Дейрдре равнодушно покосилась на них. Некогда золотисто-рыжие, ее волосы седели, по мере того как росла ее сила, и наконец стали совершенно белыми.

При виде волос и глаз Дейрдре люди обычно цепенели от ужаса. Убедившись, что так случилось и на этот раз, она с удовлетворенной усмешкой повернулась к троим Воителям.

– Это был первый и последний раз, когда вы посмели ослушаться. Если вы сделаете это снова, вас ждет смерть. Надеюсь, вы меня поняли?

– Да, госпожа, – севшим от страха голосом пролепетал один.

Остальные двое судорожно закивали.

Дейрдре незаметно щелкнула пальцами… и пряди ее волос послушно взмыли в воздух. Волосы были грозным оружием, которое она использовала самыми разными способами. Ей уже случалось убивать с их помощью, и Дейрдре не собиралась отказывать себе в этом удовольствии. Но на этот раз она намеревалась воспользоваться ими как хлыстом.

Раз за разом ее волосы со свистом опускались на спины провинившихся Воителей, пока на их коже не вздулись безобразные рубцы. Дейрдре, зловеще улыбаясь, наблюдала за пыткой. Брызги крови стали скапливаться на полу темными лужицами. Лишь тогда она почувствовала, что гнев ее утолен.

Почувствовав настроение своей повелительницы, волосы послушно легли у ее ног.

Дейрдре повернулась к группе вирранов.

– Пусть они остаются тут, пока их раны не заживут. А потом бросьте их на неделю в Колодец! – приказала она.

Колодцем Дейрдре называла бездонную яму, куда бросали тех, кому была уготована отвратительная смерть. Выживали только самые сильные, но дни их были сочтены. Большинство, поняв всю тщетность борьбы с Дейрдре, становились ее союзниками, остальных она приказывала убить.

Молча повернувшись к ним спиной, Дейрдре покинула Тронный зал и направилась к лестнице, соединявшей между собой все помещения внутри горы. Еще раньше она велела, чтобы Куина отнесли к ней в спальню и смыли с него грязь и кровь. Одного легкого движения ее бровей было достаточно, чтобы Куин погрузился в сон и проспал все то время, пока суетившиеся вокруг него слуги купали его и укладывали в постель.

Не успела Дейрдре приблизиться к двери, как та распахнулась. Как обычно, вирран издалека почувствовал приближение своей госпожи. Едва удостоив взглядом распятого на стене Джеймса, Дейрдре вошла в спальню, приблизилась к постели и окинула взглядом спавшего крепким сном Куина. Грязь и копоть, толстой коркой покрывавшие его лицо и волосы, пока он томился в донжоне, исчезли, так же как и пропитанные потом и кровью, полуистлевшие тряпки, некогда бывшие его бриджами. Он лежал, укрытый до пояса одеялом.

Откинув его, Дейрдре жадно разглядывала мужчину, которому предстояло разделить с ней постель; Воителя, способного подарить ей долгожданного ребенка, которого ей страстно хотелось иметь; человека, которому на роду было написано исполнить пророчество, услышанное ею много веков назад.

Ничего в своей жизни она не желала так страстно, как Куина, – даже власти, ради которой привыкла убивать не задумываясь. Было в нем нечто такое, что неудержимо притягивало ее. По губам Дейрдре скользнула усмешка. Никто не мог противиться ее воле, и Куин не станет исключением, промелькнуло у нее в голове. Пока он не может с этим смириться – но только пока. Посмотрим, что он скажет, когда она положит к его ногам весь мир, торжествующе усмехнулась Дейрдре.

Она с нежностью провела кончиками пальцев по его свежевыбритой щеке, погладила широкую грудь с тяжелыми плитами мышц. Потом ее рука спустилась вниз, к плоскому животу и узким, по-мальчишески стройным бедрам. Пальцы Дейрдре нащупали его плоть, дремавшую в уютном гнездышке курчавых волос, и осторожно сжали ее.

Конечно, она могла, воспользовавшись своей магией, заставить Куина влюбиться в нее, но считала, что в этом нет особой необходимости. Стоит только Куину оценить те наслаждения, что ожидают его в ее постели, как он легко уступит ее желаниям, надменно считала Дейрдре. И к тому же пророчество гласило, что если она пустит в ход магию, то лишит Куина возможности наградить ее ребенком, а этого Дейрдре не могла допустить.

– Спи, мой король, – прошептала она и, нагнувшись, нежно коснулась поцелуем его щеки. – Твоему телу нужно время, чтобы залечить раны. А мы оба знаем, что это вряд ли получится, если ты проснешься и поймешь, что оказался в моей постели, правда?

Дейрдре продолжала ласкать его плоть, пока не почувствовала, что та начинает твердеть. По ее губам скользнула торжествующая усмешка – это было только начало. И хотя Дейрдре изнывала от желания вскочить на него верхом, насадив себя на его вздыбленное копье, она заставила себя отказаться от этой мысли. Ей претила мысль о том, чтобы овладеть им во сне. Она сделает все, чтобы пробудить в нем желание – столь же страстное, как то, что сжигало ее сейчас.

– Тебе приятны мои ласки, Куин? О, я знаю, что приятны. Оказавшись в моей постели, ты испытаешь такое наслаждение, которое даже представить себе не можешь.

Нагнувшись, Дейрдре прижалась губами к его груди, лаская пальцами его возбужденную плоть. С губ Куина сорвался хриплый стон желания. Дейрдре с довольной усмешкой смотрела, как он задвигал бедрами – его тело само откликнулось на ее призыв, и она догадывалась почему. Сотни лет братья Маклауд жили отшельниками, упорно отказывая себе в плотских радостях. Но, оставаясь мужчинами, они к тому же были Воителями, а о том, что Воители ненасытны в любви, Дейрдре знала не понаслышке.

Сбросив с себя одежду, Дейрдре улеглась на постель и вытянулась возле Куина. По всему ее телу пробежала дрожь – ей мучительно хотелось оказаться под ним, почувствовать сладостную тяжесть сильного мужского тела. Она с трудом задушила это желание, напомнив себе, что еще не время. Если овладеть им сейчас, то все, ради чего она трудилась столько долгих лет, вся сила, которую она копила в себе, будет растрачена напрасно.

Ее приводило в ярость, что она, самая могущественная из всех драу, не может получить мужчину, которого желает больше всего на свете. Увы, тут ее магия бессильна.

К несчастью, она не имела права пустить в ход свои чары, чтобы завлечь Куина к себе в постель и родить дитя, о котором говорилось в древнем пророчестве, иначе зачатия не произойдет.

Поначалу ей казалось, что сломить волю Куина будет легко. Ей и в голову не могло прийти, что безумец станет сопротивляться. Удивительно, но именно это стало одной из причин, почему Дейрдре остановила свой выбор на Куине. Только такой мужчина мог стать ее господином и повелителем.

Бушевавший в душе Куина гнев рано или поздно возьмет над ним верх. И тогда он будет принадлежать ей. Это лишь вопрос времени, успокаивала себя Дейрдре. Конечно, старшие братья сделают все, чтобы освободить Куина, но это им не удастся.

И тогда все трое Маклаудов будут принадлежать ей – душой и телом.

Фэллон проснулся за пару часов до рассвета. Ларина, уютно свернувшись калачиком, сладко спала в его объятиях. Какое-то время он молча любовался ею, но вскоре не выдержал. Ему не хотелось будить Ларину, но желание оказалось сильнее его. Затаив дыхание, Фэллон осторожно провел рукой по ее телу. Гибкое, с хорошо развитыми мускулами, но при этом восхитительно женственное тело сводило мужчин с ума. Он и сам не раз ловил себя на том, что стоит ему только подумать о ней, как в нем тут же вспыхивает желание.

Накрыв ладонью грудь Ларины, Фэллон осторожно сжал нежный сосок и невольно улыбнулся, когда тот моментально превратился в тугой бутон и начал тыкаться ему в ладонь, словно умоляя приласкать его.

Вдруг, к своему немалому удивлению, Фэллон почувствовал, как губы Ларины скользнули по его шее. Он услышал, как она хихикнула, а в следующее мгновение ее язычок игриво пощекотал его за ухом. Фэллон мысленно застонал, почувствовав, как его плоть вновь стала твердой как камень.

Рука Ларины пробралась под одеяло, а еще через миг ее пальчики сомкнулись вокруг его нетерпеливо подрагивающего копья.