От такой догадки меня бросило в жар.
«Действительно, всё так и есть. Значит, закамуфлированным под людей негуманоидам нужна другая планета, что-то вроде Марса. Где сплошные пустыни и нет ничего живого. Получается, что одним выстрелом они пытаются убить сразу двух зайцев: уничтожить земное человечество, а заодно с ним среду его обитания. Неплохо продумано! Особенно если учесть, что всё это делается руками самих же людей».
От подобных мыслей сон улетучился, и я начал припоминать, в чём ещё хорошо водно влияние тех, кто организовал на Земле всю эту техногенную цивилизацию тотальной смерти. Ведун показал на девушек.
Действительно, кому-то ведь нравятся женщины-астеники, с ростом под два метра, тощие, как оглобли, бестазые и костистые? Понятно, что не земным мужчинам, у людей совсем другие вкусы. А музыка? Что она собой представляет? Тот же тяжёлый рок или рэп? А во что превратился некогда прекрасный жанр эстрады? В то, что сейчас нормальные люди с презрением называют попсой. В изобразительном искусстве нисколько не лучше. То же самое. Один авангард чего стоит. Как сказал мой знакомый художник из Томска: «Отворотившись, не насмотришься». В искусстве прослеживается своего рода фильтр. Всё высокое и прекрасное шельмуется, дескать, старо и несовременно. А уродство, наоборот, выставляется напоказ. Ему критики поют хвалебные оды. И этим критикам хорошо платят. Кто-то такое искусство содержит. Спрашивается, кто? Естественно тот, кому всё это безобразие нравится.
И тут мне пришли в голову слова пасечника. Он как-то сказал:
– Запомни, отрок, каким бы зло ни было, оно всегда запряжено в повозку добра.
«Как это понимать в данной ситуации? Что делать с дегенеративным наследием земных мегаполисов? А может, ничего не надо делать? Просто надо помочь уйти из разлагающегося социума всем тем, кто не принял его ценности. Инкарнационных потомков двух высших орианских сословий. Вот и всё. А система уничтожит сама себя. И не столько тёмные силы собрали в городах несметное количество дегенератов – левополушарных биороботов, а скорее, светлые. Так от них легче избавиться. Ведь у человека всегда есть выбор, куда и с кем. Если ты выбрал путь в никуда, то видна твоя линия жизни. И будь любезен принять, что с тебя причитается».
Пока я пытался разобраться в своих мыслях, прогорела печь и избушка стала остывать. Спать всё равно не хотелось и, взглянув на часы, я решился ехать.
«Как раз рано утром и появлюсь на хуторе. Это будет кстати! Работы сейчас у домочадцев воз и маленькая тележка», – рассуждал я, собираясь.
И через несколько минут «Буран» понёс меня обратно в посёлок. Когда на скорости я выскочил из леса и помчался по хутору, то был невольно удивлён. Несмотря на рань, жители его почему-то не спали. В избах горел свет и из труб шёл дым. Не успел я подкатить к дому Добрана Глебыча, как распахнулась калитка его ворот и на снег в одном халате и босиком выбежала Даша.
– Наконец-то! – бросилась она ко мне. – Тут все тебя заждались, и я тоже, – опустила она свои огромные глаза.
– Ты почему опять голая?! Неужели нельзя было одеться?– подхватил я девушку на руки.
– Я первая услышала, что ты едешь, и торопилась…
– Всыпать тебе надо! – проворчал я, вбегая с девушкой на крыльцо дома. – Ну-ка, марш к печке греться! – открыл я дверь в прихожую.
Даша, спрыгнув с моих рук, чмокнула меня в заросшую щетиной щёку и побежала на кухню. В это время из смежной комнаты, где стояла русская печь, вышел князь-старейшина и раскрасневшаяся Валентина. И муж, и жена красовались в фартуках, а их руки были в муке и тесте. Одновременно с ними из горницы показались обе их дочери.
– У Даши слух лучше, чем у нас. Она первой услышала твой «Буран», – улыбнулась Светлена.
– Вот и хорошо, что ты подъехал, – перебил её отец. – Давай раздевайся, грейся и к нам на помощь. Праздник уже начался. Сегодня печем к общему столу традиционный хлеб.
– Весь хутор не спит, ты же видел, – взглянула на меня Валентина.
– А где Ярослава с сыном? – спросил я, скидывая с себя полушубок.
– Как где? Они у наших четвероногих друзей, сейчас появятся, – пробасил старейшина. – А «сороки» вот уже двое суток и днём, и ночью над праздничным платьем Даши колдуют. У неё же его никогда не было. Сама она на кухне, завтрак готовит. Огонь-девчонка! Тоже «сорока»!
И в глазах старейшины вспыхнуло столько любви ко всем своим домочадцам, и даже к Даше, что они засветились.
– Давай отогревайся и к нам. Будем тебя учить, как печь наш традиционный русский хлеб. И потом нужна твоя сила. Пекарь – мужская профессия. Этот труд не из лёгких.
– Но сначала на кухню! – поторопила меня Светлада. – У Даши, наверное, уже всё готово.
– Она тебя заждалась, – улыбнулся дочерям Добран Глебыч. – Тысячу раз рассказала, как ты её по сураду слепую тащил. Давай ступай!
На самом деле, когда я появился на кухне, стол был уже накрыт. На нём стоял чай, желтели ломтики нарезанного домашнего сыра, стояла какая-то выпечка. Даша что-то быстро резала на краю стола. Она улыбнулась мне своей необыкновенной улыбкой и кивнула, чтобы я не стеснялся. Быстро позавтракав, я направился помогать Добрану и Валентине. Через пару минут на пороге дома появились те, кого я ещё не видел. Улыбающаяся Ярослава и весёлый Горислав. Пришедшие со двора, поздоровавшись со мной, заявили, что вскоре тоже займутся хлебом. А сейчас у них есть ещё работа во дворе.
– Надо же, как всё у Добрана отлажено! Все на своих местах и знают свои обязанности. Не семья, а слаженный единый организм, – не переставал восхищаться я. – И нам с Дашей дело нашлось вполне ответственное.
– Ты должен знать, Ар, – посмотрел на меня, размешивая тесто, Добран Глебыч, – что хлеб, который продаётся в магазинах наших городов, для употребления не годен.
– Почему? – удивился я.
– Потому что он почти весь дрожжевой, и эти дрожжи не природные, а искусственно созданные. Причем такие, какие убивают человека, как муху. Надёжно и необратимо. Только не сразу, а так, чтобы он подольше помучился. Но о дрожжах мы тебе расскажем потом. Сейчас мне хочется вот что тебе поведать. Те самые «друзья-приятели», о которых ты недавно узнал от нашего хранителя, ещё во времена Римской республики обкатали различные способы убийства общества. Помнишь, в Риме настаивали вина для элиты в свинцовых бочонках? Это не просто так. От элиты надо было избавиться. Её таким образом на тот свет и спроваживали… Позднее, уже во время империи, провели в Риме водопровод из… свинцовых труб… Как? Понятно, что римляне от подобной водички мерли, как тараканы. И вконец выродились. Это тогда, когда тёмными на западной Империи был поставлен крест. Она стала хозяевам не нужна. И с чумой то же самое. Откуда она появилась, ты знаешь. Из осаждённой войсками Сибирской Руси Кафы. Хотели применить новое бактериологическое оружие против так называемых татар, а получилось, что оно выкосило преданных им католиков. Так что ядов для различного вида массового отравления и распространения заразы у тёмных инопланетных более чем достаточно. В настоящее время они заняты более масштабным делом. Уничтожением всего человечества целиком. Причем его же руками. Понятно, что лучше всего подобные дела можно провернуть через воду, воздух и продукты питания. Есть ещё масса других способов, но все они являются частными, а не общим глобальным. И их везде не применишь. Как ты сам понимаешь, хлеб едят все. На Руси он всему голова. Поэтому нас, русичей, русских и татар, а заодно и всех остальных, кто рядом с нами, лучше всего травить посредством хлеба. Начинается этот процесс с зерна. Делается это так: на элеваторах через сухое зерно пропускается пар. Что происходит? В зерне от влаги набухает зародыш. Когда зародыш полностью разбухнет, зерно пропускают через мельницу очистки. Зачем? Чтобы избавить зерно от разбухшего зародыша.
– Но ведь это преступно! – возмутился я. – В зародыше зерна сконцентрированы все нужные человеку микроэлементы и витамины. Я слышал, что в зародыше ржи и пшеницы имеется даже атомарное золото, оно стимулирует работу сердечной мышцы.
