорно поднят хвост, уши торчком, а на морде подобие улыбки. Угроза, которая так четко «написана» на морде, понятна и по положению хвоста — если собака угрожает, то он напряжен, отставлен и слегка изогнут у основания. Этот сигнал другие собаки ни за что не пропустят: ошибиться — себе дороже. Если же голова сильно наклонена вперед, а хвост поджат, то это может сигнализировать или о подавленном состоянии собаки, или о ее покорности и подчинении более сильному сородичу.

Многие охотники и любители птиц успешно подражают свисту рябчика или другим птичьим голосам и умеют вступать с ними в диалог. Не уступают им и некоторые орнитологи и этологи, о чем уже шла речь в этой книжке.

Язык своих питомцев хорошо знают профессиональные дрессировщики. Например, у многих животных сигналом угрозы служит направленный в упор взгляд. И, напротив, быстрое отведение взгляда, а еще лучше, по ворот головы — знак мирных намерений. Так же действует и дрессировщик: подчинить зверя помогает волевой взгляд, а чтобы успокоить трусоватое животное, иногда бывает полезно демонстративно от него отвернуться.

В последнее время люди научились использовать язык животных для своих практических целей. Все знают, например, что когда птицам угрожает опасность, они издают особые крики, сигналы тревоги. Когда другие птицы слышат такой крик, они в панике разлетаются.

Записав на магнитофонную пленку тревожные крики птиц разных видов, люди пытались с их помощью отпугивать их сородичей от садов, полей, аэродромов, отовсюду, где они могут навредить.

Такие сигналы действуют хорошо, но только на первых порах, потому что птицы довольно быстро соображают, что паника была ложной, а за сигналом бедствия никакой беды не следует.

У животных (как и у человека) есть пять основных чувств: зрение, слух, обоняние, осязание и вкус, и сигналы языка животных направлены на все пять.

Чаще всего животные общаются друг с другом с помощью звуков: лая и визга, воя или пения. Даже рыбы, которые, казалось бы, совершенно «бессловесны», не составляют исключения. С помощью специальной аппаратуры ученые установили, что и рыбы могут издавать довольно разнообразные звуковые сигналы, например при объединении в стаю.

Очень богат звуковой язык дельфинов. Они не только щелкают и свистят, но и обмениваются ультразвуковыми сигналами, которые мы не слышим. Они используют ультразвук и для обнаружения добычи, подобно тому, как это делают летучие мыши.

У самца маленькой пуэрториканской лягушки квакши звуковой сигнал — двусложный. Он звучит примерно как «коки». Этологи смогли установить, что такая «песня» имеет две цели. Во-первых, отпугнуть соперника — это слог «ко», а во-вторых, — привлечь самку — это слог «ки». Причем было обнаружено, что самки квакши лучше слышат второй слог, а самцы — первый.