Мысли плывут, словно без моей воли. Я пытаюсь их ухватить, вернуть в правильное русло, но перед глазами уже несутся воспоминания… Словно кто-то или что-то вкладывает их мне в голову.

— Виктория, с тобой всё хорошо?

Камень нагревается под пальцами, жжёт кожу. Я вижу драголит словно через пелену тумана. На плечи наваливается такая усталость, что даже голову сложно поднять. Вокруг тускнеют краски.

— Отпусти кристалл, Виктория! — долетает до моих ушей обеспокоенный голос.

Я гляжу на руки, а те уже почти по локоть провалились в камень.

«О боже!» — мелькает паническая мысль, а потом я проваливаюсь во тьму.

Прихожу в себя через секунду. Оказывается я всё ещё сижу за обеденным столом… Вот только он огромный, а мои ноги не касаются пола. В голове туман, краски потухшие. Мысли ворочаются лениво.

«Это сон… Сон. А я в своей постели, в России… Или в замке оборотня? Но раз сон, то его не надо бояться, верно?»

Растерянно смотрю на остальных. На месте Деккарда сидит курносый мальчишка и болтает ногами. Видит меня и хмурится, а потом показывает язык.

— Ты мне ненастоящая сестра, — заявляет он.

— Почему? — удивляюсь. Мой голос звучит по-детски звонко.

— Потому ты взялась из-под земли. Тебя не было. И вдруг появилась! И друзья у тебя ненормальные!

— Друзья?

— Да! Та чумазая девочка, которая вечно приходит с тобой играть! Думаешь я не знаю? Я видел вас и всё отцу расскажу! Он больше не разрешит вам видеться!

— Какая девочка? — спрашиваю я, уже совсем ничего не понимая.

Курносый мальчишка скрещивает руки, а потом показывает подбородком туда, где сидит ещё один ребёнок. Светловолосая, светлоглазая девчушка. Высунув кончик языка, она что-то старательно пишет в потрепанной книжке.

Я спрыгиваю со стула. Но прежде чем подойти к ней, замечаю ещё одного мальчишку и иду к нему. Словно меня что-то тянет… Я вдруг замечаю красную ниточку, что соединяют нас.

Чернявый мальчик сидит согнувшись. Он выглядит таким несчастным, что мне немедленно хочется его обнять. Я едва сдерживаю порыв. Стоит мне подойти, и мальчик поднимает серые, полные злых слёз глаза.

— Что случилось? — спрашиваю с тревогой.

— Она сбежала! — резко говорит он, сгибаясь ещё сильнее. Смотрит враждебно. — Но скоро её найдут и повесят!

— Кого?

— Ту женщину... Она маму убила. Маму... И меня пыталась. Папа сказал, верить никому нельзя.

— Даже мне? — удивляюсь.

Мальчик растерянно оглядывает меня сверху вниз. Задумчиво отвечает:

— Тебе верить, наверное, можно... А вот ты лучше держись от меня подальше.

— Почему? — спрашиваю я.

— Видишь? — он чуть разгибается и показывает своё запястье. Его крепко обвивает чёрная нить. Она впивается так сильно, что кожа на руке посинела, а где-то выступила кровь.

Чёрная нить тянется к девочке. Той самой, что не отрываясь пишет в тетради.

Я киваю и иду к девочке. Теперь-то мне ясно, что у неё все ответы.

— Привет, — говорю.

— А, это ты? — она мельком смотрит на меня и возвращается к своему занятию. Я замечаю, что у девочки исцарапаны руки, а буквы больше напоминают кровавые кляксы.

— Зачем ты мучаешь того мальчика? — строго спрашиваю я.

— Мучаю? — удивляется она. — Нет, вовсе нет. Я ему помогаю. Хочу, чтобы он был счастлив вместе со мной. И он будет. Не сомневайся.

Девочка продолжает писать. Я чувствую тревогу внутри, словно с каждой написанной буквой, я что-то безвозвратно теряю.

— А что ты сейчас делаешь? — спрашиваю я.

— Пишу сказку.

— Про кого?

— Про себя, — счастливо улыбается девочка. — Про то, как я нашла свою семью. Очень богатую семью, где меня любят.

— Какая хорошая сказка…

— Да, а ещё в ней меня полюбит принц. Несмотря ни на что, полюбит.

— Это же здорово! — радуюсь я за девочку. Та кивает.

— Я и про тебя написала, — говорит она.

— Ого!

— Да. Мы ведь подруги.

— Правда? — удивляюсь я. Я совсем не помню эту девочку.

— Точнее, раньше были подругами… Жили рядом, помнишь? В квартале для нищих. Мы были не разлей вода... пока твоя мама не отдала тебя в богатый графский дом. В дом твоего отца. Вскоре ты забыла меня. Перестала со мной видеться! Я приходила каждый день, звала, но тебе было плевать! — девочка стёрла выступившие слёзы. — А ведь у меня никого не было. Никого… Кроме тебя!

— Я так сделала? Но почему я тебя бросила?

— Не знаю, — качает светловолосой головой девочка. И вдруг начинает улыбаться сквозь слёзы. — Но потом всё стало хорошо.

— Когда ты написала сказку?

— Да… Правда теперь я её плохо помню. Только главные детали… Но да, я её написала… И тебе отвела роль. Хочешь посмотреть?

Она лукаво улыбается, глаза её светятся в подступающей темноте. Она пододвигает ко мне книгу. Я привстаю на цыпочки, чтобы заглянуть в неё…

Кровавые буквы скачут перед глазами, я не могу различить ни строчки, а светловолосая девочка вдруг хватает меня за руку и кричит, кричит…

Мир гаснет, а крик длится и длится. Я распахиваю глаза и понимаю, что это мой крик.

Меня кто-то обнимает, шепчет: «Тише, тише...» Перед глазами круги, боль сжимает сердце. По щекам катятся жгучие слёзы. Рядом суетится Деккард, что-то бормочет бледная Элиза.

А на полу лежит расколотый пополам камень…

Меня колотит так, словно через все клеточки тела пустили электрический ток. В груди болит и ноет. Дышу порывисто, сипло, а воздуха всё равно не хватает. А ещё ужасно холодно. Так холодно, что дыхание вырывается паром.

— Тише, ш-ш-ш, — шепчет кто-то в волосы. — Уже всё хорошо. Всё хорошо… — Гладит по спине, успокаивая. Согревая объятиями.

Мне не надо смотреть, я знаю, кто это. Мой персональный кошмар. Личное проклятие. Тот, с кем я связана непрошеной меткой. Однако сейчас, вместо того, чтобы оттолкнуть, цепляюсь в ответ, как утопающий. Словно Алан — единственная точка опоры в целой вселенной.

 И медленно… Медленно… мир останавливает вращение, а моё дыхание перестаёт напоминать задушенные хрипы. Тепло возвращается в конечности, я наконец-то чувствую пальцы.

Вот только слабость никуда не делась. Ощущаю себя так, словно меня пропустили через соковыжималку. Утыкаюсь носом в военную форму принца и жду. Жду, когда ко мне вернётся хотя бы способность нормально мыслить.

Элиза стоит у стены, бледная от шока. Деккард о чём-то ругается со слугами жениха.

Видение всё ещё мелькает перед глазами. Судя по всему, его видела только я. Не сложно понять, что дети в нём — Элиза, Деккард и Алан… Но можно ли видению верить? Как оно может быть правдой! Разве Элиза… милая, добрая, светлая... пусть и немного ревнивая Элиза… Разве она может быть автором той книги? Разве это возможно? Надо подумать, как выяснить у неё или у Деккарда, подробности детства Виктории… Правда ли они с Элизой были знакомы? Только так получиться понять, правдиво ли видение.

— Ох, за что мне это! За что! — причитает несчастный Ростер, ползая на коленях вокруг разбитого Драголита. Он притягивает камень к себе и баюкает, точно ребёнка. На лице жениха неподдельное горе, даже слёзы выступают.

А потом Ростер поднимает глаза на меня, и его горе в один момент сменяется на бешенство:

— Это ты… Ты его испортила! — шипит он, отпуская камень и поднимаясь на ноги. Лицо его краснеет, точно его ошпарили кипятком. — Ты!

Алан отстраняется от меня и, убедившись, что со стула я падать не собираюсь, поворачивается к Ростеру. Делает шаг, а потом с силой пинает драгоценный артефакт. Драголит с тяжёлым звуком ударяется об стену. С потолка сыпется каменная кошка.

— Повтори-ка ещё раз, что ты сказал? — рычит Алан.

Ростер вытягивается по струнке, глаза у него начинают трусливо бегать:

— Я же только… только… — бормочет он, пятясь назад, натыкаясь на стулья, едва не падая.

— Ты чуть не убил мою гостью!