Майор Кардосо, представившись, щелкнул каблуками. Илья вежливо приподнял шляпу, а Кирилл только коснулся полей кончиками пальцев.

На изможденном лице генерала мелькнуло подобие улыбки:

— Ранение не позволяет мне приветствовать вас по всей форме. Но кто из вас троих Маноло-Мясник?

— Он сейчас занят раздачей продуктов, — сказал Илья. — В нашем маленьком войске Мануэль занимается хозяйством…

— А вы?

— А мы и есть войско, — усмехнулся Остерман.

— Что ж, три свежих бойца — отличное пополнение к моим сорока пяти воинам.

— Сорока пяти? Мне показалось, в поселке их не меньше трех сотен, — осторожно заметил Кирилл.

Генерал только рукой махнул:

— Это крестьяне. Конечно, они понемногу занимают место в строю, когда мы несем потери. Но это — не воины. Каждый должен заниматься своим делом.

— Генерал, разрешите доложить! — Кардосо расправил плечи. — Кроме нас троих в отряде еще пятеро вооруженных мужчин, а также пять девушек, обученных обращению с винтовками системы «маузер». Имеется также некоторое количество винтовок, револьверов и патронов. Принимая решение идти на прорыв, вы можете распоряжаться нами, как отдельным подразделением.

— Прорыв? — Генерал Борхес поглядел в узкое окно. — Все говорят мне о прорыве. Но никто не говорит, куда нам прорываться. Может быть, я услышу это от вас? Что вы видели по пути? Что вы могли увидеть, кроме брошенных деревень и вытоптанных полей? Вся приграничная зона превратилась в мертвую землю. Если прорываться, то так, чтобы дойти до Мехико и свергнуть Диаса. Но для этого у меня пока недостаточно сил. Даже с учетом вашего подразделения.

— Что же вы намерены делать? — спросил Илья.

— Ждать штурма. Он будет губительным для войск. — В голосе генерала появились металлические нотки. — Мы нанесем врагу такие потери, что уцелевшие солдаты сочтут за великое счастье перейти на нашу сторону. Так я воевал в Дуранго, так одержу победу и в Соноре.

— Мы победим! — в один голос воскликнули «офицеры».

— Да, мы победим. Или погибнем, что одно и то же, — уже без воодушевления продолжал генерал. — Куда вы направлялись?

— В долину Горячих Камней, — ответил Илья. — Оттуда были похищены несколько девушек для борделей в Тирби. Мануэль, которого тут называют Мясником, освободил их. И теперь мы хотели бы доставить их домой. Но…

Генерал Борхес поднял руку, останавливая его:

— Я знаю о вашей миссии. Если вам это удастся, вы окажете огромную услугу делу освобождения Мексики. Народ нуждается в добрых вестях. То, что мы держим здесь оборону, — это добрая весть. Но девушки, которых мексиканцы вырвали из лап гринго, — это очень, очень добрая весть. Долина Горячих Камней… Это не так и далеко. Жаль только, что она на севере, а не на юге от нас… Полковник Гарсия! Какие силы противника стоят на северной дороге?

Один из «офицеров» поднял глаза к потолку, пошевелил губами и выдал ответ:

— В прошлый раз мы насчитали там сорок человек на двух постах.

— А сколько времени понадобится каравану, чтобы попасть в долину Горячих Камней?

— Двух дней хватит. Если знать дорогу через горы.

— Хорошо. — Генерал прикрыл глаза. — А теперь идите к своим людям и оставьте меня наедине с нашими гостями.

Когда «офицеры» удалились, Борхес обратился к майору:

— Итак, что вы видели по пути сюда?

— Мы двигались в горах, а вас, видимо, интересует обстановка на направлениях возможного прорыва? Мои сведения скудны. Население бежит из деревень в горы. Это может быть признаком того, что приближается армия. Мы не обнаружили присутствия или следов воинских частей. Но в пограничной области действуют полувоенные формирования из Аризоны, общей численностью до сотни всадников. Насколько мне известно, их задача — уничтожить банду Маноло-Мясника.

— Неплохое пополнение для шакалов Диаса, — сказал генерал. — Они обложили меня со всех сторон. И теперь будут не прочь задушить Мараньон чужими руками. Может быть, вы хотя бы слышали что-нибудь о других восставших деревнях? О бунтующих шахтерах? О мятежных индейцах?

— Нет, не слышали.

— Что ж, значит, помощи ждать больше неоткуда. Нам остается только одно… — Борхес повернулся к Остерману с Кириллом: — Вы говорили о нескольких девушках. Но мне докладывают, что с вами прибыл целый караван.

— Эти крестьяне присоединились к нам по пути. Они решили переселиться в долину Горячих Камней.

— Если вы пробудете здесь еще хотя бы неделю, ваш караван увеличится. Жители Мараньона готовы уйти хоть на Луну. Вы готовы принять их в попутчики?

Илья посмотрел на Кирилла, и тот кивнул.

— Мы готовы, — сказал Остерман. — Но караван не пройдет через горы. А дороги, насколько я понял, перерезаны войсками…

Борхес поманил их к себе, положил на стол кусок оберточной бумаги и принялся что-то чертить на нем карандашом. Подойдя ближе, Илья увидел схему местности.

— Ни слова, — предупредил генерал, не прекращая быстро наносить на схему стрелки и кружки.

Одна стрелка вытянулась вдоль линии с надписью «Северная дорога». Она упиралась в треугольный флажок, под которым значилось «40». Борхес перечеркнул его и решительным штрихом провел стрелку сначала вдоль дороги, а затем в сторону, через зубья гор, к правильному овалу, в центре которого нарисовал новый флажок, на этот раз квадратный. И написал под флажком — Горячие Камни.

— Это одна часть дела. А вот вторая…

Генерал продолжал чертить, но вместо штрихов и пятен на грязноватой бумаге Илья видел, как со всех сторон к разгромленному посту выдвигаются основные силы правительственных войск. Они были готовы отправиться в погоню за караваном, ушедшим по северной дороге, но неожиданно наткнулись на цифру 30, дважды подчеркнутую генеральским карандашом.

Тридцать воинов, оставшихся во вражеских укреплениях, чтобы прикрывать отход каравана, — разве им по силам остановить целый полк?

«Два дня. И вечная слава» — написал Борхес.

— А что потом? — спросил Кардосо.

«Новый Мараньон» — эта надпись легла поверх долины Горячих Камней.

— Когда? — спросил Илья.

«Накануне штурма, — написал генерал. — Когда все их силы соберутся здесь». Он обвел южную заставу.

— За нами идут рейнджеры, — сказал Кардосо. — Возможно, они уже завтра появятся под вашими стенами. Это ускорит ход событий.

— Тем лучше. — Генерал Борхес разорвал бумагу и бросил клочки в очаг. — Мы все устали ждать.

Собрав вокруг себя крестьян, майор Кардосо сообщил им, что знает только два способа стрельбы: как стреляют охотники и как стреляют солдаты. Солдат стреляет, чтобы спастись. А охотник — чтобы убить.

Солдатам нужно много патронов. Ящики патронов. Вагоны, эшелоны патронов. А еще им нужно много пушек и снарядов, потому что пушки стреляют дальше и громче и должны лучше отпугивать врагов.

А охотники — люди чрезвычайно экономные. У них в лесах нет ни оружейных заводов, ни пороховых фабрик. Поэтому они научились стрелять без промаха.

Когда майор прочитал вводную часть своей лекции, мараньонцы восприняли ее всем сердцем. Ничто так не греет крестьянскую душу, как возможность хоть на чем-нибудь сэкономить.

И уж конечно, они просто засияли от счастья, когда выяснилось, что на первом занятии в их винтовках не будет патронов.

Они сидели за укрытием, поднимали маузер, наводили ствол на цель и давили на спуск. Затвор на себя, затвор от себя, давим на спуск… и так далее — до тех пор, пока уже не оставалось сил, чтобы просто поднять винтовку.

Если бы у майора был лишний ящик патронов, он бы иначе построил занятия. Потому что на самом деле с крестьянами нужно было отрабатывать не досыл затвора и не быстроту прицеливания. Нужно было научить их преодолевать естественный страх перед громким выстрелом.

Ведь они боялись собственных жен только потому, что те умели вовремя и громко прикрикнуть на них. Да, многие из учеников могли все делать правильно — наводить ствол в направлении противника, без рывка передвинуть затвор. Могли даже плавно давить на спуск. Но майор знал, что в самую последнюю секунду внутри каждого начинающего стрелка вдруг вспыхивает мысль: «Ох, сейчас и бабахнет…» И все. Тело деревенеет, плечи подтягиваются к ушам, руки-крюки, глаза не зажмурены, но все равно ничего не видят. И пуля уходит, куда захочет, а вовсе не в точку прицеливания. Отучить от такого страха можно только долгой и шумной практикой.