«Что же делать? – вертелось в голове. – Если пытаться бороться за мяч и помогать команде, значит, без конца ловить удары. Но если не играть, то надо самому драться. А что? Идея! Этим ведь можно здорово помочь рвущимся к заветной линии своим. Интуитивно в начале игры я не раз начинал драку. Значит, не надо расслабляться».

И я тут же въехал ладонью по носу набежавшему на меня парню. Тот уселся на лёд, а я атаковал второго, потом третьего, ударил ногой четвёртого. Чтобы как-то угомонить драчуна, на меня бросились сразу человек пять, и этим тут же воспользовалась наша команда. Краем глаза я увидел, как мяч снова оказался у жёлтых. И они, построившись клином, что есть силы, устремились на свою территорию. Больше я ничего не увидел. В голове что-то вспыхнуло и погасло. Тупая боль пронзила тело, я полетел в разверзшуюся бездну.

Очнулся я от могучего баса Добрана Глебыча. Помор не говорил, он ревел:

– Если кто к нему подойдёт, убью на месте! Игра окончена! Вы что, с ума посходили?! – перевернувшись на спину, я увидел злобные лица зелёных, стоящих рядом со мной, Добрана Глебыча и улыбающиеся лица бегущих к нам игроков родной команды. – Встать можешь? – наклонился надо мною старейшина.

– Попробую, – улыбнулся я ему разбитыми губами. – Только голова сильно кружится.

– Эти придурки на нём проигрыш вымещать стали! – показал Добран Глебыч подбежавшим жёлтым на ещё не пришедших в себя зелёных.

– Что?! – зарычал здоровяк из жёлтых.

И тут же один из зелёных полетел от его удара кубарем.

– Стойте-стойте! – раздался голос старейшины. – Хватит избивать друг друга! За то, что он отвлёк ваше внимание и сыграл на инстинктах, – показал помор на меня, – его уважать надо! Сами виноваты! Лучше помогите бойцу встать.

И тут же, то ли от слов старейшины, то ли по какой-то другой причине, лица зелёных стали другими. Кто-то из них, уже улыбаясь, протянул мне руку. Поднявшись на ноги, я понял, что идти не могу. Начало тошнить и сильно закружилась голова.

– Э…э! Да у тебя, парень, сотрясение, – обнял меня Добран Глебыч.

– И рёбра огнём, дышать трудно, – добавил я.

– Кто из вас пинал лежачего, да ещё и в голову? – оглядел помор собравшихся зелёных.

– Мы с ним сами разберёмся, – подошёл к старейшине капитан их команды. – Крыс ты, Гриня! – взглянул он исподлобья на одного из своих. Лежачего грызут только крысы. Ты опозорил всех нас!

Но в это время раздался глас волхва Белослава.

– Что-то не вижу радости на лицах?! Выиграла та команда, на которую я поставил. Всё хорошо, внуки и правнуки! Всё хорошо! А ему спасибо, – показал он на меня. – Давайте парня на носилки и к дому. Тёзке лежать надо! И не один день…

Услышав слова старого, все, и зелёные, и жёлтые, сразу повеселели. Теперь передо мной светились радостные лица игроков обеих команд. Люди поздравляли друг друга. И было видно, что зелёные искренне радовались своему поражению. Неизвестно, откуда появились носилки, и как я не протестовал, мне пришлось на них лечь.

Несли меня к дому и зелёные, и жёлтые, двумя командами. Несли не как пострадавшего, а как героя.

«Вот и закончилась моя игра в русский мяч, – размышлял я, качаясь на носилках. – Неплохо я устроился! И смех, и горе!»

Видя, что я о чём-то думая про себя, улыбаюсь, повеселел и Добран, и всё его окружение. Женщины стали шутить и смеяться, вспоминая об игре.

– Сколько времени мы играли? – спросил я старейшину.

– Три с половиной часа! – ответил он мне.

Не раздеваясь, я лёг на скамью и закрыл глаза. В сознании проносились эпизоды борьбы, которые только что пережил на льду площадки.

«Ну, и игра! Сплошная драка! Правда, без особых увечий. Но кто-то ведь сзади по голове меня ударил? Да так, что и тошнит, и шатает, и перед глазами круги. Такой удар невооружённой рукой, да ещё через толстую кожаную шапку вряд ли возможен. Получается, что по голове меня отоварили чем-то тяжёлым. Интересно, Добран догадался, что произошло?»

В домике кроме меня никого не было. Это тоже казалось странным. Но вот, наконец, открылась дверь, и на пороге по явился князь-старейшина. Скинув верхнюю одежду, он сел рядом и, осмотрев меня, спросил:

– Как себя чувствуешь?

– Так же. Голова кругом и тяжело дышать, что-то с рёбрами.

– Давай-ка будем раздеваться, – поднялся со своего места помор. – Надо осмотреть ушиб.

Но в этот момент в домик ввалились все наши женщины. По их озабоченным и возмущённым лицам я понял, что что- то произошло.

– Знаете, что нашли в кармане у Грини? – заговорили они хором.

– Свинчатку! Это он ею через шапку Гора по голове!

– Свинчатку?! – Добран Глебыч, несмотря на свою сдержанность, побелел. – Позор! Какой позор! Неужели перед каждой игрой придётся обыскивать всех участников? Хуже некуда! Что происходит с людьми? Хоть не отпускай никого из хуторов?! Как поживут год-полтора в системе, так и мозги наизнанку!

– Ну, и что с ним теперь будет? – спросил я.

– Сначала суд! – старейшина нервно заходил по домику.– Потом изгнание.

– Но ведь у него наверняка семья?

– Семьи это не касается. Если муж – подонок, жёнам и детям не обязательно за ним следовать. Таков наш закон. И ведь он тебя, лежачего, пинал!

– Хуже не бывает, – вздохнула Валентина.

– Ничего, – сбросила с себя шубу Светлена, зато ты увидел наше общество с другой стороны.

– Давай-ка я осмотрю твои рёбра. Можешь встать?

Я нехотя поднялся и стал раздеваться. Не дожидаясь, когда я закончу, женщины стащили с меня рубашку и всю остальную одежду.

– Посмотри, Добран, на нём живого места нет! – оглядела меня Ярослава.

– Сплошная отбивная, – добавила Валентина. – Касаться его страшно.

– Посмотрите, если ребро сломано, то нужна перевязка и покой, – покачал головой, оглядывая меня, старейшина.

К счастью, ребра мои оказались целы. Всё обошлось сильным ушибом.

– Тебя мускулатура спасла, – повеселела Светлада. – Успел вовремя её напрячь.

– Не мускулатура, а руки. Посмотри на них, – пробасил помор. – Пинки прошлись по рукам.

Через несколько минут натёртый сухой бодягой, перевязанный и снова одетый я лежал на своей лавке и думал о произошедшем.

«Оказывается, подонки встречаются везде, даже в таком вот рафинированном обществе, как это. Разница только в том, что отсюда их вышвыривают, а в социуме они процветают. Общинные отношения являются мощным фильтром. Здесь все люди, как на ладони. Это, безусловно, хорошо. Поэтому Иосиф Виссарионович Сталин и сделал ставку на построение в СССР общин. Только не успел».

Но тут мои размышления прервала вошедшая в домик Дашенька.

– Устала я что-то от праздника, – посмотрела на меня девушка. – Можно я побуду с тобой?

– Садись, – улыбнулся я ей. – Мне не жалко.

Но не успела Даша раздеться, как в домик пришли Милонежка, а следом за ней и две её сестрёнки. Девушки, посматривая на меня, сделали вид, что занялись хозяйственными делами, а на мои уговоры отправиться на праздник, отвечали очаровательными улыбками.

– Смотри-ка, в каком он цветнике, а?! – внезапно раздался голос вошедшего в избушку старика хранителя. – Интересно, что вы здесь все делаете? – оглядел он оторопевших красавиц.

– Ну-ка, вон все из дому! Мне с нашим драчуном поговорить надо.

Услышав слова старика, девушки быстро собрались и, перешептываясь, вышли на улицу.

После ухода женщин жрец с минуту внимательно смотрел на меня, потом сказал:

– Ну и тактика у тебя, парень! Прямо скажем, неожиданная! Вместо того чтобы играть, устроил целое побоище! Не успокой тебя Гриня, что бы ты ещё натворил?

– Как я понимаю, ты своего Гриню со свинчаткой в рукавице ещё и оправдываешь?

– Ему оправдания нет! Но и ты хорош.

– Так ведь мы и так без устали метелили друг друга целых три часа! Я просто усилил то, что уже бурлило.

– Усилил! Он, видите ли, усилил! – старик нервно заходил по домику. – От твоего усиления кое у кого искры из глаз посыпались.