– Что это за острова? – невольно спросил я Ярославу.
– Ириладом когда-то называли Новую Землю, – шепотом ответила она.
– Но ведь она известна как Филиподия.
– Был остров Ирилад, потом стали его называть Ирипод, позднее из него и сделали голландцы Филиподию.
– А Грастиада?
– Это архипелаг Северная Земля, огненный остров – современный Котельный. Ты лучше слушай, а спрашивать будешь потом.
И я весь превратился в слух и внимание. А былина сменялась былиной. Одни события плавно переходили в другие. Я услышал о северных портах и городах в устьях великих сибирских рек. Про караваны кораблей, уходящих на восток и на запад. Передо мной развернулся целый неведомый мир. Жизнь медленно умирающей северной цивилизации. Былины пели и женщины, и мужчины. Пели под тихий аккомпанемент гуслей и рожка. И музыка создавала особый звуковой фон, который вызывал в сознании незабываемые образы. В последней былине, которую пропел пожилой мужчина из какого-то неизвестного мне хутора, говорилось, как с островов вверх по Северной Двине на ладьях ушло войско на помощь Великому Новгороду.
– Неужели это о тринадцатом веке? – снова не выдержал я.
– О тринадцатом, – кивнула головой Ярослава. – Во время великой борьбы с Западом.
– Неужели ваши воины с островов сражались на льду Чудского озера?
– Они участвовали и в освобождении Пскова, но ты опять задаёшь вопросы. Хватит задавать, лучше смотри и слушай.
Но вот молодая женщина запела о новом жестоком похолодании, о гибели на Ирипаде оленей от бескормицы и о том, что море превратилось в ледяную равнину. Она рассказала, как собрались на совет старейшины, и было решено покинуть остров. Былина об исходе на юг оказалась последней. Когда женщина её закончила, в зале воцарилась на некоторое время тишина.
Воспользовавшись передышкой, я спросил:
– Почему ваши былины никто не знает? Здесь в среде потомков новгородцев были записаны былины киевского цикла, но не северного?
– Заметь, даже не новгородского, а всё о «ласковом» князе Владимире, о богатырских заставах юга и о знаменитой дюжине витязей.
– Вот-вот! Это мне и интересно! Почему так?
– Всё просто, сказители всегда говорят о том, что от них хотят услышать. Интересует вас киевский цикл, вот и слушайте его. Спрос породил предложение. Если бы захотели услышать о северской Руси, они записали бы былины не киевского цикла, а Черниговского. У нас на севере, не важно, у деревенских или у хуторских, так принято. О чём нас спрашивают, то мы и рассказываем, и ничего лишнего.
– Так получается, что былин записано совсем немного?
– Да и то все они поздние. Потому что работали с ними по Архангельским сёлам, а не у нас или на Терском берегу у поморов.
Но тут снова заиграла музыка, и я увидел, что возглавляет новый оркестр наш Добран Глебыч.
– Пришло наше время, – остановила мой новый вопрос Ярослава. – Как видишь, выступают хутор за хутором. Скоро нам всем на сцену и тебе тоже.
– Мне-то за что?
– А ты что, не наш? Пока мы выступаем, что-нибудь придумаешь.
Видя, что я опять растерялся, Ярослав улыбнувшись, сказала:
– Ты же хорошие стихи пишешь. Прочти что-нибудь своё. Но только своё.
– А как ты узнала, что я пишу стихи? – опешил я от услышанного.
– Да об этом все знают! – засмеялась жена Добрана Гле- быча.
Ошарашенный я стал копаться в памяти, чтобы рассказать? Дело в том, что своих стихов наизусть я почти не знал. А то, что помнил, было не очень-то праздничным. А между тем, импровизированный концерт нашего хутора уже начался. Женщины пропели и станцевали хоровод-метелицу. Потом последовал музыкальный номер, где опять солировал гудок. От его звуков у меня, как и в первый раз, начались ведения. Может, и не только у меня, потому что после того, как музыка стихла, зал ненадолго оцепенел. Следующий номер разрядил обстановку. Это были забавные любовные частушки. Они рассказывали, как деревенский парень влюбился в девушку с хутора, и какой он был по сравнению с ней нескладный и неладный. За частушками Добран Глебыч с друзьями-соседями спел древнюю песню поморов о походе на Грумант. От голосов мужского квартета захватило дыхание. И музыка, и слова произвели на меня очень сильное впечатление. В сознании всплыли такие образы, от которых по телу прокатилась дрожь. Но я всё ждал, когда Светлана со Светладой и с девушкой-соседкой исполнят потрясающий танец любви. И вот, наконец, я его увидел, только танцевали танец не три девушки, а семь. И от этого спектакль только выиграл. Ошарашенный увиденным я долго не мог прийти в себя. И в этот момент меня подтолкнула в бок Валентина.
– Готовься, сейчас твой выход.
– Мой?! Неужели так скоро?
– Давай вперёд, здесь все свои, чтобы ты не придумал, всё будет и понято, и принято!
И в этот момент Светлена объявила, что гость из Сибири познакомит сидящих в зале со своим творчеством. Взяв себя в руки, я вышел на середину зала и стал читать песнь о гибели Ретры:
– Кровь течёт, что вода,
Плещет красной волною,
Стрелы воздух секут,
Им не видно конца,
Трубы приступ поют
В тон христианскому вою,
И в сраженье у стен
Рвутся наши сердца.
От жестоких слов зал притих. Мне были видны серьёзные лица людей. Их глаза смотрели на меня, и я почувствовал, что сидящие на скамейках начинают видеть образы. И успокоившись, я продолжил:
– Ретра-град, ты ласкал своим светом,
Ты хранил наш союз, ненавидел попов.
Град любви и надежд, гордость стойких венетов.
И теперь ты в кольце разъярённых врагов.
Шлем с крестом рассечён,
Не уйти от булата,
Меч вскрыл панцирь опять,
Подо мною тела!
Это воинство тьмы,
Их встречает расплата
За насилие, кровь
И другие дела.
И вдруг неожиданно зазвучала музыка. Мне стал аккомпанировать наш хуторской оркестр. Я отчётливо услышал перелив струн гуслей и хриплый приглушенный стон гудка. Как это могло произойти, я не думал. Просто читал и читал дальше:
– Ретра-град, ты встречал нас цветами,
Бурно радость делил, неудачи прощал.
И в нужде, и в трудах, и в сраженье был с нами,
И сынов своих ты, как отец, понимал.
Рог быком проревел,
Призывая на стены.
И тевтоны опять
Поднялись на валы,
Снова яростный штурм,
Но не дрогнули вены,
И тела латинян
Полетели во рвы.
Ретра-град, ты родным был венетам,
Твои храмы хранят мудрость прошлых времён,
На века, навсегда, сердцем вена воспетый,
Ты останешься в душах у русских племён.
Но враги у ворот,
Бьют по створам тараны,
Башни к стенам ползут,
Обливаясь водой.
Холодеют сердца
И кровавые раны.
Неужели умрём,
Русов город-герой?
Ретра-град, мы тебя не оставим,
Сердце наше с твоим, город света, слилось.
И в последнем бою твоё имя прославим.
Жаль, никто не узнает, что нам довелось.
Стены пали, и нет
Больше тёмным преграды,
И столица горит,
Слышен крик матерей.
Но секиры, мечи
Пожирают отряды
Латинян ненавистных
С гербами зверей.
Ретра-град, к нам пришёл Бог победы!
Радегаст на коне и парит над тобой,
Тьму мечами крушит и поёт громом веды,
И ты в небо летишь соколицей святой.
И сейчас не найти
Это место, град славный,
Где стоял ты один
Против тысяч врагов.
Про последний бой злой,
Лютый бой и неравный
Сложит песни народ
Из восторженных слов.
Ретра-град, ты ласкал своим светом,
Ты хранил наш союз, ненавидел попов.
Град любви и надежд, гордость стойких венетов.
И теперь ты паришь в царстве Русских Богов.
Когда стихотворение кончилось, музыка несколько секунд ещё играла. Но вот, наконец, она стихла и, поклонившись залу, я ушёл на своё место. Пока я не сел, зал молчал. Потом раздались возгласы одобрения и овации.