— Да!

— Демид! — требовательно, с претензией. — Ты фотографии видел? Я тебе прислала диван.

— Да.

— Почему ничего не ответил, а я вообще-то жду…

— Наверное, потому что занят, — обрываю на середине фразы, — у меня совещание. Во время которого я не обязан рассматривать твои диваны и писать миллионы восторженных сообщений. У меня дела поважнее. И вот с чего ты решила, что это не так, мне не понятно.

Прогибаю ее, давлю своим тоном, интонацией. Напоминаю, где ее место, и за какие заслуги она его получила.

За то что мозги не трахала по каждому поводу и не лила в уши всякую несущественную херню. Если эти плюсы убрать, то останется обычная баба, каких миллионы, и с какими я бы даже не планировал переходить на другой уровень отношений.

Эльвира похоже приходит в себя, выныривает из своих брачных фантазий и тоже вспоминает об этом. Замолкает, убирает свое недовольство, и уже совсем другим тоном произносит:

— Извини, Демид. Это от волнения. Мне просто хочется сделать все правильно.

Меня так и подмывает ответить — хочешь, чтобы было правильно, просто заткнись и не выноси мне мозги всякой бредятиной в виде диванов и штор в гостиную.

Я проглатываю эти слова, потому что Эльвира такого не заслужила. Она не виновата в том, что один беспардонно рыжий еж, снова испытывает мои нервы на прочность. Но на место все-таки ставлю, чтобы в дальнейшем не было соблазна двигаться в этом направлении:

— Больше по пустякам меня не дергай.

— Я поняла, — мягко, словно вода, обволакивающая прибрежный камень, — хорошего рабочего дня.

— Спасибо. Э…

— Что-то еще?

— Может, пообедаем вместе? — предлагает с надеждой, которая не вызывает у меня ничего кроме раздражения.

Какой на хер обед? У меня на это время назначена процедура дефлорации одной дурочки. Хотя, я уверен, что она не придет. Легко быть бойкой по телефону, а вот в реальности ей не хватит смелости сунуться.

— Я буду занят.

— Хорошо, — покорно соглашается она.

После разговоров я возвращаюсь в конференц-зал и всеми силами пытаюсь включиться в работу, но выходит так себе. Поэтому просто сижу, молчу, хмурюсь.

Пусть думают, что анализирую, просчитываю, делаю прогнозы.

Хотя я на самом деле занят анализом. Только совсем другим. Вспоминаю ее слова, ищу в них двойное дно, подвох, зерна здравого смысла. И к обеду мне удается себя убедить, что все это просто бред и нелепая шутка. Розыгрыш. Просто рыжей захотелось снова помотать мне нервы, и она придумала вот такой вульгарный грубый метод.

Вполне в ее стиле.

Я даже жалею, что тупил половину разговора. Надо было макнуть хорошенько носом, чтобы осознала степень своей дурости. Но я ж воспитанный, джентльмен.

Херов.

— Тебе не кажется, что пора принимать валерьянку? — флегматично интересуется Артур, нарисовавшийся в моем кабинете, как раз когда я распекал нерасторопную сотрудницу соседнего отдела.

— Мне кажется, что пора проводить зачистку и выкидывать из компании всех тупорезов. Где мы их вообще набрали?

Он смотрит на меня не скрывая удивления.

— Что?

— Кто ты и что ты сделал с моим братом?

— Очень смешно.

— Ты на себя со стороны посмотрел бы. Рычишь, на людей бросаешься, портишь казенное имущество, — кивает на карандаш, треснувший в моих руках.

— Черт, — швыряю обломки в корзину, но не попадаю, и они разлетаются по полу. — Да ёп…

Далее следует непереводимая игра слов, пока я корячусь, подбирая ошметки.

— Да-да. Спокоен. Как никогда, — Артур подливает масла в огонь, наблюдая за моим взрывом, — что стряслось?

— Нормально все.

— Нормально, это когда ты сидишь, сложив руки домиком и снисходительно посматриваешь, на все, что творится вокруг тебя. Все знают, Демид Барханов равно стальная выдержка.

Не сегодня брат. Не сегодня.

— Пообедаем?

Да что вы все ко мне сегодня с этим обедом пристали?

— Нет, — отвечаю слишком резко, за что получаю еще один удивленный взгляд, — дела. Важные.

Проклятье, мне бы сейчас хоть немного той самой хваленой выдержки, о которой все говорят. Придурком становлюсь. Психом неадекватным.

— Дела, значит, дела, — он жмет плечами и уходит, а я чувствуя себя конченным кретином, плюхаюсь на кожаное кресло и кручусь на нем, запрокинув голову на спинку.

В белом глянцевом потолке отражается мой размытый силуэт. Раньше я не замечал этого. Я вообще редко смотрю на потолки, небо и прочую несущественную фигню. Не до этого.

И мне хочется, чтобы так было и впредь. Нормальные адекватные действия нормального адекватного мужика. Безо всякого инфернального бреда.

К чему вообще все эти нервы? Ведь ясно как белый день, что выскочка сдулась и не придет.

Снова отталкиваюсь от пола, прокручиваясь еще раз вокруг своей оси, а потом подкатываюсь к панорамному окну.

Парковка внизу и чуть сбоку. Я нахожу взглядом свою машину… а рядом с ней что нестерпимо рыжее, расхаживающее из стороны в сторону и нетерпеливо поглядывающее на часы.

Твою ма-а-ать…

До перерыва еще полчаса, и планов до хрена, но я вылетаю из кабинета, как пробка из бутылки.

Вознесенская настолько меня вымораживает, что не могу полностью скрыть эмоции, и они пробиваются наружу, пугая окружающих. Одна сотрудница в сторону шарахнулась, другая, парень-менеджер тоже присел, а я иду, как ледокол и только бешенным взглядом по сторонам стреляю.

Не знаю, что сейчас сделаю с ней. Задушу, наверное. Потом отвезу в лес, закопаю под елкой и отправлюсь в загул. Или запой. Как пойдет.

Рыжая не сразу замечает мое появление. Продолжает ходить вдоль машины, не поднимая взгляда от асфальта, руками разводит и что-то шепчет, беседуя с невидимым собеседником. Видок у неё несчастный, растерянный. Я бы даже сказал, потерянный.

На ней короткое летнее платье, белое в цветочек, балетки блестящие. Рыжая косичка при каждом шаге мотается из стороны в сторону.

Вроде даже приятная девочка.

Вроде…

Свежая, солнечная. Нежная. Мужики таких сразу в толпы выхватывают и провожают взглядами.

Тут эта приятная девочка поднимает взгляд и смотрит на меня с таким выражением, будто я самый злостный абъюзер на земле и силой ее сюда притащил, угрожая физической расправой в случае неповиновения.

Я тут же забываю, о чем думал мгновенье назад, и снова завожусь.

Коза рыжая.

Хочется встряхнуть ее за плечи и заорать «Какого лешего ты творишь?!», но вместо этого щелкаю брелоком и открываю заднюю дверь:

— Прошу!

Лерка нервно теребит свою косу и оглядывается, будто думает, а не сбежать ли. Я даже хочу, чтобы она сейчас развернулась и дала деру, подальше с глаз моих. Потому что опасно. Потому что еще немного и у меня упадет забрало, и тогда мало ей не покажется.

Не сбегает. Принимает очередное неверное решение, кивает сама себе и смело шагает к машине.

Ну что ж… Сама напросилась.

Молча сажусь за руль и выезжаю с парковки. Лерка сиди позади меня, тоже молчит, и я чувствую ее взгляд у себя на затылке. Нервничает. Настолько, что от напряжения воздух почти искрит. Хватается за ручку, когда под красный пролетаю на светофор, испуганно ойкает на лежачем полицейском. Я слышу ее частое надрывное дыхание, но продолжаю гнать. Все так же молча, увозя ее все дальше от оживленных улиц в сторону промзоны.

Наконец, она не выдерживает:

— Куда мы едем? — в голосе явно звенят ноты истерики.

— Туда.

Еще две минуты тишины, потом заново:

— Демид, куда ты меня везешь?

Оставляю вопрос без ответа. Раньше об этом надо было думать, до того, как запрыгивала в машину к взрослому мужику. Мы ведь практически не знакомы: несколько встреч, одна дурнее другой, взаимные уколы и оскорбления. Все. Может, я реально маньяк, который молоденьких девушек отвозит в потайной бункер, морит их голодом, истязает и посуху имеет во все дыры? Что тогда?