С такими безрадостными мыслями я и направился в спальню.

С трудом оторвавшись от воспоминаний, я посмотрел на небо. До рассвета было ещё далеко.

«Интересно, – размышлял я. – Где бродит эта хитрая и коварная тварь? Интуиция подсказывала, что рядом с нашим костром её нет. Значит, притаилась где-то в стороне от бурелома. А может, и вообще оставила меня в покое? Но подобную версию моя душа почему-то не принимала. Враг не ушёл. Он только сменил тактику, и теперь у лесного беса не одна, а целых две жертвы. Геолога он не принял всерьёз, потому что был уверен, что тот обречён. Но теперь всё изменилось. Люди встретились. И Нечто постарается их не упустить, не в его это правилах. Ход мыслей зверюги мне был более-менее понятен. Пока своего не добьётся, эта бестия не отступит. Снова подкинув дров в костёр, я решил немного вздремнуть перед походом в загадочную пещеру и, разбудив Густава Давидовича, забрался в палатку. Швамберг, взглянув на часы и поняв, что я не спал почти всю ночь, стал было извиняться, но я его оборвал и попросил непременно меня разбудить, если он услышит поблизости от нашего лагеря вой волка.

«Плохо, что я не взял с собой одну из своих лаек. Но с ней сразу же привлёк бы к себе внимание… А так роль собаки неплохо выполняла стая. Сейчас же рядом со мной матёрый. У него и у осатаневшего лешего в настоящее время что-то вроде поединка. Один старается оторвать от слежки, другой не даёт ему этого сделать. Забавно получается: волк рискует своей жизнью ради человека».

И опять мои воспоминания унесли меня в клан хранителей орианской ведийской традиции. На этот раз на праздник Коляды. В волшебной избушке белого волхва невысокий сухой старик рассказывал мне о происхождении домашних растений и животных. На словах и с помощью схем на бумаге он знакомил меня с законами древней генной инженерии, а когда я устал воспринимать, улыбнувшись, сказал:

– Хочешь, я расскажу тебе, как была одомашнена собака?

– Конечно, – оживился я.

– Вот и хорошо, – поднялся старик со своего места.

– Смотри! – и на приколотом к стене листе бумаги он тремя-четырьмя движениями изобразил схему, похожую на строение ДНК. – Это хромосома волка, юноша. Самого настоящего, лесного. А теперь будь внимателен. Вот эту часть генов из хромосомы убрали, – и старик крупно обвёл часть схемы. – И заменили генами кого?

Я пожал плечами.

– Генами человека…

– Что?! – чуть не закричал я. – Неужели человека?! Ты хочешь сказать, что таким образом была создана домашняя собака?

– Так оно и было, – улыбнулся старый ведун. – Именно поэтому собаки хорошо воспринимают человека и подчиняются ему. Только первые собаки по своему виду мало чем отличались от волков? И ростом и силой последним они почти не уступали. Но были значительно умнее своих серых родственников. Помнишь дикую собаку Иностранцева? Скелеты таких собак исследователь нашёл на Двине. Это недалеко отсюда. Так вот, дикими собаки никогда не были. Они с самого начала являлись друзьями человека. А теперь ответь мне на вопрос, почему волки из всех видов диких зверей по своей психологической организации стоят ближе всего к человеку? Почему именно они похищают человеческих детёнышей и воспитывают их, как своих детей?

– Ты же сам мне дал подсказку, – посмотрел я на улыбающегося волхва. – Очевидно, часть домашних волков, или уже собак, уходила от человека в природу и смешивалась с волками. Благодаря такому смешению волки и заняли положение между дикой природой и человеком.

– Что ж, в сообразительности тебе не откажешь. Сказал ты верно. Поэтому волк и живёт рядом с человеком. И обижается, как человек, и мстит по-человечески. И единственный из всего животного мира может стать человеку другом.

Старый хранитель оказался прав. Матёрый был мне другом: надёжным, умным, верным. Он где-то рядом и не спит. Его слух, чутьё и интуиция напряжены. Зверь рискует своей жизнью. Но он не бросит и не предаст. Можно спать спокойно.

«Спасибо тебе, Серый! – послал я мысленно благодарность матёрому. – Помни, что человек-волк стал тебе настоящим другом».

Когда я проснулся, было уже совсем светло. Густав Давидович хлопотал у костра и дожидался, когда я соизволю вылезти из палатки.

– Волка не слышали? – спросил я его, умываясь снегом.

– Да нет, всё было тихо, – улыбнулся мне старый учёный. Вороны кружили, вот и всё.

«Это хорошо! – подумал я про себя. – Значит, бестии рядом нет. Два человека – не один, похоже, немного побаивается».

Наскоро позавтракав и уточнив маршрут, я стал собираться к таинственной пещере.

– Вы, Густав Давидович, от костра ни на шаг! Дрова здесь под боком. Пейте чай, ешьте и набирайтесь сил. Я появлюсь через день, может два, принесу казённую палатку и провожу вас до вертолётной площадки. Договорились? – дал я учёному ценные указания.

– Да-да! – закивал он мне. – Я отсюда никуда. Буду дожидаться вас здесь.

– И ещё, – взял я в руки берданку геолога. – Давайте поищем к ней патроны. Может, завалялись у вас в вещах? Надо, чтобы она была у вас под рукой.

– Да, конечно, – полез в свои вещи Швамберг. – Где-то их видел.

Через минуту он достал из карманов своего рюкзака три патрона, два из которых оказались пулевыми.

– Они нам в первую очередь и нужны, такими кого угодно можно на тот свет спровадить, – констатировал я, заряжая берданку и вручая её учёному. И заодно наказал, чтобы на звук он не палил. – Если стрелять, то наверняка и по убойному месту. Иначе можно остаться без головы.

С такими словами я заменил в своём фонарике батарейки, взял с собой на пару дней провизии и, закинув на плечи изрядно похудевший рюкзак, направился в ту сторону, откуда пришёл геолог. Пока я не скрылся, Густав Давидович, не отрываясь, смотрел мне в след, и когда я поворачивался, непременно махал мне рукой.

«Кто бы он ни был, еврей или немец, какая разница? – думал я про себя. – Всё равно славный человек: открытый, честный и смелый. Только совсем к лесу неприспособленный. Надо ему обязательно помочь. Похоже, эта встреча сделала нас друзьями…»

Выйдя из бурелома, я снял «Сайгу» с предохранителя и весь превратился вслух.

«Нечто здесь, где-то рядом, надо быть каждую секунду наготове».

Прошёл час, потом второй, но моя интуиция продолжала упорно молчать. Стараясь не шуметь, я быстро двигался в западном направлении и не мог понять, куда подевался преследователь.

«Неужели отстал? – спрашивал я сам себя. – Что-то здесь не так! Он где-то рядом, но каким-то образом сумел отключить возможность его чувствовать. Мог он это сделать только в одном случае, если перестал обо мне думать, – анализировал я ситуацию. Значит, «хозяин» двигается сейчас на автопилоте. Ничего не скажешь, ловко! Но что тогда управляет его автопилотом? Остаётся одна интуиция… Если так, то встреча с бестией неминуема, – от подобных мыслей между лопаток пробежал холодок. – Здесь кто кого, либо она, либо я. Всё равно в момент атаки моя интуиции включится, да и матёрый наверняка не выдаст. Не прошло и пятнадцати минут, как впереди раздался вой волка.

«Вот оно! – метнулся я к толстому стволу лиственницы. – Одновременно холод тревоги пронзил солнечное сплетение.

– Ну, где же ты? – весь превратившись вслух, я опустился на одно колено. – Хоть бы тебя увидеть!»

«Не увидишь, не мечтай!» – раздался в голове уже знакомый голос.

«Немного ли ты на себя берёшь? – огрызнулся я ментально.

И в этот момент метров в сорока впереди меня что-то затрещало. Вскочив на ноги, я, что было сил, бросился бегом к тому месту.

«Увидеть бы тебя, гадина! – задыхался я от обиды и ярости. – Как хочется воткнуть в тебя три-четыре добрые пули! Охотишься на людей, как на зайцев? Но я тебе не заяц! Глаза ты мне не отведёшь!»

Как я ни торопился, треск убегал от меня на такой скорости, на какую я был не способен.

«Носишься по тайге ты здорово! – остановился я, прислушиваясь. – Но не быстрее моего серого брата. Он тебе, что кость в горле! Пока нас двое, ничего у тебя не получится!»