Дорога вела его дальше, вниз. Он пробежался губами по мягкому животу, провел языком по пупку. Эвелин извивалась под ним, содрогаясь при каждом прикосновении, а он старался узнать вкус каждого дюйма ее кожи, до которого мог дотянуться.

Наконец его губы коснулись светлых завитков между ног Эвелин. Она приподняла голову. В широко раскрытых глазах плескалось изумление. По ее взгляду Грэм понял, что она догадывается о его намерении.

Он улыбнулся и осторожно провел языком по створкам бархатистой раковины, укрывающим сердцевину ее женского естества. Грэму еще не приходилось совершать такое с другими женщинами, у него не хватало дерзости, хотя он слышал, как другие мужчины рассуждали об этом. Говорили, что делают это ради удовольствия женщины и что все относятся к таким ласкам по-разному. Некоторым мужчинам это нравится, и они сами получают удовольствие, другие делают это лишь для того, чтобы получить от женщины то, что им нужно. Но все соглашались, что женщины от таких ласк приходят в восторг, а Грэм хотел доставить Эвелин как можно больше удовольствия.

Он коснулся языком бугорка над входом во влажное устье. Бедра Эвелин рванулись вверх. Из груди вырвался хриплый стон. Пальцы впились в меховое покрывало кровати. Грэм, все больше смелея, ритмично ласкал нежный бугорок языком. Он чувствовал, что пьянеет, как от слишком крепкого эля. В ушах у него звенело, в глазах стало темно, а он все продолжал ласкать шелковистую кожу ее лона.

— Грэм, — слабым голосом прошептала Эвелин, — у меня снова…

Ее ноги сотрясла дрожь. Тепло изогнулось дугой. Бедра вздымались навстречу его поцелуям. Грэм знал, что она готова и что наступил самый подходящий момент, но страшился того, что должно произойти дальше. Страшился из-за нее.

Пусть Эвелин подготовлена, пусть она сама ждет завершения, но то, что он сделает, неизбежно причинит ей боль.

Грэм отстранился и обвел пальцем нежный вход в ее лоно, проверяя, насколько велико отверстие. Даже его палец оно обхватило очень плотно. А что будет, когда он ворвется туда своим окаменевшим стержнем?

Удрученно вздохнув, он приподнялся и лег у нее между ног, быстро поцеловал и поднял голову, чтобы Эвелин видела его губы.

— Эвелин, сначала тебе будет больно, но я буду осторожен, клянусь, я постараюсь.

Ее прекрасные синие глаза смотрели на него с безграничным доверием. Она дотронулась до его лица. Грэм почувствовал, какие у нее маленькие и хрупкие руки.

— Я думаю, будет чудесно, — прошептала она.

Грэм не стал говорить, что он сомневается в этом, но был счастлив, что она не боится. Он поместил свое возбужденное естество напротив ее влажной раковины и очень осторожно сделал первый толчок.

Глаза Эвелин расширились, она вцепилась в его плечи, глубоко вонзив ногти в кожу.

Еще одним осторожным движением он проник чуть глубже, наслаждаясь тем, как плотно охватывает его член мягкая женская плоть. На лбу Грэма выступил пот. Инстинкт толкал его вперед, требовал вонзить свой стержень на всю глубину. Потребовалась вся сила воли, чтобы сдержаться и не уступить неодолимому позыву.

Он продолжал, чувствуя, как растягивается влажная, неподатливая глубина. Лицо Эвелин сморщилось, в глазах появилось сомнение. Она моргнула, и в этот момент Грэм одним мощным рывком прорвал преграду и проник внутрь.

Крик боли, сорвавшийся с ее губ, ударом кинжала пронзил его сердце. Грэм замер, давая ей время свыкнуться с новым ощущением. Стал целовать лоб, щеки, глаза и нос — все, до чего дотянулся губами.

— Ш-ш-ш… — словно укачивая дитя, проворковал он, забыв, что Эвелин его не услышит. — Прости меня, прости. Скоро все кончится.

Грэм прислонился лбом к ее лбу и глубоко вздохнул, пытаясь усмирить дикого зверя, который бушевал в нем, требуя овладеть ею, сделать ее своей в самом примитивном, первобытном смысле.

Через мгновение Эвелин шевельнулась под ним, беспокойно поерзала, словно пытаясь приспособиться к тому, что вошло в нее.

Грэм слегка приподнял голову и заглянул ей в глаза. Лоб Эвелин был все еще сморщен от напряжения. Грэм пальцем легонько провел по нему, разглаживая морщинки.

— Мне надо продолжать, — прошептал он. — Но я не двинусь, пока ты сама не скажешь.

— Может быть, потихоньку? — неуверенным тоном прошептала Эвелин.

Грэм улыбнулся и немного подался вверх. По телу разлилась сладкая мука. Он достиг цели, но не мог двинуться дальше чем на полдюйма.

— Больно?

Эвелин мотнула головой:

— Нет.

Грэм видел, что она говорит неправду, но Эвелин так старалась держаться, что он не стал возражать.

— Двигайся вместе со мной, — подсказал он и сделал новый рывок. — Обхвати меня ногами. Прижмись ко мне, Эвелин. — Она не могла уловить хриплой мольбы, прозвучавшей в голосе Грэма, но сам он чувствовал, что сейчас не был суровым воином, каким его знали все в клане. Грэм порадовался, что Эвелин не слышит его в этот момент.

Она осторожно обвила ногами его бедра. Грэм закрыл глаза. Ее горячие руки скользнули у него по груди и уцепились за плечи. Это доверчивое прикосновение разбудило в его душе горячую волну благодарности. Именно в этом он сейчас нуждался.

Стиснув зубы, он рванулся вперед и через мгновение уже был готов сорваться в бешеную скачку, а ведь еще только начал.

Стараясь доставить и ей, и себе как можно больше удовольствия, Грэм заставил себя поддерживать постоянный ритм. Эвелин подняла руку, коснулась его щеки и умоляюще заглянула в лицо. Грэм прочел в ее глазах неутоленную жажду и потерял над собой власть.

Снова и снова он погружался в жаркую, бархатную глубину. Его мускулы окаменели. Все тело напряглось так, что ему казалось, сейчас он сломается.

— Эвелин, Эвелин, — шептал он, утопая в ее сладких объятиях.

Их тела слились и медленно плавились в горниле страсти. Оба задыхались и ловили губами воздух. Эвелин снова достигла вершины наслаждения, но не потому, что Грэм постарался — сейчас он уже не владел собой, чувствуя только, как тело сотрясается от наслаждения невиданной силы.

Грэм обнял Эвелин и перекатился на спину. Их тела еще были слиты, и Грэму не хотелось прерывать эту связь.

Эвелин тихо лежала, уткнувшись носом в щеку Грэма. Он гладил ее по спине, стараясь унять колотившую ее дрожь.

Вот что значит пребывать в мире телом и душой и обрести покой с женщиной, в которой нашел больше, чем просто податливое, жаркое тело.

Грэм не ждал для себя этой награды. Не думал, что будет чувствовать нечто подобное к невесте, которую навязали ему против воли. А сейчас, глядя на ее золотую головку, он не мог представить себе, что может быть как-то иначе. И не хотел представлять себе жизнь без Эвелин.

Утром Эвелин проснулась оттого, что ворвавшееся в комнату солнце светило ей прямо в лицо. Она открыла глаза, но тут же снова закрыла и отвернулась.

Кто отодвинул меховую штору?

Кровать покачнулась, и Эвелин получила ответ на свой вопрос. Чуть приоткрыв один глаз, она увидела, что на уголке кровати сидит Рори и с нетерпением смотрит на нее.

— Наконец-то! — воскликнула подруга. — Ты спишь уже целую вечность. Я думала, ты никогда не проснешься.

Эвелин покраснела и плотнее закутала свое обнаженное тело в меховое покрывало. На самом деле она спала не так уж долго. Грэм почти всю ночь не давал ей заснуть. Она вздрогнула от сладких воспоминаний.

Над горизонтом уже появились первые лучи света, когда она наконец задремала. Грэм поцеловал ее и встал, чтобы одеться. Он даже не попытался уснуть. На рассвете его ждали на площадке для тренировок.

Овладев ею в первый раз, он заявил, что больше сегодня нельзя, потому что ей будет больно, но это не помешало ему ласкать ее всю ночь напролет.

Она столько раз достигала пика блаженства, что уснула раньше, чем Грэм ушел.

Зевая, Эвелин замоталась в покрывало и попыталась сесть.

— Ты пришла просто так? — спросила она.

Рори подпрыгнула на месте от нетерпения.