— А вот я добегу до этой сосны раньше тебя, — небрежно бросил он.

— Ну, нет! — закричала Поллианна, спрыгивая со стенки.

Соревнования не состоялись, Поллианна вспомнила, что быстрый бег ей запрещён. Но для Джимми это не имело значения. Щёки его приобрели обычный оттенок, глаза сияли обычным блеском, слёз уже не было. Он стал опять самим собой.

С приближением восьмого сентября, когда должна была прибыть Поллианна, миссис Руфь Кэрью всё больше и больше нервничала и сердилась на себя. Она признавала, что жалеет о своём обещании. Не прошло и суток, конечно, как она написала сестре, требуя, чтобы та освободила её от слов, но Делла ответила, что уже поздно, так как они оба, она и доктор Эймс, написали Чилтонам.

Вскоре после этого пришло письмо от Деллы, в котором она сообщала о согласии миссис Чилтон и о том, что через несколько дней та прибудет в Бостон, чтобы отдать девочку в школу. Миссис Кэрью уже ничего не могла сделать, и ей оставалось подчиниться развитию событий. Поняв это, она безропотно согласилась, не выражая никаких эмоций, и старалась вести себя благопристойно, когда наконец появились Делла и миссис Чилтон. К счастью, миссис Чилтон была ограничена во времени и занималась своими делами.

Возможно, было даже и хорошо, что Поллианна должна приехать не позже восьмого, потому что миссис Кэрью к тому времени уже примирилась с мыслью о новой постоялице, хотя всё-таки сердилась, браня себя за «нелепую податливость», а сестру — за «дикие замыслы».

Она даже и не подозревала, что происходит с Деллой. Внешне та вела смелую борьбу, а внутри сжималась от страха, не зная, к чему всё это приведёт. Всю надежду она возлагала на Поллианну и потому решила, что девочка примет всю атаку на себя и будет бороться в одиночку, без всякой помощи. «Когда миссис Кэрью встретит их на станции, — думала она, — и они познакомятся, она сошлётся на неотложную встречу и сейчас же уедет». Словом, старшая сестра оглянуться не успела, как осталась наедине с девочкой.

— Делла! Делла! — кричала она вслед удаляющейся фигурке. — Ты не должна… я ведь не могу…

Делла даже если и слышала, то не обращала никакого внимания. Раздражённая и раздосадованная, миссис Кэрью повернулась спиной к Поллианне.

— Ах, какая жалость! Она не услышала, да? — проговорила девочка, провожая свою приятельницу тоскливым взором. — Я совсем не хотела, чтобы она ушла! Но ведь теперь у меня есть вы? Я могу этому радоваться?

— О да, у тебя есть я и у меня есть ты, — ответила миссис Кэрью не очень приветливым тоном. — Пойдём, нам сюда, — махнула она рукой.

Поллианна послушно пошла за ней через огромную вокзальную площадь. Раз или два она тревожно заглядывала в неприветливое лицо, наконец, смущённо заговорила.

— Наверное, вы думали, что я хорошенькая, — рискнула она спросить, и в голосе её прозвучала тревога.

— Хо-ро-ошенькая? — повторила миссис Кэрью.

— Да, с кудряшками и всё такое… Конечно, вам было интересно, как я выгляжу, точно так же, как и мне — насчёт вас. Я знала одно — что вы красивая и добрая, судя по вашей сестре. Я-то могла судить по ней, а вам не на кого было взглянуть, чтобы меня представить. Я не хорошенькая из-за веснушек. Это очень неприятно! Ожидаешь хорошенькую девочку и вдруг появляется такая, вроде меня…

— Что за вздор! — резко прервала её миссис Кэрью. — Пойдём, сейчас получим твой багаж, а потом поедем домой. Я надеялась, что сестра поедет с нами, но, как видно, она не считает это нужным, даже на одну-единственную ночь.

Поллианна улыбнулась и кивнула.

— Я знаю. Видимо, она не могла. Наверное, кому-то она нужнее. В санатории всегда кто-нибудь в ней нуждался. Конечно, нелегко, когда люди в тебе всё время нуждаются, правда? Ты не можешь распоряжаться собой. Хочется сделать что-нибудь своё, а в тебе нуждаются. Но всё равно, в этом тоже есть хорошая сторона, ведь очень приятно, когда в тебе нуждаются, правда?

Ответа не последовало, возможно, потому, что впервые в жизни миссис Кэрью подумала: есть ли кто-нибудь в мире, кто на самом деле в ней нуждается? «А на что мне это?» — сердито сказала она себе, дёрнулась, выпрямилась, а затем нахмурилась и посмотрела вниз на ребёнка, идущего рядом с ней.

Поллианна не видела её лица, она рассматривала толпу, мимо которой они проходили.

— Ой, как много народу! — воскликнула она. — Даже больше, чем когда я была тут в первый раз. Пока я не вижу никого из тех, прежних. Конечно, та женщина с ребёночком жила в Гонолулу, их не должно тут быть. Но Сюзи Смит жила прямо здесь, в Бостоне. Может быть, вы её знаете? Вы знаете Сюзи Смит?

— Нет, не знаю, — сухо ответила миссис Кэрью.

— Не знаете? Она очень хорошая и красивая, с чёрными кудрями, такими самыми, какие мне хочется иметь, когда я пойду на небо. Ну, ничего, я её найду, чтобы вы с ней познакомились. Ой, смотрите, какой красивый автомобиль! А мы на нём поедем? — спросила Поллианна, когда они подошли к лимузину, возле которого стоял ливрейный шофёр, широко раскрыв дверцу.

Тот постарался спрятать улыбку, но не смог. Однако миссис Кэрью ответила уставшим тоном, потому что для неё слово «ехать» значило только «передвигаться из одного надоедливого места в другое, такое же неприятное»:

— Да, поедем, — и, обращаясь к почтительному шофёру, добавила, — домой, Перкинс.

— Ох, неужели это ваш собственный? — воскликнула Поллианна. — Как хорошо! Значит, вы ужасно богатая… я хотела сказать, очень богатая, богаче, чем люди, у которых просто ковры в каждой комнате и по воскресеньям мороженое, как у одной дамы из «Женской помощи». Я раньше думала, что они богатые. Но теперь я знаю, что на самом деле богатые носят кольца с бриллиантами, у них прислуга, котиковая шуба, платья из шёлка и бархата на каждый день, и ещё автомобиль. А у вас это всё есть?

— Да-а… наверное, — отвечала с усмешкой миссис Кэрью.

— Тогда вы богатая, — глубокомысленно кивнула Поллианна. — У моей тёти Полли тоже это есть, только её автомобиль — лошадь. Знаете, я никогда не каталась… нет, одна машина меня сбила, и меня положили в неё, а когда вытащили, то, конечно, я ничего не знала и радоваться не могла. А с тех пор мне не приходилось кататься. Тётя Полли их не любит, а дядя Томас любит и даже хочет купить. Он сказал, ему нужен автомобиль для работы. Он доктор, вы знаете, и у всех других докторов уже есть автомобили. Не пойму, как они договорятся, тётя Полли всё ещё против. Она хочет, чтобы у дяди Томаса было всё, что он хочет, только она хочет, чтобы он хотел то, что она. Вы понимаете?

Миссис Кэрью неожиданно рассмеялась.

— Да, моя милая, кажется, понимаю, — ответила она с наигранной серьёзностью, но в глазах её прыгал смех, что было для неё совершенно необычно.

— Вот и хорошо, — удовлетворённо вздохнула Поллианна. — Я так и думала, что вы поймёте, хотя звучит это как-то запутанно. Тётя Полли говорит, что она совсем не против автомобиля, только лучше бы у других их не было, никто не мог бы на неё наехать. Ой, сколько домов! — неожиданно прервала она себя, оглядывая всё широко раскрытыми глазами. — Неужели они никогда не кончатся? Ну конечно, их должно быть очень много, чтобы вместить весь народ, который я видела на станции, кроме ещё вот этих, которые ходят по улицам. И конечно, где больше народу, там можно и больше узнать. Ух, я люблю людей! А вы?

— Люблю ли я людей?

— Да, просто людей. Ну, всяких, то есть всех.

— Знаешь, Поллианна, — ответила миссис Кэрью, нахмурив брови. — Я не могу сказать, что люблю.

Из глаз её исчезли весёлые огоньки, и она недоверчиво посмотрела на девочку. Про себя же она проговорила: «Теперь, после первой проповеди, я думаю, мой долг связаться с моей драгоценнейшей сестрой».

— Не любите? А я люблю, — вздохнула Поллианна. — Они все такие приятные и такие разные. А здесь особенно их так много. Вы даже не представляете, как я обрадовалась, когда приехала! Я знала, что буду рада в любом случае, потому что узнала, что вы — сестра мисс Уэзербай. Я люблю мисс Уэзербай, а значит, полюблю вас, потому что, конечно, вы такая же, даже если вы не двойняшки, как миссис Джонс и миссис Пек, а они не очень похожи, у одной бородавка. Но вы, наверное, не поняли, лучше я расскажу.