— На днях должна состояться встреча с будущим женихом Виктории. Ей нужно будет уехать в поместье.

— Пусть приезжает сюда, — отрезает Алан. — К сожалению, отпустить вашу дочь я пока не могу.

— Какая-то бессмыслица... — не выдерживает Саблфорд. — Мы и сами можем обеспечить Виктории безопасность!

— Вы называете моё решение «бессмыслицей»? — с угрозой переспрашивает принц.

— Нет, я просто… — Граф оглядывается на солдат. Они выглядят так, словно готовы по первому слову Алана перегрызть глотку кому угодно. — Хорошо…. Хорошо! Но запомните, аристократия Лимерии ничего не забывает. А вы сейчас переходите границу дозволенного!

— Как скажете, — усмехается принц.

— Мне хотя бы будет позволено перед отъездом поговорить с собственным ребёнком наедине? Или и это теперь под запретом?

— За кого вы меня принимаете? Говорите сколько угодно. Только держите себя в руках, Рон Саблфорд, — отвечает принц самым серьёзным тоном. Потом подаёт знак солдатам и те возвращаются к тренировкам.

— Пойдём к карете, — бросает мне отец.

«Бедная Виктория, неужели отец поднимал на неё руку... — думаю я, пока иду за графом. Щеку уже почти не жжёт, а о произошедшем напоминают лишь долгие взгляды, которыми нас провожают.

Я вдруг вспоминаю, что ведь в книге злодейка довольно странно вела себя при отце. Заносчиво, но между тем пугливо. Она грубила ему с таким видом, точно в омут с головой ныряла, и будь что будет. Какой бы выросла я, будь на её месте? Вероятно, ходячей тенью без права голоса, а Виктория… Виктория боролась. Да, как злодейка, но всё же не опускала рук.

Когда мы подходим к карете, граф оглядывается. Похоже он не хочет, чтобы нас подслушали. Я жду, что он начнёт отчитывать меня, но вместо этого отец говорит:

— Виктория, то что сказал оборотень — правда? Ты виделась в культистами?

— Да, так вышло.

Граф, не сдерживаясь, выругивается, потом в сердцах ударяет кулаком по кабине кареты.

 — Оборотень знает? — резко спрашивает он.

— Что? — не понимаю я.

— Про твою мать! Он спрашивал про неё? Догадывается, кто она? — с нажимом спрашивает граф, а я вдруг понимаю, что понятия не имею, какой должен быть ответ. Книга повествовала о Элизе, а вот про злодейку там было не так уж много.

— Н-нет… — бормочу я.

Граф привлекает меня совсем близко, и на секунду мне кажется, что я вижу в его выцветших глазах искру безумия.

— Виктория, ты же понимаешь, что случится, если правда про твою мать выйдет наружу? Мы пропадём. Только за одно молчание нас лишат титула, если не жизни. Твоя мать, она же… Она...

— Она… — повторяю я. Внутри у меня всё сжимается от плохого предчувствия. Внезапно я вспоминаю жуткое ночное видение, слишком реальное, чтобы быть сном.

Граф опасливо оглядывается, но нас некому подслушивать. Мы стоим достаточно далеко, чтобы даже острый слух оборотня не смог уловить беседу.

— Если она или кто-то из их шайки снова придут к тебе, делай, что говорят. Не перечь. И магия… Зачем ты спросила про неё?

— Хочу научиться...

— Ну, конечно! Меня просто решила позлить, верно? Ты же без этого не можешь… Разве забыла, что случилось в прошлый раз, когда ты ею занялась?

— Что случилось? — шепчу я. В голове сумбур. Я мысленно листаю страницы книги, но не нахожу ни одной подсказки.

— Боже, не дочь, а сплошная головная боль! Просто забудь про магию, поняла.

— Почему?

— Не притворяйся дурой! — рявкает граф, его сухое лицо сотрясает злость. — Ты хочешь нас погубить?! Это не обсуждается! И ещё… если что интересное тут увидишь или услышишь, передавай мне. Через письма. А лучше через Деккарда.

— Услышу... что?

— Информацию, — раздражённо отвечает отец, — про культистов, конечно. Или личное про принца блохастых… Про их внутренние распри, — он неприязненно косится на тренирующихся солдат. — Ходят по пояс голые точно деревенский сброд, тьфу! Ты же умеешь совать нос куда не надо... Так послужи во благо семьи. Если нароешь чего на Алана — это будет очень кстати. Козырь нам не помешает. И постарайся уж держать себя в руках, не позорь меня. Если узнаю, что вешаешься на шею кому-нибудь из оборотней, опробуешь плетей! Из дома не выпущу следующие пять лет, поняла! Будет ещё этот молокосос меня учить как детей воспитывать.

— Знаешь, — говорю я, спустя небольшую паузу, — может тебе стоило бы этого молокососа послушать… Может тогда твоя дочь не стала бы главной злодейкой этой истории.

— Что ты сказала? — недоуменно переспрашивает граф. — Ах ты стервозная девка! Как говоришь с отцом!

Я присаживаюсь в реверансе:

— Спасибо, что приехал. Я подумаю над твоими словами, папа.

Граф багровеет на глазах, но сдерживается. Однако, первый порыв очевиден. Похоже, Виктория и правда от него натерпелась.

Не дожидаясь дальнейшей реакции, я разворачиваюсь и иду обратно к принцу. Его солдаты уже вернулись к тренировкам. Смотреть на сильные тела оборотней было бы наслаждением, если бы не тревога, что сжимала мне сердце после разговора с отцом.

Будь я прежней Катей, то непременно впала бы в ступор от такого количества мужской энергии. А сейчас лишь отстранённо подмечаю их заинтересованные взгляды. Они и понятны, ведь Виктория — редкая красавица! Но не стоит забывать, если принц прикажет этим «аполлонам» меня схватить или даже убить, они не дрогнут. У оборотней очень сильна иерархия, и тем кто выше по званию они подчиняются беспрекословно.

Рядом с Аланом уже стоит Элиза и застенчиво машет мне рукой. От меня не укрывается, как она то и дело поглядывает на Алана, порозовевшие щёки выдают девушку с головой.

За моей спиной граф забирается в карету и командует кучеру. Я не оборачиваюсь. Уверена, махать ручкой отец мне не станет.

Элиза идёт навстречу.

— Виктория, как вы? Ох, где мои манеры? — она торопливо кланяется.

— Не надо! Давай без формальностей, Элиза.

— Но вы же аристократка, а я… — она теряется, смущённо хлопает ресницами. — Но если вы просите…

— Очень, — уверяю я, вспоминая, что Элиза же ещё не успела отыскать своих настоящих родителей. А вот когда найдёт, будет богаче многих так называемых «аристократов».

— Я вас… тебя не поблагодарила, — смущённо говорит Элиза, — за своё спасение. Если бы не вы. Ой… ты… Я бы пропала!

— Вот и нет. Принц бы тебя обязательно спас. Ведь спасли бы? — я поворачиваюсь к принцу, он как раз стоит за спиной у Элизы.

— Не сомневайтесь, — говорит тот, чуть улыбаясь уголками губ. — Виктория, вы наверное проголодались? Приглашаю вас и Элизу пообедать и заодно расскажу кое-какие подробности относительно вашего положения. Мне бы не хотелось оставлять недосказанность.

— Конечно, ваша светлость, — соглашаюсь я.

Вместе с Элизой мы идём вслед за принцем в столовую. По пути я раз за разом прокручиваю в голове слова отца. Зря я, наверное, грубила ему, всё-таки живу на его деньги. Однако сложно простить настолько жестокое отношение к собственной дочери.

Касательно матери… Если сложить все факты: сон, намёки графа и то, что на Викторию среагировал тот странный кинжал преступника… Может ли быть, что мать злодейки связана с культистами? И если да, то неужели настоящая Виктория знала об этом, как и её отец… Знали, но покрывали? Если верить словам графа — это тяжкое преступление, за которое можно и головой поплатиться. А если так, то что сделает Алан, когда узнает? Всё-таки культ приложил руку к смерти его матери... Могла ли эта связь с культом стать ещё одним гвоздём в гроб Виктории?

Я вдруг замечаю внимательный взгляд Алана, он словно пытается прочитать мои мысли. Тут же растягиваю губы в улыбке, но вряд ли она хорошо прячет мою тревогу.

В столовой уже накрыт шикарный стол, словно только нас и ждали. Алан отпускает слуг (всё-таки они тут водятся) и приглашает нас присесть. Элиза робеет, все её движения скованные, она садится и тут же утыкает взгляд в стол.