Женька бросился прямо по коридору. Вульф, решив, что мальчик затеял какую-то игру, с лаем побежал ему наперерез. Женька совершенно забыл о наличии пса. Его внезапное появление явилось для мальчика совершеннейшей неожиданностью. Женька споткнулся и, вместо комнаты Олега, влетел головой вперед в дверь спальни его родителей. Дальше события развивались стихийно. В спальне между кроватью и дверью стоял прямоугольный пуфик. Сперва Женька упал на него, сметая в падении какие-то баночки и флакончики с туалетного столика. И, наконец, спланировал прямо на широкую кровать, где спали родители Олега. Вульф тоже прибыл на место событий и, не переставая, лаял.

Олеговы предки разом сели на кровати.

— Ты откуда? — не поняв спросонья, уставился Борис Олегович на Женьку.

— Я вон из той комнаты, — серьезно ответил тот.

— Знаю, что из той, — уже начал несколько четче воспринимать действительность отец Олега. — На кой черт ты нас разбудил?

— Да я, понимаете… В туалет… — принялся на ходу врать Женька. Ему было ясно: ставить предков Олега в известность о странном стуке пока нельзя.

— Туалет в другом конце коридора, — проворчал Борис Олегович. — Мог бы уже и запомнить. С детства тут целыми днями тусуетесь.

Это было совершеннейшей правдой. Олег с Женькой дружили почти с тех пор, как помнили себя.

— Ну, я как-то спросонья заблудился. И еще темно. Я же ночью у вас никогда не был, — стал неуклюже оправдываться мальчик.

— А мне, между прочим, в семь на работу ставать, — обиженно произнес Борис Олегович, — Ладно. Шуруй себе в свой туалет. Спать хочется.

Он накрылся с головой одеялом.

— Что? Что там у вас? — в это время из своей комнаты с криком вылетел Олег.

В следующую секунду он на полном ходу врезался в тот же пуфик, в свою очередь зацепив еще несколько скляночек, которые с грохотом полетели с туалетного столика на пол, и, наконец, плашмя приземлился на живот Беляева-старшего.

— Вы что, оба сегодня чокнулись? — взревел тот.

— Я лично — нет, — обиженно отозвался сын. — Это же вы меня разбудили.

— Не мы, а он, — воззрился свирепо Борис Олегович на Женьку.

Мама Олега, Нина Ивановна, встав с постели, расставляла на столике опрокинутые флаконы.

— Хорошо, хоть ничего не разбили, — сонно пробормотала она.

Вульф, пользуясь замешательством, прыгнул на кровать и с самым невинным видом улегся в ногах у Бориса Олеговича рядышком с Женькой.

— И ты тоже спятил? — пронзительно возопил папа Олега.

Пес, наградив его укоряющим взглядом, лениво спрыгнул на пол. Он считал величайшей несправедливостью, что ему не разрешали спать на постелях, диванах и креслах, «Почему Женьке можно, а мне нельзя?» — словно бы спрашивал сейчас пес.

Тем временем долговязый Женька, догадавшись, наконец, встать с постели чужих родителей, прошептал Олегу:

— Пошли в гостиную. Там такое творится!

Олег как-то странно на него глянул и покрутил пальцем у виска.

— Я тебя умоляю, — с тоской произнес Борис Олегович. — Проводи его в туалет. И чтобы духу вашего в этой комнате не было.

— Вот, вот! Именно в туалет! — очень обрадовался такой постановке вопроса Женька.

— Сам, что ли, дойти не можешь? — буркнул Олег. — Спать хочется. Ночь еще, между прочим.

— Вот именно, не могу, — уперся Женька. — Я в вашей квартире сегодня совсем запутался.

— Слушайте! — возмутилась Нина Ивановна. — Вы не могли бы свои отношения выяснить где-нибудь за пределами нашей комнаты? Нам, между прочим, завтра с отцом действительно на работу.

— Вернее, уже сегодня, — любил во всем точность Борис Олегович. — У нас, в отличие от некоторых, каникул не существует. А ну! Вон отсюда! — повысил он голос.

Мальчики в темпе ретировались. Вульф вылетел следом за ними.

— Говорил же тебе, — прикрывая дверь родительской спальни, услыхал Олег недовольное бормотание отца. — С этим Женькой у нас две недели не будет покоя.

Мама что-то тихо ему ответила, но Олег предпочел продолжения разговора не слышать.

— У тебя что, крыша поехала? — осведомился он у Женьки, когда они оказались на другом конце коридора. — Шуруй в туалет, — гостеприимно распахнул он соответствующую дверь.

— Нужно мне очень, — замахал длинными руками Женька. — А если было бы нужно, сам бы дошел.

— Чего же всех на ноги поднял? — уже охватывало раздражение Олега. — Мне и так с трудом удалось уговорить предков, чтобы они тебя взяли. Ладно. Я спать пойду.

— Погоди! — решительно преградил ему путь к отступлению старый друг. — Я же к тебе шел. Там, в гостиной, кто-то сигналы бедствия подает.

— Чего? — ошалело посмотрел на него Олег.

— Что слышал, — отозвался Женька. — Прямо над моей головой.

— Над чьей головой? — поправил съехавшие очки Олег. — По-моему, ты от жары совсем…

— А вот ни фига! — выкрикнул возмущенно Женька.

— Тихо ты! — прошипел Олег. — Предки и так на взводе.

— Ой, — спохватился Женька.

— Что там еще такое? — тут же донесся из спальни далекий голос отца.

— Ничего, ничего, папа, спи! — крикнул заботливый сын. — Тут вода очень горячая потекла из крана. Женька немного обжегся.

На том конце коридора послышался шум. Дверь родительской спальни с треском распахнулась. Мгновение спустя перед ребятами предстал разъяренный Борис Олегович в длинных цветастых трусах и с всклокоченной темной шевелюрой.

— Слушайте, вы! — заорал он так, что голос его эхом разнесся по квартире. — Если еще этот Женька хотя бы один только раз чем-нибудь там обожжется или пойдет ко мне в комнату искать туалет, пеняйте на себя! Обоих на улицу выгоню!

— Мы больше не будем, папа, — смущенно промямлил Олег.

— И в туалет никакой мне не надо, — подхватил Женька.

— Ах, значит, тебе не надо! — пуще прежнего разъярился Беляев-старший. — Это ты*» значит, меня нарочно поднял, чтобы я завтра работать весь день не смог!

— Да я не хотел, — оправдывался долговязый мальчик.

Но на Беляева-старшего уже никакие аргументы не действовали. Он разразился громкой тирадой. Суть ее, если убрать множество восклицаний и бурных эмоций, сводилась к тому, что он, Борис Олегович, целыми днями ломается в своей фирме и даже не отдыхал этим летом, в отличие от своей жены и лоботряса-сына, которые целый месяц прохлаждались на берегу моря, и вот, в благодарность за все труды, ему подкидывают в квартиру малолетнего психа, который принимает его спальню за сортир и будит среди ночи. И в связи с этим он, Борис Олегович, считает своим долгом предупредить, что столь хамского обращения с собой в собственном доме он не допустит.

— Или все вылетите отсюда вон! — завершил мощным аккордом свое выступление папа Олега.

Сцена разворачивалась в передней, где на стене висела массивная вешалка с зеркалом. Борис Олегович все это время картинно держался левой рукой за один из крючков для шапок. Произнося последнюю реплику, он от избытка чувств с силой рванул крючок на себя.

— И вообще — хотел еще что-то добавить он.

Тут где-то щелкнуло, зашуршало, и вешалка всей своей мощью обрушилась на Беляева-старшего. Мальчики в ужасе завопили.

— Боря! — вылетела стремглав в коридор Нина Ивановна. — Не смей бить детей!

— Он нас не бьет, — справедливости ради заметил Женька.

— Папа! — склонился Олег над поверженной вешалкой.

— Где он? — уже зажгла свет в передней мама.

— Там, — пробормотал Женька.

В свете лампы размер бедствия предстал совершенно явственно. Проход перегораживала вешалка, на ней валялись куски штукатурки.

— Говорила же, что на таких тонких дюбелях не удержится, — вспомнила давний спор с мужем Нина Ивановна. — Где отец?

— Там и есть, — услужливо пояснил Женька. — На него как раз все и упало.

— Боренька! — дошла суть происходящего до Нины Ивановны.

Олег в это время пытался поднять тяжелую вешалку.

— Помогите же кто-нибудь! — крикнул он.

— Поскорее нельзя? — раздалось из-под вешалки. — Мне тут больно.