Лоб мажет первая капля, за ней вторая. Я задираю голову и вижу свинцовые низкие тучи, тяжёлые от воды. До ушей долетают отголоски грома. В воздухе пахнет приближающейся грозой. Лошади беспокойно жмутся друг к другу.

— Вы её знаете? Знаете Кристинию? — повторяет Алан. В его голосе сталь.

Конечно, он заметил, как изменился мой пульс и участилось дыхание, едва он произнёс это имя.

Теперь принц намерен добиться ответа, да и руку мне сжал, наверняка, чтобы лучше понять, лгу я или нет. Для него месть Кристинии — задача всей жизни. Потому он и гоняется за культом, потому и подозревал меня до последнего. Может быть, я зря надеюсь, что наши чувства сильнее его ненависти? Может, зря рассчитываю изменить сюжет?

Я невольно смотрю на его губы. Ещё недавно они целовали меня, а теперь сжаты в острую линию, о которую ненароком можно порезаться.

— Да, знаю её, — говорю я.

Алан замирает, а потом что-то отвечает… Что-то резкое, кажется, ругательное. Но принца заглушает раскат грома. Новые капли падают мне на руки, на лицо, скользят по щекам. И я понимаю — момент настал. Дальше тянуть просто нельзя. Надо выяснить здесь и сейчас, готов ли Алан поверить мне.

— Да! — я перекрикиваю гром. Смотрю на Алана. — Кристиния… Так зовут мою мать.

Алан каменеет лицом. Смотрит неверяще, а потом отпускает мою руку и поднимается во весь рост. Его мокрые от дождя волосы прилипают ко лбу.

— Это какая-то шутка? — спрашивает он.

— Я давно хотела сказать. Но не знала как… Да, мою маму зовут Кристиния… Она тот самый человек, которого вы ищете. Но, Алан, я и сама узнала лишь недавно. Это правда! Я росла без неё. И даже не знала, кто она! Она мне чужой человек, поэтому я… Я…

Алан стоит, как вкопанный. Глаза стеклянные, точно мёртвые. Ветер треплет его волосы, в небе сверкает молния.

Я понимаю, что кажется не с того начала. И добавляю торопливо:

— Метка… Вы помните ту связь между нами, что показал Драголит? Так вот… Это из-за метки!

— Неужели? — скалится Алан. Его тон не предвещает ничего хорошего.

— Да!

— И где же она?

— Сейчас, подождите… Я обожгла руку, поэтому...

Я не успеваю закончить, потому что принц шагает ко мне и хватает за грудки так, что ткань платья трещит и едва не рвётся. Алан резко подтягивает меня к своему бледному, мокрому от дождя лицу. Рычит, бешено сверкая звериными глазами:

— Чёрт с этой меткой. Но ты утверждаешь, что ты дочь убийцы?! Врага моего рода! Врага моей семьи! Вот так запросто, ты говоришь мне об этом?!

Я буквально вишу в руках Алана, едва касаясь ногами земли. Холод от принца исходит такой, что его дыхание превращается в пар. Его пальцы — как лёд, а губы — синие от озноба. Это пугает чуть ли не больше, чем его резкие, страшные слова.

— Что с вами? Вам надо в замок! — испуганно шепчу я, но Алан меня не слышит, твердит своё:

— Ты знала, кого я ищу, но всё это время молчала! А теперь просишь меня тебе поверить?!

— Я не знала всей правды! И не могла сказать!

— И что же тебя останавливало?

— Я боялась.

— Кого же? — рычит он.

— Вас… Тебя! Твоей реакции!

Снова сверкает молния и вспышкой отражается в глазах напротив. Внутри у меня всё переворачивается вверх дном.

Алан тяжело дышит, а потом расцепляет пальцы, аккуратно отпуская меня. Обессиленная, я снова опускаюсь на мокрое бревно.

— Удивительно, Виктория… — выдыхает Алан, беря себя в руки. — Ещё никто так близко, как ты, не подбирался. Никто во мне таких чувств не вызывал… Я словно помешался. Мысли о тебе меня преследуют во сне и наяву. Если не вижу тебя день, то чувствую себя больным... Я почти готов тебе поверить. Нет, я хочу тебе поверить. Хочу… Но весь мой жизненный опыт говорит, что таких совпадений не бывает.

— Но зачем бы я рассказала о матери сейчас, если бы желала зла!?

— Не знаю. Может, думала, я могу вскоре сам узнать правду, и решила подстраховаться? Или это часть какой-то сложной ловушки.

— Нет же. Нет.

— Тогда объясни.

— Да, я и хочу! Ты помнишь... — шепчу, пытаясь успеть объясниться, достучаться... Но в горле встаёт ком, слова приходится выталкивать силой: — Ты помнишь... я говорила... про книгу.

— Книгу судьбы?

— Да! Это всё началось из-за неё.

Холод вокруг принца усиливается. Лошади беспокойно роют копытами мокрую землю. Я стираю капли дождя с лица, пытаюсь продолжить говорить, но даже дышать становится сложно. Словно невидимые руки сжимают мне горло… как уже было когда-то. В ушах стоит странный шелест, будто-то совсем рядом кто-то переворачивает страницу за страницей, а в голове звучит далёкий шёпот, похожий на воспоминание: «Не говори о книге. Нельзя о ней говорить…».

Алан щурит стальные глаза. Я сжимаю кулаки. Сейчас или никогда!

— Та книга… — на усилии выдыхаю я. — Она была... от имени… Элизы. Это она… Она...

Ветер усиливается, небеса грохочут.

— Она... автор... — я задыхаюсь… — книги судьбы.

Когда я произношу последнее слово, небо раскалывает столь яркая молния, что на миг становится светло как днём. И от этого света больно глазам и сердцу, в груди леденеет.

Гром приходит спустя секунду. Он настолько жуткий, что кажется будто стонет сама земля.

Уши закладывает, сердце воет на одной ноте. Я теряю ориентацию в пространстве, ветер меня буквально сносит. Дождь хлещет так, словно бог собрался утопить весь мир. И снова молния. И снова жуткий свет, который, кажется, сожжёт мне душу.

Алан мне что-то кричит, а когда понимает, что я не слышу — толкает меня на землю, обнимает одной рукой, накрывает сверху собой, отрезая от взгляда спятившие небеса, которые сверкают, бушуют, гремят и воют, точно раненый зверь. И всюду невероятный холод и неожиданно — запах гнили. Такой же... как был в костяной Башне.

Из-за спины принца я не вижу, что именно происходит, но в какой-то момент Алан вздрагивает, точно от сильной боли.

Проходит несколько бесконечных минут, прежде чем небеса успокаиваются и стихают. Вот только холод никуда не девается, он исходит от Алана волнами. Кожу на моём лице и шее покалывает от мороза.

— Алан… — жалобно зову я.

И вдруг слышу хруст. Красный кулон, что висел на моей шее — трескается и разваливается пополам. Одна его половинка падает в грязь.

— Алан, ты как?

Принц не слышит. Он словно не тут. Дышит, тяжело растягивая грудь, со свистом. Пытается выпрямиться, но вдруг теряет равновесие, хватается за сердце. С ужасом я вижу, как по его одежде расплывается тёмное пятно, ровно в том месте, куда культисты нанесли рану несколько дней назад.

Дождь хлещет в полную силу, мы оба промокли до нитки. Алан начинает заваливаться на бок, но я обхватываю его и помогаю сесть на поваленное дерево.

Лицо у принца серое, как асфальт, он хватает ртом воздух, а выдыхает пар. Я с ужасом чувствую, как замедляет ход его сердце. Он смотрит на меня… Жутко смотрит, с какой-то особенной пустотой.

— Давно это планировала? — слабо хрипит он.

— Планировала что? — я едва не плачу. У меня руки в его крови.

— Помочь Кристинии… убить меня.

От возмущения я не сразу нахожу слов.

— Неужели ты думаешь, что…. что это из-за меня … — злюсь я.

Да. Именно так принц и думает. Думает, что я каким-то образом ранила его. И сейчас совсем нет времени доказывать обратное. Алан дышит с хрипами, но страшнее его выражение лица. Словно он сдался. Сдался и ждёт… Неужели всё настолько плохо?

Кровавое пятно на его груди стремительно разрастается. Сделав вдох, я расстегиваю пуговицы, отодвигаю в сторону полы сюртука и рубашки принца. А потом замираю, так ужасно то, что я вижу.

На бледной, как бумага, коже Алана — рваная рана со вспухшими краями. Во все стороны от неё расходятся чёрные реки сосудов. Они удлиняются прямо у меня на глазах. Неужели это и есть чёрная магия? Но что случилось? Почему сейчас всё настолько плохо? Разве Элиза не лечила принца?