– Я когда-нибудь говорил тебе, как ты прекрасна? – прошептал он ей на ухо.

Ее голова откинулась назад, и голубые глаза взгляну­ли на него с изумлением.

– Ты не должен говорить неправду, чтобы сделать мне приятное.

Пэйс одной рукой крепко обнял ее талию, хотя Дора и не пыталась освободиться. другой провел по прекрасным локонам.

– Я не лгу, тем более что легче промолчать. Ты похожа на ангела. Иногда ты кажешься такой неземной, что даже не верится, будто ты живая, земная женщина.

Его ищущие пальцы скользнули вниз к незастегнутому вороту рубашки. Дора ничего не предприняла, чтобы помешать ему.

–Но я земная женщина. Не говори глупости… – Дора ахнула, когда Пэйсу удалось освободить ее грудь. – Пэйс, мы не должны. Еще слишком рано.

Пэйс взглянул на маленькие земляничные соски и с сожалением вздохнул:

– Я этого и опасался. С юности я еще не был так долго без женщины. Я уже дошел до того, что почти завидую Фрэнсис.

Заметив, что она вопросительно смотрит на него, он вымученно усмехнулся.

– Не могу сказать, что сознательно хранил супружескую верность. Просто так получилось. – Взгляд его посерьезнел, он внимательно глядел на Дору. Это, по крайней мере, он мог ей обещать. – Я дал обет верности, Дора, и намерен его сдержать. Я подожду, пока ты не будешь готова.

Пэйс залюбовался легким румянцем, окрасившим ее щеки, когда до нее дошел смысл его слов. Некоторые женщины предпочли бы, чтобы муж завел себе любовницу и освободил их от супружеских обязанностей. Насколько он знал Дору, она бы такой выбор не сделала, и он был этому рад. Пэйсу никогда не доставляли истинного удовольствия ни оплаченные связи, ни случайные встречи с женщинами, которым нужна была ночь с мужчиной, но он живо помнил каждую минуту, проведенную с Дорой. Ему хотелось, чтобы она чувствовала то же самое. И ее румянец означал, что он недалек от истины.

– Мне говорили, что должно пройти от четырех до шести недель, – прошептала она смущенно, не пытаясь помешать его испытующим пальцам, которые уже почти распустили шнуровку.

Пэйс почувствовал, как учащается ее дыхание, когда он дотрагивается до ее сосков. Им обоим было трудно, но ему именно сейчас необходимо это прикосновение. Ему необходимо увериться, что она желает его так же сильно, как он ее.

– Как насчет деток? Я хочу, чтобы ты полностью оправилась от этого, прежде чем мы заведем еще ребенка.

Пэйс не мог поверить, что это говорит он сам. Его первым побуждением было взять ее, и к черту последствия, но совесть в этой внутренней борьбе победила.

– Говорят, что, когда женщина кормит, шансов забеременеть меньше.

Это показалось ему совершенно нелепым. У женщин, которые сами не кормили, а отдавали детей рабыням-кормилицам, редко бывало много детей, а у цветных кормилиц обычно по дюжине. Но спорить не хотелось. От четырех до шести недель. А две с лишним уже прошли. Значит, осталось не так уж долго.

– Я подожду. Пусть умру, но подождать стоит. Осторожно и нехотя Пэйс отвел руки, не поддаваясь соблазну до конца распустить шнуровку.

– Джексон согласен купить твою ферму. Хочу поблагодарить тебя за это предложение.

Она слегка вздрогнула, когда он снова задел ее грудь, прежде чем снять корсет.

– Папа Джон одобрил бы это. Я думаю, будь он жив, он бы обрадовался, что я вышла замуж за тебя.

Пэйс за ее спиной невесело усмехнулся:

Он не одобрил бы моего сегодняшнего поведения у церкви.

Нет. И я тоже чувствую, что это нехорошо, но иногда мне кажется, что другого выхода не было. И меня это смущает.

Пэйс снял жилет и в некотором замешательстве смотрел, как она стоит, из скромности повернувшись к нему спиной.

Ты не сердишься?

Я сержусь на Джо Митчелла. Я сержусь на того, кто затеял ссору в таком месте. Я сержусь на себя, что не знала, как остановить драку. Я сержусь гораздо сильнее, чем следовало бы, но ничего не могу с собой поделать.

Губы Пэйса дрогнули в улыбке – его насмешило, что Дора, желая поскорее прикрыть наготу, накинула ночную рубашку прежде, чем развязала тесемки нижних юбок. Он никогда раньше не имел дела со скромной женщиной. Такое поведение ему понравилось.

– Тебе ничего не надо делать, только заботиться о Фрэнсис и смотреть за домом. Пусть я калека, но я могу за себя постоять.

Она повернулась и храбро взглянула на него, хотя он в это время стаскивал с себя рубашку.

– Ты не калека, Пэйс Николлз. Я не желаю этого больше слышать ни от тебя, ни от кого-либо другого. Ты жив. Ты имеешь хоть малейшее представление о том, что это для меня значит?

На глазах у нее навернулись слезы. Он с удивлением заметил их. Сколько он себя помнил, никто никогда не плакал из-за него прежде. Кроме Доры. Что-то встало на место, окончательно прояснилось, и он внимательно поглядел на жену.

– Ты тогда удержала меня от возвращения на войну, пока не кончилась битва. Почему?

В свете лампы слезы блестели, точно капли росы на васильках.

– Ты бы тогда погиб. Или встретил Чарли, который наверняка бы тебя убил.

Он не хотел ничего слышать.

– Как ты могла это знать? И откуда знала о времени сражения?

Бессмысленный, конечно, разговор, но дни, когда он в первый раз был с ней, неизгладимо врезались ему в память. Он ясно припомнил, как, вернувшись в Атланту, нашел один пепел. Теперь Пэйс был уверен, что Дора отдалась ему только для того, чтобы удержать от участия в том сражении. Он даже не понимал, как ко всему этому относиться.

– Я не знаю, – прошептала она. – Я всегда знала, где ты и как тебя найти. Я просто знала. Но это свойство с тех пор исчезло. Ты представляешь себе, как я страдала, не зная, где ты, после твоего отъезда?

Он этого не знал. И не хотел знать. До него лишь постепенно доходило ужасающее значение ее слов.

Соблазнив ангела своего детства, он буквально сверг его с небес на землю.

Они увидели экипаж задолго до того, как тот подъехал, и успели поспешно привести себя в порядок, чтобы встретить посетителей. Когда экипаж остановился у ступеней парадного крыльца, Пэйс вежливо помог Джози сойти, затем вынул чемоданы, в то время как Дора радостно поздоровалась с Джози и взяла на руки Эми.

Была середина мая, Фрэнсис начала спать по ночам, и Дора снова чувствовала себя по-человечески. Но она никогда не выдерживала сравнения с пышущей здоровьем Джози и ее броскими нарядами. Занимаясь домашними делами, Дора все еще надевала серые квакерские платья. Рядом с элегантной Джози она чувствовала себя служанкой.

Отослав экипаж, Пэйс взбежал по лестнице и взял Эми на руки. Девочка радостно завизжала и обхватила дядю за шею. Дора почувствовала прилив нежности к мужу. Несмотря на свои недостатки, Пэйс был хорошим человеком – он добр к детям. Дети, кажется, радовали его больше, чем что-либо другое.

Пэйс отнесся к Джози с подобающей случаю вежливостью, и Дора не заметила каких-либо чувств, скрытых за внешней любезностью. Возможно, она принимала желаемое за действительное, но позволила себе слегка расслабиться, пока не обернулась и не уловила выражение лица Джози. В нем была грусть и жажда чего-то недостижимого. У Доры заныло под ложечкой.

– Приятно снова тебя видеть, Джози, – сказал Пэйс. – Что, многовато янки в Цинциннати?

Джози слабо улыбнулась.

– Папа говорит, что я нужна ему. Я должна буду жить с ним, но, – закончила она весело, – я оставила здесь, очень много платьев и не могу все это просто так бросить. Кроме того, я должна была в конце концов увидеть мою маленькую племянницу. Эми всю дорогу только о ней и говорила.

Пэйс усмехнулся и пощекотал животик Эми.

– Хочешь посмотреть на свою маленькую кузину, куколка? Знаешь, она уже выговаривает твое имя, – пошутил он.