Слова не передать, как меня выворачивает весь день. Просто наизнанку.

Перетряхивает от одной мысли, что он был с ней. Я то готова позвонить ему и послать на три веселых буквы, то трясусь от страха, что между нами все кончено. Даже малодушно надеюсь, что он снова зависнет допоздна на своей драгоценной работе и не позвонит мне. Я не хочу с ним разговаривать. Не хочу его видеть. Ничего не хочу.

Но он звонит. На удивление рано. Когда на часах еще нет и семи.

— Ты дома? — спрашивает, как ни в чем не бывало.

Меня перекручивает от его голоса. Задыхаюсь.

— Да.

— Подъеду, через пять минут выходи.

Хочется сказать, чтобы шел на хрен со своими подъездами, но вместо это сдержано произношу:

— Нет.

— В смысле?

— Нет, в смысле нет.

В трубке секундная тишина, потом обреченное:

— Что опять, Лер?

— Все супер, Барханов. Все просто супер, — я завожусь.

— Хорошо. Нет, так нет.

Звонок прерывается. Я не могу дышать. Стою посреди комнаты, хватаю воздух ртом и не могу сделать вдох. Мне чертовски больно. Кажется сейчас разорвет в клочья.

Спустя пять минут снова звонок. Я вижу его имя на экране и начинаю дрожать, как осиновый лист. Все-таки отвечаю.

— Спустилась. Живо! — требует стальным тоном.

Он еще что-то смеет требовать? У меня падает забрало. Я больше не могу молчать.

— Хорошо.

Выскакиваю из дома в чем попало. На голове дурацкий кудрявый хвост, на лице — ни грамма косметики. Запоздало понимаю, что выгляжу сейчас как невменяемая рыжая ведьма, но поворачивать назад уже поздно.

Сажусь к нему в машину. Барханов смотрит на меня, я принципиально смотрю в другую сторону, делая вид, что его нет. Пристегиваюсь. Складываю руки на коленях и упираюсь взглядом в лобовое.

Слышу, как он с досадой скрипит зубами. Злится. Обнаглевший в край котяра!

Это мне надо злиться!

Демид заводит машину и выезжает из двора. Куда-то везет меня. Я даже не спрашиваю куда. Пока не готова. От волнения пропал голос, и мне никак не хватает сил начать дурацкий разговор.

Демид решает эту проблему сам. Заруливает на пустынную парковку перед магазином и бьет по тормозам.

— Говори.

— Что?

— Какая муха тебя укусила.

Перевожу на него взгляд и тону. В его глазах и в собственных эмоциях. Они меня душат. Гремучая смесь, от которой просто сносит крышу.

— Как прошел день? Как работалось? — спрашиваю на удивление нагло. Кривлю губы в пренебрежительной усмешке, — решил свое неотложное дело?

Он не оценил ни наглости, ни ядовитого сарказма. Смотрит в упор, не моргая.

— Что не так?

От его тона я сдуваюсь, как воздушный шарик. Моя внутренняя стерва рыдает где-то на задворках, потому что до одури боится быть отвергнутой и остаться без него.

— Все отлично, — делаю попытку отвернуться, потому что больно на него смотреть, но Демид стопорит. Хватает, зарываясь пятерней в волосы на затылке, не позволяя шевельнуться.

— Лерочка, — тихо, даже вкрадчиво, — я не знаю, что за черти у тебя сейчас в голове пляшут, но не вынуждай меня силой вытряхать из тебя всю правду.

Я чувствую его пальцы на своем затылке. Горячие. От них вниз по шее бегут мурашки. Едва дыша, пытаюсь высвободиться. Не выходит.

Барханов не собирается меня отпускать. Его взгляд спивается в мои губы.

Темнеет.

— Ле-р-р-ра, — звериное рычание.

Пластилин внутри меня становится совсем мягким и податливым. Я давлюсь от обиды и в то же время дурею от его прикосновений. Оттого, как удерживает, как его большой палец описывает круги на моей коже. Просто млею.

Эти эмоциональные качели меня доведут.

— Ну? Я жду!

Я набираю полные легкие воздуха и выпаливаю:

— Я видела тебя! В обед! С твоей тощей идеальной Воблой!

Он замирает на мгновение, потом недовольно цокает языком и убирает руку.

Становится холодно. Дурман прикосновений рассыпается.

— Что? Скажешь, что я ошиблась? Не так поняла? Перепутала?

— Мы просто обедали.

— Хорошо. Значит, завтра я просто обедаю с одним знакомым. Он давно меня зазывает. Кстати, мы с ним пытались как-то начать встречаться, не срослось. Но пообедать то можно?

Глаза сидящего рядом со мной мужчины хищно прищуриваются:

— Не передергивай.

— Даже не думала, — беспечно жму плечами, — подумаешь, просто обед. Что такого, да? Мы все едим, все обедаем. Почему бы это не сделать в компании приятного человека.

— Лера…

— А-а-а-а, все ясно, — тяну с умным видом, — как в анекдоте, да? «Ты не понимаешь, это другое?» Так?

Демид скрипит зубами.

— Мы просто с ней обедали, — цедит по слогам.

— Я поняла. Ты теперь обедаешь со своей Воблой, а я иду на хрен.

Возмущаюсь, а у самой кишки сводит. Вдруг, это действительно так.

— Лер, просто заткнись и не позорься.

— То есть это я позорюсь? Я? Сама?

— Да.

В его глазах просто ноль вины. Никакого сожаления.

— Я видела вас, — обличающе тыкаю пальцем ему в грудь, — а ты мне про какой-то позор тут заливаешь.

— Что ты видела? — смотрит жестко в упор, — мы просто ели. Я не держал ее за руки, не обнимал, не лез с поцелуями, не хватал за задницу.

— Это потому, что ты — чопорный буратино, который скорее удавиться, чем проявит хоть капельку эмоций на людях! — припечатываю зло, — уж я-то знаю!

— Я сейчас выкину тебя из машины, и пойдешь домой пешком.

Просто невыносимо находиться рядом с ним. Он как бетонная стена.

Непробиваемый. И не понимает, что делает мне больно.

— Не утруждайся, сама уйду, — сжимаю ручку, что есть силы.

Правда вылезти не успеваю. Демид хватает меня за руку и дергает обратно, так что валюсь на сиденье. Тут же нажимает кнопку блокировки двери.

— Ну-ка села!

— Воблой своей командуй, — в сердцах шиплю и отпихиваю от себя его руки.

— Лера! Я сейчас тебя точно придушу.

Он разозлился. Настолько, что слетела маска спокойного упыря, выпуская наружу его демонов.

— Уймись!

— Я спокойна! Просто, блин, как гребаная скала!

Демид пытается взять себя в руки.

— Это были рабочий момент. Мы с ней обедали, потому что мне нужна ее помощь!

— Помощь? — киваю, не скрывая сарказма, — очень интересно, какую такую помощь она может тебе оказать, а я нет. Глубокий минет с заглотом?

Он с досадой качает головой и отворачивается. Зависает, глядя в боковое окно.

— Демид?!

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да! Очень! Может тогда пойму, почему ты меня продинамил.

— Никто тебя не динамил, — он устало откидывается на сиденье, смотрит в потолок и тяжко вздыхает. По-моему, я его подзадолбала, но мне плевать.

— Рассказывай!

Не отрывая затылка от подголовника, поворачивается ко мне:

— На этой неделе важный благотворительный ужин. Все придут со спутницами. Я попросил ее составить мне компанию.

Обалдеть. У меня в голове все это не укладывается.

— То есть ты попросил ее пойти с тобой. А я тебя как спутница не устраиваю? — выдаю, обиженно звеня голосом.

Он смотрит в упор. Не моргая. Молча.

Внутри ломит и давит. Ответ и так очевиден.

Не устраиваю.

— Понятно, — сиплю, отворачиваясь к окну, чтобы не заметил, как увлажнились глаза. — Я подхожу только для того, чтобы трахать за закрытыми дверями, пока никто не видит.

— Ерунду не говори.

— Хорошо. Не буду, — киваю без единой эмоции, — отвези меня домой, пожалуйста.

Он даже не двигается. Не заводит машину. Не выполняет мою просьбу.

— Или просто разблокируй машину. Дальше справлюсь сама.

— Все, Лер, прекращай истерику, — Барханов предельно спокоен. — Это нудное мероприятие. Тебе там будет не интересно. Надо будет несколько часов стоять, улыбаться, говорить о деньгах, работе, проектах. Никакой херни, никакой импровизации. Все строго. Ты чокнешься через полчаса после начала.