— Бал через два дня. Будь добра, не выкинь ещё какой-нибудь дурости, — сухо говорит граф, поднимаясь с места.

«Он имеет ввиду обморок Виктории? — догадываюсь я. — Думает, она притворялась?»

Я молча смотрю, как мой названный отец покидает столовую. Роза идёт за ним как верная собачонка. Следом выходит и брат.

Я остаюсь совсем одна за огромным столом. Посередине горит несколько декоративных витых свечей. Я не отрываю взгляда от их пламени.

«Такой большой дом, а я в нём — совсем одна», — так должно быть чувствовала себя здесь Виктория. Интересно, что стало с её матерью? В книге об этом не было ни слова…

Огонь пляшет на тонком фитиле. Вместе с ним горят секунды моей новой жизни.

«Выбора нет. Придётся идти на бал… — думаю я. — Даже если спрячусь, бал проводится как минимум каждые три месяца. Рано или поздно судьба меня настигнет. Похоже, свернуть с намеченного сюжета будет совсем не просто. Что, если моя смерть — это единственная возможная концовка? Что, если как бы я не трепыхалась, всё сведётся к ней?»

Мысль пугающая. Настолько, что у меня леденеют пальцы. Вцепляюсь ими в скатерть. Что мне делать? Опускаю взгляд, проверяя запястье. Сейчас там чистая кожа… Но стоит мне увидеть «истинного», как на ней проявится узор — точно такой же, какой Алан носит с рождения.

Если он увидит метку, то вцепится и не отпустит. В народе Алана найти истинного — дороже любых сокровищ. Только от истинной пары могут родиться по-настоящему сильные дети. Даже есть шанс на рождение ребёнка с высшим даром магии. Жаль, любовь комплектом к истинности не идёт… По крайней мере Виктории на это надеяться точно не стоит.

Король отдаст меня Алану просто чтобы избежать политического конфликта. Никого не будет волновать, что со мной случится дальше. Никто не станет горевать о моей смерти.

Я гипнотизирую руку, а потом, повинуясь внезапному порыву, подтягиваю к себе свечу, подношу к огню запястье и замираю. Жду.

Пламя обжигает кожу, но я терплю, сжав зубы. Нет, я не сошла с ума... Просто если кожа будет повреждена, то будет причина обмотать запястье, скрыв его от глаз. А кроме того метка, даже если появится, то уж наверняка ляжет неровно, а значит не будет один в один повторять узор принца оборотней. Шрам — не такая уж большая плата за мою жизнь.

Чтобы не застонать от боли, я закусываю губу. Зажмуриваюсь. Боже, как же жжется! Нет, надо терпеть! Ещё немного, ну же!

— Что ты делаешь, дура! — неожиданно ударяет по ушам возглас.

— Что ты делаешь, дура! — кричит Деккард.

В несколько шагов он оказывается рядом и отталкивает свечу. Та катится по столу, пламя мгновенно перепрыгивает на скатерть. Деккад хватает кувшин с морсом и переворачивает его содержимое на язычки огня. Те с шипением тухнут. Красное пятно растекается по столу точно кровавая рана.

«Дурной знак», — невольно думаю я, поднимая испуганный взгляд на взбешённого брата. Но вместо отповеди он хватает меня за обожжённую руку.

— Ай!

— Тише! Дай посмотреть, не дёргайся!

Я замираю, наблюдая, как Деккард подносит моё раненое запястье к губам и что-то шепчет. Его дыхание холодом касается кожи. Боль утихает… Хотя ожог выглядит по-прежнему.

— Что ты сделал? — удивлённо спрашиваю я.

— Лучше объясни, что сделала ты! Зачем ты... Чёрт! Ты что, с головой не дружишь?!

Ситуация крайне неловкая. Чувствую как щёки заливает румянец стыда. Как тут объяснишься?

— Извини, что доставила неудобства… Я просто задумалась, — говорю я первую пришедшую в голову ложь.

— Что? — брат поднимает брови, словно услышал что-то фантастическое. Весь его гнев вдруг уходит, сменяясь озадаченностью.

— Э-э… Я что-то не то сказала?

— Нет… Но ты извинилась. Это на тебя не похоже, Виктория... Очень не похоже. — Он отходит на пару шагов назад, окидывая меня подозрительным взглядом. Я ёжусь от неприятного чувства.

— Я ещё за обедом заметил, — говорит он, щурясь. — Ты словно… словно...

Он замолкает, но я мысленно продолжаю его фразу.

«Словно другой человек»

Он же это хотел сказать? Тревога давит, мне становится тяжело дышать. Что будет если меня раскроют? Ведь это магический мир… Способы наверняка есть!

Словно прочитав мои мысли, Деккард говорит:

— Ещё этот странный обморок… Виктория, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет! — мой голос походит на писк. В отчаянии я пытаюсь понять, как бы вела себя настоящая Виктория? Чтобы она сделала!?

— Я хочу показать тебя моему учителю по магии. Он может сделать кое-какие тесты… Проверить...

— Откуда… откуда взялась эта забота, братишка? Не ты ли говорил, что я тебе не сестра и ты знать меня не желаешь? — слова приходят сами собой, губы складываются в несвойственную мне ухмылку так, словно частичка настоящей Виктории всё ещё существует где-то в глубине меня. А может… может я просто вспомнила подходящий момент из книги?

— О, так ты в порядке? — вскидывается брат. Такая манера общения ему куда привычней.

— Была, пока тебя не увидела.

— Неужели? — в его голосе прорезаются стальные нотки. — Зачем ты жгла руку, Виктория?

— Жгла? Как тебе это в голову пришло? Я просто задумалась.

— Не ври! Я хочу знать правду.

— Плевать мне, чего ты хочешь.

— Да как ты… — он стискивает кулаки. — Ты такая же сумасшедшая, как твоя мать! Испорченная кровь!

Он замолкает, но глаза его продолжают гореть ненавистью и ещё чем-то… Каким-то особым потаённым желанием. Взгляд скользит по мне. От моих глаз к ярким губам, потом по изящной шее, к декольте. На нём взгляд Деккарда клинит, приклеивает.

Это плохо. Только такой «братской любви» мне не хватало…

— Всего доброго. И... спасибо за помощь, — говорю я, вставая с места и торопливо направляясь к выходу. Пусть это выглядит как побег… Пусть! Главное поскорее убраться отсюда.

Спиной я чувствую прожигающий взгляд, до последнего жду, что Деккард меня окликнет, вернётся к теме с магической проверкой… Но нет. На этот раз мне везёт.

Пробежав по коридору, я заскакиваю в свою комнату и падаю на кровать. Поднимаю к глазам запястье. На нём бугрится свежий шрам… Надеюсь, всё это не зря.

«Пожалуйста, пусть это поможет», — прошу я сама не знаю кого.

Я здесь всего пару дней, а нервы уже натянуты до предела. Что будет на балу и представить страшно, однако так просто я сдаваться не намерена.

Невольно вспоминается прежняя жизнь. Тихие вечера за книгой, учёба, вечерняя работа… Почему я не ценила спокойствие в котором жила? Что со мной происходило в последние дни перед аварией? Почему я ничего не помню, кроме последнего мига? Неужели я правда умерла… Мама, должно быть, сильно горюет...

«Так, стоп», — говорю я себе. — «Нет смысла лить слёзы о случившемся, это не поможет выбраться из ямы. Надо собрать мысли в кулак и хорошенько напрячь мозги. Ведь у меня есть то, чего нет ни у кого в этом мире. Я знаю будущее! А значит в силах его изменить!»

Внезапно в дверь стучатся. Я вздрагиваю.

— Кто?

— Это Лили, служанка. Меня послал ваш брат… Я зайду? — она не дожидается ответа, словно моё мнение ей не особо-то и важно. Правильно, оно стоит куда ниже мнения любого в этом доме.

Лили оказывается довольно молоденькой девушкой с веснушками по всему лицу. В руках она держит тазик с водой и местные бинты.

— Господин Деккард сказал, вы обожглись за обедом. И попросил обработать ваши раны.

— Я сама, спасибо.

— Нет, вы не поняли, — она улыбается той самой улыбкой, с какой врачи разговаривают с умалишёнными. — Он настоятельно попросил меня. Обработать.

Со вздохом я протягиваю ей руку. Пока что не вижу повода показывать характер. Но подобное отношения я точно собираюсь изменить. Потом...

Обработав рану, Лили широким слоем наматывает бинт.

Когда повязка готова, я узнаю радостную весть — носить её надо ровно четыре дня. Значит и на балу! Значит, метки никто не увидит! Вряд ли меня в чём-то заподозрят, ведь истинные находятся слишком редко.