Грэм взял в ладони ее лицо. В его глазах горела яростная решимость.

— Это возможно. Дай мне время, Эвелин. Я не могу отпустить тебя, но и не хочу, чтобы ты была несчастна. Клянусь, что мы — я и мои братья — всегда будем на твоей стороне. Со временем настроение в клане изменится. Сейчас еще рано судить. Мы ведь оба поняли, что только время может изменить сердца и мысли людей. Я прошу тебя только об одном — поверь мне, я сумею тебя защитить. — Он наклонил голову и сейчас смотрел ей прямо в глаза. — Дай мне шанс, Эвелин. О большем я не прошу. Дай мне время, и если к зиме будешь настроена так, как сейчас, ты уедешь к своим родным и я ни о чем больше не попрошу. Я сам отвезу тебя к отцу и, клянусь честь, буду все равно соблюдать наш договор. Я буду верен нашим брачным обетам, но позволю тебе жить отдельно.

Эвелин сглотнула. Невыносимо болело сердце. Ничего она так не хотела, как остаться с мужем. Ей казалось, что она даже успела полюбить его за то короткое время, которое они провели вместе. Но достаточно ли этого? Сумеет ли она завоевать его любовь? И хватит ли этой любви, чтобы перевесить все дурное, что ждет ее в клане Монтгомери?

А что ждет ее дома? Придется все объяснить родителям, братьям и остальным родственникам. Конечно, они обрадуются, что тот несчастный случай повлиял на нее меньше, чем все думали, но ее обман покажется им очень горьким.

И как сложится ее судьба в родном клане? Она хотела иметь мужа и детей. Хотела освободиться от жизни, на которую обрекла себя собственными страхами и ложью. Если она вернется к Армстронгам, то навсегда лишится того, к чему стремится всей душой. Не будет ни любви, ни детей.

Эвелин отвернулась от Грэма и стала смотреть на расстилающуюся перед ними волнистую равнину.

Страх долго управлял ее жизнью. Страх, обман, ложь. Так жить нельзя. Здесь, во всяком случае, все было честно. Конечно, она не нравится здешним людям, они не хотят принять ее. Может ли она это изменить? Готова ли ступить на этот долгий путь, если в конце концов клан все же примет ее?

Эвелин хотелось, чтобы рядом была мать, но ведь она больше не ребенок и не может держаться за материнскую юбку. Робина мудрая женщина, и сейчас Эвелин очень хотела бы услышать ее совет.

Но, как видно, наступило время стоять на собственных ногах, перестать прятаться за спинами родственников и научиться жить без той защиты, которую они ей всегда давали.

Она устала надеяться, что кто-то другой защитит ее. Надо что-то решать самой, а не вынуждать мужа идти против собственного клана ради того, чтобы обеспечить ей спокойную жизнь.

Эвелин повернулась лицом к Грэму, готовая сообщить о своем решении, но тут краешком глаза уловила какое-то движение. За спиной Грэма появился всадник. Хмурясь, она стала вглядываться в его лицо, но его надежно скрывал шлем.

К ужасу Эвелин, всадник поднял арбалет и пришпорил лошадь. Предупреждая мужа об опасности, она вскрикнула, но Грэм уже услышал стук копыт, обернулся, выхватил меч и что-то прокричал. Эвелин не видела его губ, но чувствовала колебания воздуха. Тогда муж толкнул ее, и Эвелин упала на землю, кое-как поднялась на ноги и застыла от ужаса. Незнакомец прицелился и послал в Грэма стрелу.

— Нет! — закричала она.

Грэм не выпустил меч из рук, хотя стрела попала в плечо, но пошатнулся, с шумом рухнул на землю и ударился головой об один из обломков скалы, в изобилии рассыпанных по лугу.

Эвелин стояла и в бессильном страхе смотрела на всадника, понимая, что спасения нет. Однако инстинкт заставил ее прежде всего защитить Грэма.

Она закричала, взывая о помощи, бросилась к мужу и схватилась за тяжелый меч, который упал рядом. Глаза Грэма были закрыты. На камнях виднелась кровь. Из левого плеча торчала стрела, глубоко вошедшая, потому что снаружи виднелась только небольшая часть.

Страх придал ей силы. Эвелин высоко подняла тяжелый меч, перебралась через Грэма и встала между всадником и мужем.

— На помощь! На помощь! — закричала она.

Казалось, шум, поднятый Эвелин, смутил всадника, он развернул лошадь, но не раньше, чем она разглядела у него на боку ножны.

Ошибки быть не могло. Именно этим рисунком отец Эвелин приказал украсить всю амуницию старших воинов клана Армстронгов. Она окаменела, ее охватила паника. Воин из клана Армстронгов напал на ее мужа, ранил его и сейчас во весь опор скакал к границам своих земель.

Эвелин выронила меч и повернулась к мужу, который без сознания лежал на земле. Упала рядом с ним на колени и наклонилась, не зная, можно дотрагиваться до него или нет.

Падая, Грэм сильно ударился о камень. Осторожно повернув его голову, Эвелин обнаружила глубокую рану и вскрикнула от страха. Она отдернула руку и в ужасе смотрела на окровавленные пальцы.

«О Боже! Не умирай, Грэм!» — Эвелин не знала, произнесла эти слова вслух или мысленно. Снова и снова она пыталась звать на помощь, но было очевидно, что никто ее криков не слышит. Что делать?

Она бросила взгляд на возвышающийся в отдалении замок. Никто не спешил ей на помощь. А если воин с арбалетом вернется? Она не может оставить Грэма, но и дотащить до замка тоже не сумеет. Ее взгляд остановился на жеребце. Происшествие испугало коня, который сначала отбежал, но сейчас приближался к лежащему на земле хозяину. Он явно нервничал, двигался рывками, глаза налились кровью.

Одна мысль о том, чтобы сесть верхом, заставила Эвелин содрогнуться, но выбора у нее не было. Нет времени бежать в замок. Грэм не может так долго оставаться беззащитным. Она должна привести помощников, иначе он умрет здесь, на лугу.

Собрав всю волю, Эвелин побежала к жеребцу. Но при ее приближении он испугался и попятился. Она перешла на шаг. Вытянув руку вперед, она забормотала что-то воркующим тоном, чтобы успокоить его.

Через минуту ей удалось приблизиться и ухватить поводья, но жеребец вздрогнул, рванулся и едва не вырвал их из ее опухших ладоней. Только безысходная решимость заставила Эвелин удержать поводья, когда все в ней кричало, что надо бросить их и бежать от коня как можно дальше.

— Помоги мне, — уговаривала она жеребца. — Ну пожалуйста, позволь мне сесть в седло.

Эвелин понимала, что страх, который она так явно испытывает, мешает животному успокоиться. И прежде чем конь успел вырваться, а она сама лишиться мужества, Эвелин ухватилась за луку, взлетела в седло, выпрямилась, покрепче взяла поводья и, посылая жеребца вперед, сразу ударила его каблуками в бока. Конь рванулся, она едва не вылетела из седла, но, полная решимости справиться, удержалась. Жеребец скакал все быстрее, вскоре они уже почти летели над землей, Эвелин приникла к его шее и молилась, чтобы не упасть.

— Быстрее, пожалуйста, быстрее, — шептала Эвелин, ей казалось, что сердце сейчас выскочит из груди.

Никогда в жизни она не испытывала такого страха. В памяти вспыхивали картины ее последней скачки в грозу и падения. Вспоминался страх смерти, страх того, что ее не найдут или что родственники отыщут ее разбитое тело на дне ущелья. Но усилием воли Эвелин отбросила страшные воспоминания и сосредоточилась на одном — как можно скорее позвать людей на помощь Грэму.

Ворота оставались открытыми, потому что Грэм был вне стен. Эвелин обхватила руками шею коня и все подгоняла его, продолжая криками призывать помощь. Ей было не до того, чтобы беречь связки, которые отзывались острой болью при каждом звуке.

Пролетев по мосту, она оказалась наконец во внутреннем дворе, куда выскочили Боуэн, Тиг и еще дюжина воинов, встревоженных ее криками.

Боуэн с Тигом бросились ей навстречу. Жеребец встал как вкопанный. Эвелин сидела с закрытыми глазами, мертвой хваткой вцепившись в шею коня, но из-за внезапной остановки вылетела из седла через его голову.

Падение было ужасным. Боль пронзила ее насквозь. Эвелин задохнулась и, распластавшись на земле, хватала ртом воздух.

Над ней склонились Боуэн и Тиг. Оба говорили сразу, и Эвелин не могла сфокусировать взгляд на их губах, чтобы хоть что-то разобрать. В голове стучала лишь одна мысль — надо скорее вернуться к Грэму!