Пендлтон поднял голову, подсознательно готовясь к удару. Он немного побледнел, но твёрдым голосом ответил:

— Конечно, можно.

Однако Джеми не дожидался согласия.

— Да, для тебя это ничего не значит. У тебя есть ноги и свобода. У тебя есть свои мосты. Но я… для меня это всё. Я могу быть мужчиной и выполнять мужскую работу, хотя это не дамбы и не мосты. Я доказал теперь, что могу! Мой рассказ выиграл первый приз, три тысячи долларов! Во втором письме написано, что крупное издательство приняло мою первую книгу! И оба письма пришли сегодня, в это утро! Теперь тебе понятно, почему я так рад?

— Конечно, конечно! — воскликнул Джимми. — Поздравляю тебя от всей души!

— Спасибо. Представь только, что это для меня значит! Я стану независимым, как настоящий мужчина, ты представь, я ведь смогу принести миссис Кэрью радость и гордость за то, что когда-то она для меня, несчастного калеки, нашла место в своём доме и в своём сердце. Подумай только, что для меня значит сказать любимой девушке, что я люблю её.

— Да, да, конечно, старик! — Джимми говорил твёрдо, хотя лицо его стало совершенно белым.

— Конечно, может быть, и не стоит… — предположил Джеми, и лёгкое облачко сменило выражение его лица. — Я привязан к ним… — и он похлопал по костылям, стоящим рядом. — Я не забыл, конечно, тот день в лесу прошлым летом… теперь я всегда стану опасаться, что она в опасности, а я не могу ей помочь.

— Джеми… — торопливо начал собеседник. Джеми предупреждающе поднял руку.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Но не говори. Ты не привязан к двум палкам. Ты спас Поллианну, а не я. Я постоянно представляю, что это будет всегда, со мной и… Сэди. Я буду стоять в стороне и смотреть, как другие…

— Сэди?! — воскликнул Джимми.

— Да, Сэди. Разве ты не знал? Ты не заметил, что я её люблю? — воскликнул Джеми. — Неужели я так хорошо это скрывал? Я, правда, старался, но… — закончил он с блаженной улыбкой и отчаянным жестом.

— Д-да, ты действительно скрыл это… от меня, во всяком случае, — весело воскликнул Джимми. Краска потоком бросилась ему в лицо, глаза засияли. — Значит, Сэди! Поздравляю тебя снова! Поздравляю! Поздравляю! Вот так прямо и скажу! — от радости и возбуждения Джимми стал очень разговорчивым.

Джеми покраснел и печально покачал головой.

— Ещё рано поздравлять. Понимаешь, я с ней не разговаривал. Но я думаю, она знает. Я думал, что все вокруг знают. Да, а почему ты так удивился?

Джимми смутился, а потом стремительно выговорил:

— Я решил, что это Поллианна.

Джеми улыбнулся.

— Поллианна замечательная девушка, и я люблю её, но не в этом смысле. Во всяком случае, не больше, чем она меня. Кроме того, я предполагаю, что кто-то ещё имеет на неё виды…

Джимми покраснел, как счастливый застенчивый мальчик.

— В самом деле? — переспросил он, стараясь не выдать себя голосом.

— Конечно! Джон Пендлтон.

— Джон Пендлтон? — отшатнулся поражённый Джимми.

— Что Джон Пендлтон? — послышался голос, и в комнату вошла улыбающаяся миссис Кэрью.

Джимми, для которого за пять минут всё дважды перевернулось, едва мог собраться с мыслями, чтобы произнести едва слышное приветствие. Но ничуть не смутившийся Джеми повернулся к ней с победным видом:

— Ничего, я просто сказал, что Джон Пендлтон любит Поллианну.

— Поллианну? Джон Пендлтон? — миссис Кэрью опустилась на оказавшийся рядом стул. Если бы оба юноши не были поглощены своими собственными переживаниями, они бы, конечно, заметили, что улыбка слетела с её губ и странное выражение, почти страх, появилось в её глазах.

— Ну конечно, — уверенно повторил Джеми. — Вы что, оба ослепли прошлым летом? Ведь он всё время проводил с ней.

— Ну почему? Мне казалось, он был со всеми нами, — нерешительно пробормотала миссис Кэрью.

— Но не так, как с Поллианной, — настаивал Джеми. — Да и кроме того, разве вы забыли, как однажды мы говорили о его женитьбе, а Поллианна покраснела и сказала, что он однажды уже думал жениться. Я ещё тогда подумал, не было ли чего-то между ними. Неужели не помните?

— Д-да, вспоминаю, — опять еле слышно пробормотала миссис Кэрью.

— Это я могу объяснить, — прервал Джимми, облизывая пересохшие губы. — Джон Пендлтон был влюблён, только в мать Поллианны.

— Мать? — в один голос воскликнули его собеседники.

— Да, он любил её в юности, но ей не нравился. Она любила другого и вышла за него замуж. Это отец Поллианны.

— О-ох! — облегчённо вздохнула миссис Кэрью и уселась удобнее. — Так вот почему он не женился!

— Да, — кивнул Джимми. — Видишь, ты неправ. Он влюблён не в Поллианну, а в её мать.

— Наоборот, это ещё больше подтверждает мою идею, — провозгласил Джеми, глубокомысленно качая головой. — Смотрите: он любил мать, но ничего не вышло. Что может быть естественнее, чем полюбить дочь?

— Ох, Джеми, ты неисправимый сочинитель! — постаралась смягчить разговор миссис Кэрью, сопровождая свои слова нервным смехом. — Это не дешёвый рассказ, это реальная жизнь. Она слишком молода для него. Он должен жениться на женщине своего возраста… если он вообще намерен жениться, — заикаясь, поправилась она, неожиданно покраснев.

— Ну а что, если он полюбил девушку? — упрямо возражал Джеми. — Смотрите, мы не получили ни одного письма от неё, в котором она не упоминала бы о нём. И он постоянно говорит о ней в своих письмах.

Миссис Кэрью неожиданно встала.

— Да, знаю, — пробормотала она, сделав странный жест, как будто отбросила что-то в сторону. — Но… — она не закончила свою мысль и через мгновение исчезла в другой комнате.

Когда минут через пять она вернулась, то, к величайшему своему удивлению, обнаружила, что Джимми ушёл.

— Как? Я думала, он пойдёт с нами на пикник?! — воскликнула она.

— Я тоже думал, — нахмурился Джеми. — Кажется, он неожиданно должен уехать и пришёл сказать вам, что не может с нами пойти. Во всяком случае, он мгновенно исчез. Понимаете, — глаза у Джеми опять заблестели, — я не уверен, что я его вполне понял, потому что думал о другом. — И он разложил перед ней оба письма, которые всё это время держал в руках.

— Ох, Джеми! — затаив дыхание, произнесла миссис Кэрью, когда кончила их читать. — Как я горжусь тобой! — неожиданно глаза её наполнились слезами при виде невыразимого восторга, озарившего его лицо.

В субботу поздним ночным поездом на станцию Белдингсвилль прибыл высокий молодой человек с очень решительным, озабоченным видом. На следующее же утро, ещё не пробило десяти часов, как тот же молодой человек, только с ещё более решительным видом, шагал по тихим воскресным улицам, направляясь к харрингтонскому поместью. Увидев пучок любимых льняных волос, как раз в этот миг скрывшихся в беседке, он пошёл мимо парадной двери, пересёк газон и направился по садовой дорожке, пока не встретился лицом к лицу с обладательницей пучка.

— Джимми! — прошептала Поллианна, отшатнувшись назад и не сводя с него глаз. — Откуда ты?

— Из Бостона. Приехал ночью. Я должен был тебя увидеть.

— Увидеть меня? — Поллианна бессильно оперлась о забор, чтобы немного прийти в себя. Джимми был таким высоким, сильным и красивым в дверях беседки, и она боялась, что её взгляд — слишком восторженный, если не более того.

— Да, Поллианна. Я думал… я… я боялся… О, я больше не могу! Перейду к самому главному. Значит, так. Я стоял в стороне, но теперь не буду. Это не тот случай, когда нужна снисходительность, он не калека, не Джеми. У него есть ноги, руки и голова, и если он выиграет, то в бою. У меня тоже есть право!

Поллианна смотрела на него с искренним недоумением.

— Джимми, что всё это значит? О чём ты говоришь? — строго спросила она.

Молодой человек смущённо засмеялся.

— Неудивительно, что ты не знаешь. Это совсем неясно, правда? Не думаю, что мне самому было что-то понятно до вчерашнего дня, пока я не узнал от Джеми.