— Виллис! Дело прошлое! Давай выпьем за то, что ты живой и здоровый! Я думал, тебя давно повесили!

Рука Пита Виллиса оторвалась от кобуры и медленно поднялась, принимая стакан из руки Лагранжа. Мутноглазый успел зажмуриться раньше, чем виски выплеснулось ему в лицо. Делано испугавшись, он отшатнулся назад к стойке, судорожно вытирая лицо рукавом.

— Ты, слизняк, — с трудом выдавил из себя Виллис, — брехун ты позорный, забери свои слова обратно. Иначе я свинцом загоню их в твой вонючий рот!

Фермер допустил ошибку — на Западе нельзя угрожать безоружному. Он сам загнал себя в ловушку.

— Ты назвал меня лжецом! — закричал Лагранж. — Эй, люди, все слышали? Дайте мне что-нибудь, чтобы я мог ответить этому вору!

Он, как слепой, вытянул руки перед собой и шагнул сначала в одну сторону, потом в другую, прежде чем наткнулся на Бингла:

— Друг! Дай мне свой револьвер! Я покажу этому воришке, кто из нас настоящий брехун!

В его руке оказался кольт со спиленной мушкой.

— Он заряжен? Как из него стреляют? На что нажимать? — суетился Лагранж, натужно, двумя руками взводя курок и поднимая револьвер. — Ну, гад, получай!

Мутноглазый мог уже три раза убить фермера за то время, пока ломал комедию. А тот даже не шелохнулся, держась за рукоятку своего длинного облезлого «уокера». И только после того, как Лагранж крикнул «получай!», Виллис выхватил револьвер из кобуры.

Лагранж выстрелил первым, и пуля ударила в правое плечо Виллиса. Фермер пошатнулся, рука опустилась, он все-таки нажал на крючок, но пуля ушла в пол. Мутноглазый выстрелил еще раз, в сердце, и Виллиса развернуло влево. Он запрокинул голову, и на губах его проступила пена. Все его тело передернула страшная судорога, он выгнулся дугой и повалился на пол, с громким стуком ударившись о доски затылком.

— Боже! — закричал Лагранж. — Что я наделал! Что наделал!

Громко рыдая, он выбежал из таверны, не забыв, однако, опустить свой любимый кольт в карман сюртука. За спиной хлопнула дверь, кто-то выбежал наружу, но преследователи не могли видеть Мутноглазого — он уже нырнул в проход между складами.

Его конь стоял за углом, привязанный к штакетнику рядом с лошадью шерифа.

— Ну, как прошло? — спросил тот. — Я слышал три выстрела.

— Моих было два, — сказал Лагранж, ловя стремя носком.

— На тебя это непохоже.

— А мне и надо, чтоб не было похоже на меня, — сказал Мутноглазый. — Иди принимай работу.

Майор Кардосо сдержал слово. Едва завидев среди шахтерских палаток большой шатер под вывеской «Дом Азарта», он направил к нему свою кобылу.

Мануэль, правивший лошадьми, оглянулся:

— Куда он?

— Поворачивай за ним, — сказал Кирилл. — Постоим здесь немного.

Илья и майор уселись за свободный столик, сколоченный из двух больших ящиков. Ящики поменьше служили здесь стульями, и стойка бара была сделана из ящичных досок, пестрых от разнообразных надписей и штампов.

Кирилл задержался у стойки, оглядывая витрину.

— Эти бутылки не продаются, — предупредил его бармен. — В прозрачных — подкрашенная вода, а в темных пусто. Стоят для красоты. Тут никто не заказывает ничего, кроме пива и бурбона.

«Весьма разумно, — подумал Кирилл. — А на этикетки все равно приятно посмотреть. Вспомнить, как впервые попробовал шампанское…»

— Вода есть?

— По цене пива.

— Три бокала воды. И еще. Где я могу остановиться на неделю? Хотелось бы пожить в приличном номере. Два месяца под открытым небом…

Бармен сочувственно кивнул, наполняя бокалы водой из оцинкованной фляги:

— Я сам когда-то пришел сюда из Канзаса на своих двоих. Месяц в седле, а в Тумбстоне лошадь украли. Не поворачивать же обратно. Двинулся пешком. Так что любой, кто въезжает в Тирби не на дилижансе, для меня как брат родной. С вас три доллара, сэр. А насчет отеля — посоветую «Амбассадор». Это напротив главной конторы. Там и почта, и банк. И номера приличные. Водопровод. Днем даже бывает горячая вода. Белье меняют каждую неделю, а внизу как раз прачечная. Так что двигайте туда, сэр, не прогадаете.

Кирилл взял поднос с тремя бокалами не слишком прозрачной воды и направился к столику, где Илья и Кардосо уже выстроили столбики фишек и перетасовали покерные карты. Он не собирался играть и подсел только для того, чтобы матч-реванш не затянулся. Гостиница, расположенная возле офиса меднорудной компании, да еще по соседству с банком, безусловно, была самым подходящим местом для проживания. Будет крайне досадно, если они опоздают занять там номер.

— Вы уже договорились насчет времени? — спросил он.

— Естественно. Играем полчаса, — рассеянно ответил Илья, разглядывая свои карты. — Банкиром будешь? Или подождешь нас в фургоне?

— Для двоих банкир не нужен. Лучше я буду смотреть на часы.

Он и в самом деле выложил карманные часы на стол и смотрел только на циферблат, объявляя каждые пять минут, сколько еще осталось. При этом Кирилл не забывал следить за окружающими. Здесь довольно строго следовали карточному этикету, и никто не глядел на новых игроков. Исключение составляли трое невзрачных типов, слонявшихся вдоль наклонных стенок шатра. Они бросали равнодушные взгляды на столы и тут же отворачивались. Иногда один из них подсаживался к стойке и наблюдал за играющими оттуда. Кирилл видел, что эти трое как-то связаны между собой, хотя они ни разу не переглянулись и ухитрялись все время находиться в разных концах шатра. Возможно, то были местные борцы с шулерами. Или, наоборот, подручные какого-то шулера, который сейчас работал за одним из игровых столов.

— Осталось пять минут, — объявил Кирилл.

— Удваиваю. — Илья подвинул стопку фишек.

— Отвечаю. И открываемся. — Кардосо разложил свои карты на столе. — Пара на семерках.

— Вы победили. Я без пары. — Илья сгреб карты и принялся тасовать. — Последний заход, майор?

— Пожалуй, достаточно. Будем считать, что я отыгрался.

Они вышли из шатра и направились к фургону, где Рико возился около лошадей, поправляя упряжь. Кирилл не сразу узнал его, потому что мексиканец успел сменить свои белые одежды на клетчатую рубашку и просторные замшевые штаны. Мануэль, тоже одевшийся подобным образом, стоял в сторонке и о чем-то шушукался с мексиканцем в дырявом рабочем комбинезоне.

— Меня восхищают люди, способные вот так запросто выйти из игры, — сказал Илья. — Я очень долго учился справляться с азартом. А у вас это получается так непринужденно.

— Я не знаю, что такое азарт, — спокойно ответил Кардосо. — Игра доставляет удовольствие, не более того. Сумма проигрыша иногда огорчает, к выигрышу я равнодушен. Но что такое азарт, для меня всегда оставалось загадкой. Возможно, как раз поэтому я до сих пор играю. Наблюдаю за партнерами и пытаюсь заразиться их чувствами.

— Получается? — спросил Кирилл.

— Нет. Мне ближе другое. Опасность, неизвестность, риск — все это манит людей. За карточным столом многие рискуют остаться не только без денег, но и без головы. Однако мне это смешно. Риск должен иметь смысл. Например, на войне.

— В таком случае мы квиты, — сказал Илья. — Отправившись с нами, вы здорово рисковали.

— Пара стычек за всю дорогу? — Майор пожал плечами.

Кирилл вспомнил, как хладнокровно Кардосо расстрелял налетчиков, прячась в кустах.

— Кажется, вы весьма огорчены, что не удалось еще и повоевать с апачами, — сказал он.

— Я с самого начала был уверен, что они блефуют, — вяло улыбнулся Кардосо. — Там не было места, чтобы скрыть большую банду, а без перевеса они не нападают. Вряд ли они нас выслеживали. Видимо, старик просто куда-то направлялся, а мальчишки его сопровождали. Между прочим, апачи — самая азартная нация из всех, кого я знаю. У них много разных игр, но чаще всего они режутся в цветные палочки. Что-то вроде «верю-не верю». Кстати, Крис, знаете, почему старый апач не убил вас? Он увидел, что вы играете с ними. И сделал ответный ход. Но вот когда вы предложили ему воду, мне стало не по себе. Апачи не знают великодушия, милости. Доброта воспринимается ими как проявление слабости. А слабым незачем жить.