– Верно говорится, что от одной кобылы рождаются и пегие и саврасые жеребята. В нашем роду Тана добрая половина – умные, образованные люди, а другая половина – сплошь жулье и негодяи, вроде этого самого Мамбета. Давно он баламутит народ; если бы попался мне в руки, я бы не пожалел, лично сам расстрелял такого, будь он хоть трижды родич!

Хамидолла сокрушенно покачал головой:

– Ойпырмай, а! Надо же, не только коней угнал, но еще и джигитов взбудоражил!

Каржауов, кажется, понял, что проговорился, затеял совершенно неуместный разговор.

Он поспешно поправился:

– Да ну, куда ему будоражить-то! Разве сознательные джигиты послушают баламута? Ему бы лишь коней воровать. Разбойник, разбойник и есть.

Разговор брата и гостя не понравился учителю. Его раздражало то, что Хамидолла во всем поддакивал кичливому чиновнику и даже как будто согласился с тем, что Мамбет и в самом деле разбойник.

– Разбойником Мамбет никогда не был. А если угнал коней, значит, слишком велика его обида. Он бесстрашен, смел и, конечно, будет мстить, я это знаю, – сказал учитель.

– Да какая там у него обида? Поцапался с Кирилловым, наглец, вот и бесится.

Губайдулла заговорил с жаром:

– А разве это не причина? Не оскорбление? Если человек защищает свое достоинство и борется с произволом обнаглевших офицеров-казаков, разве это плохо? Разве вы не разглагольствуете на каждом углу, что добились полной свободы? А между тем казаки бесчинствуют, как и прежде. Честь и хвала тем, кто хочет быть свободным! И не только хочет, но и смело борется за высокое достоинство гражданина!..

– Вот-вот, именно такие подзуживающие речи образованных людей и сбивают с толку смутьянов, вроде Мамбета. Теперь все понятно… Верно догадался наш глава, что Мамбет именно здесь набирается крамолы… Понятно, все понятно! – взъярился Каржауов.

– Как изволите понять ваше замечание? Хотите меня одной веревочкой связать с Мамбетом?

– Вы сами себя выдали, почтеннейший учитель. – Каржауов резко поднялся. «Вот откуда зараза исходит. Мамбета натравил старый бунтовщик, он, только он! И брат его большевик, и сам он втайне им сочувствует», – со злобой подумал он. – Могу вам сообщить, что мы знаем, где сейчас Галиаскар Алибеков.

Помолчав, Губайдулла спокойно ответил:

– Уважаемый Каржауов, умный человек взвешивает каждое слово и за каждое свое слово должен держать ответ. Я не Мамбет, а Мамбет не я. У каждого свой путь, своя вершина. «…Мы знаем, где сейчас Галиаскар Алибеков», – заявляете вы. Такими словами не бросаются. Господин Жаханша прекрасно осведомлен, кто я такой. С давних пор наши мнения кое в чем расходятся, но это вовсе не значит, что мы должны с оружием в руках идти друг на друга…

– Тогда почему же Галиаскар и Айтиев сколачивают отряды, захватывают оружие? Или Галиаскар вам не брат?

Губайдулла на мгновение задумался.

– Нет такого закона, по которому родственники должны придерживаться одних взглядов, иметь одинаковые мнения. Даже отец и сын иногда могут быть чужды друг другу. За примерами не надо далеко ходить. И Бахитжан, и Арун – Каратаевы. Оба султаны, оба образованны, однако они – люди совершенно разных идей. И даже есть слухи, что именно Арун-тюре выдал атаманам Бахитжана-тюре. Вполне допустимо, что у Галиаскара есть свои взгляды, свои идеи и цели. А мое отношение к нему – это дело сугубо личное. Одобряю я его или осуждаю, до этого нет никому дела, в этом судьей только моя честь и совесть. Совесть гражданина. Поэтому совершенно не к лицу образованному, мыслящему человеку укорять меня поступками брата.

– Перестаньте! И вы, и вы, прошу вас, перестаньте. Садитесь, дорогой гость. Чай остывает, – поспешил Хамидолла на помощь.

Но Каржауов садиться не стал. В юрте было много книг, связок газет и журналов. На стенке висели фотографии и образцы старинного оружия. Недовольный своим приездом, сердитый гость не осмеливался уйти сразу же и сделал вид, что заинтересовался книгами, потом начал рассматривать фотографии, дожидаясь, пока уберут чай. Понимая настроение гостя, Губайдулла выразительно взглянул на брата, как бы говоря: «Ну зачем тебе расшибаться перед выскочкой», но обеспокоенный Хамидолла повернулся к гостю, готовясь сладкими словами уговорить офицера сесть.

Губайдулла, говоривший всегда правду в глаза, не любил лисьи замашки брата в разговоре с людьми. «В бурю хорошо иметь свое укрытие», – часто повторял тот, доказывая, что людей нужно брать лестью. «Если зол и хмур твой собеседник, нехорошо хмуриться и тебе. Пусть в таком случае твое лицо станет кротким и добрым – стужу смягчает теплынь. Скажи самому скупому человеку: «Господин, настало время всему народу показать вашу великую щедрость» – и он растает, потому что мягкие, ласковые слова все равно что сливки для потрескавшихся губ», – говаривал Хамидолла. Вот и сейчас начал он улещивать разгневанного гостя:

– Дорогой мирза! Трудно, ой как трудно быть во главе правительства. Особенно сейчас, в наше время. Обуздать смутьянов, вроде Мамбета, могут только такие джигиты, как вы. Побольше бы нам таких смелых, деловитых джигитов, тогда бы дела нашего народа быстро пошли в гору.

Губайдулла нахмурился и решил оборвать брата:

– Ты помолчал бы, Хамидолла! Тебе известно, что я не поклонник сладких речей… А вам, Каржауов… мирза, я бы хотел сказать вот о чем. – Губайдулла сделал паузу, и Каржауов быстро, злобно повернулся к нему. – Многое мне кажется загадочным, – продолжал учитель. – Деятельность Жаханши, человека высокообразованного, знающего историю общества, мне непонятна. Ведь гонения, которым он подвергает передовых, мыслящих людей, не что иное, как варварство. Атаман Мартынов, к примеру, ярый монархист. Поэтому вполне понятно, почему он расстреливает, вешает, сажает в тюрьмы людей, жаждущих свободы. Но как понять то, что Жаханша, ратуя за национальное равноправие, жестоко преследует Бахитжана Каратаева, Мендигерея Епмагамбетова, которые борются за свободу и счастье казахов? Или любовь к простому народу, беднякам-скотоводам, сиротам и вдовам предосудительна?

– Они не о казахском народе заботятся, они предали, продались русским босякам! – выпалил Каржауов.

– Ничего подобного, мирза Каржауов. Это Жаханша поет старые песни, прикрываясь высокими словами о свободе, равенстве и независимости. И суть его песни ясна: это ненависть к нарастающей русской революции, а вместе с ненавистью недопонимание ее глубокого смысла. Одинокий кол не может удержать разлива реки, а русская революция сильнее самого могущественного разлива. И она, как неукротимое весеннее половодье, смоет с земли всякую нечисть. Называть это революцией босяков и считать ее поборников предателями – прямо-таки кощунственно. Если вспомнить прошлое, то русские бедняки-земледельцы испокон веков сочувственно относились к казахским беднякам-скотоводам. А атаманы, на которых опирается Жаханша, были общими их врагами…

– Нет, больше я не могу слушать, я уезжаю, – хрипло сказал Каржауов Хамидолле. – С этим человеком я поговорю по-другому…

– Нет, нет, что вы! Уже овцу зарезали, – всполошился Хамидолла. – Покушайте свеженького мяса.

– Нет, не останусь! С этим человеком я не сяду за один стол!

Проводив рассвирепевшего начальника, Хамидолла тут же вернулся.

– Ай, Губайеке, не зря говорили в старину: если твой начальник слеп, то и ты зажмурься на один глаз… – начал было он, но старший брат оборвал:

– Если таких, как этот гость, расхваливать, превозносить до небес, они и в самом деле подумают, что справедливее, умнее и важнее их нет людей на земле. А ты еще захотел, чтобы я поддакивал ему.

– Ласково поговоришь – и змея из норки вылезет. А ведь он может укусить. Сейчас много таких кусак развелось.

– Чем трусливо бежать от гадюки, лучше вырвать ей жало и избавить от беды и себя и других.

На этом разговор братьев кончился, и Губайдулла снова распорядился запрячь коня, посадил на козлы сына и отправился в город.