Напоследок все-таки решаю подарить ему снисходительный взгляд королевы.

Оборачиваюсь…

…Двор пуст. Никакой черной машины и ее замороченного хозяина. Я одна. Не считая плавно кружащихся пакетов.

От разочарования, начинают дрожать губы. Как же так… я же старалась. Образ держала. А он взял и уехал.

Чувствую себя глупо. Особенно когда замечаю в окне первого этажа дотошную бабульку. Патруль нравов, мать ее.

Окончательно растеряв весь свой роковой настрой, поспешно заскакиваю в подъезд, хлопнув за собой дверью так, что на всех этажах жалобно звенят стекла.

Дома меня ждет допрос.

Сестра, как всегда, все видит, все замечает и мое появление в нашем убогом дворике на черном полированном коне не остается без внимания.

— Кто это тебя привез, Лерочка? — она начинает допытываться, стоит мне только переступить через порог.

— Никто.

— Ле-е-ера-а-а! — угрожающе тянет Алиса, когда я прохожу мимо нее и скрываюсь в ванной.

Показываю язык сначала ей через закрытую дверь, потом своему собственному отражению в зеркале. Видок у меня так себе, на роковую женщину, которой я себя мнила десять минут назад, совсем не тянет. Наверное, все дело в выражении глаз, каком-то лихорадочном, беспомощном. Да меня всю лихорадит после общения с Замороженным! Сердце колотится где-то во рту и одновременно под коленками, ладошки дрожат, и дыхание такое… с надрывом.

Меня все еще злит, что он уехал. Как он вообще мог уехать?! Это выше моего понимания. Мы еще не закончили, еще общались, хоть я уже и уходила. Он должен был подыграть! Провожать меня задумчивым взглядом, сгорая от желания посадить обратно в машину и увезти в счастливый закат.

Так вопила маленькая капризная девочка внутри меня. Ее обломали, она возмущалась. Все правильно.

Но какая-то рациональная зануда, сидящая глубоко в печенках, монотонно бубнила, что это не студентик, а взрослый дядька. И взрослым дядькам некогда заниматься такими глупостями. Но тут еще подключилась внутренняя богиня, уверенная в своей неотразимости, и в том, что уж ради нее прекрасной точно можно отложить все дела и выделить полчаса на томные взгляды и восторженные охи-вздохи. В общем, зануда отступила, а я придушила свой внутренний зоопарк, помыла руки и, еще раз показав себе язык, вышла из ванной.

На кухне меня ждала кружка чая и не в меру любопытная Алиса.

— Рассказывай!

Ни с кем до этого я не обсуждала Демида, а обсудить хотелось. Даже, наверное, похвастаться хотелось, поэтому я уселась за стол, подвинула кружку и вооружившись шоколадной печенькой начала рассказывать.

Приврала, конечно. Куда же без этого. Про то, как меня накачали в клубе, и как я ночевала у него дома — ни слова. Как и про выходку с мелочью под лобовым стеклом.

В итоге оказалось, что рассказывать не так уж и много. Познакомились в клубе, он спас меня от хулигана, а через два дня сам нашел и приехал к дверям моего института, чтобы пригласить на ужин.

Ну красиво же! Просто сказка про прекрасного принца и бедную Золушку.

— Ты же понимаешь, что ничего хорошего у вас не выйдет? — выдает сестра, вгоняя меня в ступор.

— Почему?

— Лер, дурочку-то не включай. Где ты, и где он? — продолжает она, ломая мою прекрасную сказку. — Взрослый мужчина. Явно с деньгами. Положением. И ты… студенточка на бюджетном.

— Что не так? — я начинаю заводиться, потому что сказанное сестрой резонирует со словами Демида.

Не дотягиваешь.

Дотягиваю! И даже перетягиваю!

— Лера, не злись. Просто голову включи. Такие, как он, не интересуются всерьез простушками.

— По-твоему я не могу его заинтересовать?

Уже заинтересовала. Иначе бы не приехал! Не ждал бы меня у входа, как преданный пес.

— Заинтересовать можешь. Не всерьёз. Ненадолго. Ты — молодая, красивая, Демид этот — в расцвете сил. Трахаться, наверное, любит и умеет.

От этих слов кончики ушей начинает калить. Потому что «Демид» и «трахаться» как-то очень остро сливаются в одно целое, и в голове сами по себе появляются непристойные картинки с его участием… И с моим.

— Получит что хочет и дальше пойдет. Не оглядываясь, — продолжает Алиса. — А ты мучиться будешь, страдать.

— Ты-то откуда знаешь?! — отодвигаю от себя чай.

— Оттуда! Это правда жизни.

Тоже мне аргумент.

Меня бесит ее уверенность в том, что у Демида ко мне лишь мимолетный интерес. Она его даже не видела!

— Чтобы было всерьез и надолго каждый должен что-то отдавать. Что ты можешь ему предложить кроме раздвинутых ног? — иногда она бывает до ужаса бестактна, — ну попользует, пока не надоешь. Потом на другую переключится. Ему же только пальцами щелкнуть и тут же очередь выстроится. Даже щелкать не надо, фарами моргнет — и все.

— Ты просто завидуешь, что я с таким мужиком познакомилась, — шиплю, выплескивая обиду, — а тебе Витька достался. Ни денег, ни машины.

Алиса оскорбленно поджимает губы и уходит, больше не сказав ни слова.

Ну и пусть идет. Тоже мне умудрённая опытом женщина. На три года всего старше, а туда же, учить вздумала.

Я запираюсь в своей комнате и распахиваю шкаф. Дальше идет мучительный выбор нарядов. Мне хочется что-то такое чтобы он просто ах и обалдел, поэтому мечусь между коротким платьем на тонких бретельках, шортиками и топом, открывающим пупок, красной юбкой.

Мне хочется показать все и сразу. Чтобы он и ноги длинные оценил, и талию, и грудь, и волосы. И вообще все. Вечер на максималках.

Все-таки выбираю красную юбку. Узкую, обтягивающую задницу, и такую короткую, что, если неудачно наклониться можно показать белье. Майку выбираю черную. Она тоже обтягивает, словно вторая кожа. Босоножки, конечно, на самом высоком каблуке, и с ремешками, чтобы подчеркнуть упругие щиколотки.

Кручусь перед зеркалом, глажу плоский живот, круглую задорно торчащую жопку.

Ну красиво же!

Для полноты образа крашу ногти в яркий, солнечно-оранжевой, подвожу стрелки на глазах, тройной слой блеска на губы. Снова кручусь перед зеркалом и кажусь себе очень сексуальной, просто чертовски притягательной ведьмой.

Демид точно не устоит. Потеряет и дар речи, и сдержанность, и те килограммы льда, которыми он обложился со всех сторон.

— Ты все-таки попрешься к нему? — сестра выходит из комнаты, когда я уже в прихожей. Обуваюсь, добавляю последние штрихи, брызгаюсь любимыми духами.

— Конечно. — Не глядя на нее, беру сумочку и выхожу на площадку.

— Дело твое. Я предупредила, — фыркает она и громко захлопывает дверь.

Слышу, как раздраженно щелкает замком, и недовольно передразниваю:

— Я тебя предупредила. — Цокаю каблуками по ступенькам, так что эхо на весь подъезд. — Дело твое… Зануда.

Сестра бывает просто невыносима, и пока иду вниз проигрываю в голове наш диалог, подбирая колкие, острые фразы. Шиплю их себе под нос, доказывая свою правоту.

Но стоит выйти на улицу, как забываю обо всем. Знакомая черная машина стоит у подъезда, и сквозь лобовое стекло вижу ее хмурого хозяина.

Он смотрит на меня, не отрываясь, и что-то говорит. Я не слышу и не умею читать по губам, поэтому ничего не понимаю. Поглощена своими ощущениями. Не знаю, как у него это получается, но каждый взгляд словно прикосновение, даже кожа начинает гореть. Я перед ним вся как на ладони, будто голая, аж голова кругом идет. Мне стоит больших усилий взять себя в руки, натянуть улыбочку из разряда «подумаешь, свидание. У меня таких миллион и еще немножко» и продолжать идти.

Между лопаток ломит от волнения, в голове звон и, кажется, я забыла все слова кроме «ээээ…ммм…ыы…». Я даже не уверена, что смогу выдать что-то адекватное, когда сяду в машину.

Такого состояния у меня еще не было. С одногрупниками робости не испытываю, с молодыми парнями тоже. Хотя, о чем это я? Демид не парень. Мужчина. Взрослый.

Состоявшийся. Уверенный в своих силах. Спокойный, невозмутимый.