— Действительно, — смеялись они, — карты могут все, даже делать политику…

Через несколько недель они смогли убедиться в том, что карты и вправду всесильны. Одна дама, игравшая не последнюю роль в молодой Третьей республике, использовала их для своих целей…

Эта дама, назовем ее мадам Ж., была любовницей одного депутата из Парижа. Она устраивала у себя вечера, на которых затевались обычно довольно рискованные игры. Вот как все происходило:

«Хозяйка дома угощала изысканными блюдами, в которые входили ингредиенты, пробуждающие чувственность. Нам подавали спаржу, сельдерей, говяжьи мозговые косточки, перец, дичь с пряностями, сморчки, артишоки в винном соусе, трюфели, чеснок, раков и многие другие яства, действующие возбуждающе.

Я подозреваю, что, кроме того, наша хозяйка подмешивала в напитки немного какого-то порошка, против которого не могли устоять даже самые целомудренные души.

После обеда мадам Ж. приглашала присутствующих в гостиную, в центре которой, под люстрой, стоял огромный стол, покрытый зеленым ковром.

— Садитесь, — говорила она, — мы будем играть в карты.

Гости, не знавшие о том, что их чувства были особым образом подогреты, не понимали, что с ними происходит. Женщины бросали на мужчин более чем нескромные взгляды, тогда как те, в свою очередь, пожирали их глазами, силясь не выдать распиравшего их возбуждения.

Те, кто пришел в этот дом впервые, и не подозревали, какое развлечение их ждет. Когда все рассаживались, мадам Ж., взгляд которой становился томным, открывала коробочку из красного дерева и извлекала оттуда карты.

— Мы будем играть во «влюбленного пеликана». Это шведская игра. Вам, должно быть, известно, что в этой стране очень холодный климат. И поэтому ее обитатели изыскивают способы согреться.

И она нервно засмеялась.

— Это немного напоминает игру «в свадьбы», но, уверяю вас, гораздо более увлекательно. У меня две колоды карт — розовая и голубая. Розовую я раздаю дамам. Нас тринадцать, следовательно, каждая получит по четыре карты. Голубую я кладу на стол. А это кости, они предназначаются кавалерам. Они по очереди будут бросать их на этот поднос. Те, кто сумеет с трех раз собрать определенную последовательность фигур, получат право взять одну карту из голубой колоды. После этого игрок громко назовет выпавшую ему карту. Дама, у которой точно такая же карта на руках, должна встать и сказать:

— Жду ваших приказаний!

Когда мадам Ж., объясняя правила игры, доходила до этого места, дамы заливались румянцем, вскрикивали и томно вздыхали.

Чтобы убедить принять участие в игре тех, кто еще колебался, мадам Ж. добавляла:

— Мы живем в лицемерном мире. Эта игра позволит вам хотя бы несколько часов прожить в полной гармонии с собой. Я уверена, что многие из вас уже почувствовали влечение друг к другу. Правила игры и случай соединят вас. Все мы хороши собой, и вряд ли кто-нибудь останется недоволен. Кроме того, — и она улыбалась, — напоминаю, что у каждой дамы будет по четыре карты…

В то время как мадам Ж. раздавала карты, гости, оживленные и взволнованные, искоса разглядывали друг друга.

Наконец игра начиналась. Как только кому-то из кавалеров удавалось удачно бросить кости, дамы начинали нервно ерзать в креслах. Я вытащил трефового валета. И тут же очаровательная блондинка, шейкой которой я любовался во время обеда, вскочила и, вытаращив глаза, прокричала:

— Жду ваших приказаний!

Она обогнула стол, подошла ко мне, взяла меня за руку и потянула за собой.

Пока она демонстрировала мне свой бурный темперамент, игра продолжалась.

— Семерка червей! — выкрикнул один из игроков.

— Поднялась хозяйка дома:

— Жду ваших приказаний, капитан!

Через десять минут капитан уже шел на приступ.

— Игра продолжалась пять часов, и мне удалось еще трижды столь же удачно вытянуть карту, как и в первый раз».

Увы! Сеансы игры во «влюбленного пеликана» закончились весьма комичным эпизодом.

Как-то вечером произошло курьезное недоразумение. Депутат, любовник хозяйки дома, провозгласил:

— Туз треф!

Один из мужчин поднялся и сказал:

— Жду ваших приказаний!

Это был адвокат из Версаля, одетый довольно своеобразно.

— Произошла, должно быть, ошибка… — пролепетал депутат.

— Отнюдь! Посмотрите сами!

И адвокат показал свою карту.

— Вы смошенничали!

— Насколько я понимаю, важно лишь то, что я располагаю этой картой, а как она ко мне попала, не имеет значения. Таковы правила игры!

Депутат пожал плечами:

— О том, чтобы играть дальше, не может быть и речи, месье!

— Почему? — удивился адвокат. — Вы не жалуете жителей Сенэ-Уаз?

Все рассмеялись. Хозяйка дома, которой было неприятно, что ее возлюбленный попал в такое дурацкое положение, решила вмешаться:

— Это жульничество!

— Нет, нет, — раздались голоса тех, кого приводила в восторг мысль о том, что они увидят, как Власть уступит Закону.

Гости разделились на два лагеря. Поднялся шум, и депутат дал пощечину адвокату. Но этим дело не кончилось. Любовника хозяйки поймали и вывели на середину гостиной. В эту минуту в руках мадам Ж. блеснул пистолет. Она выстрелила в адвоката и ранила его в правую ногу.

Все закричали, полуодетые дамы бросились к лестнице с воплями: «На помощь!» — перепуганные соседи вызвали полицию, и на следующий день весь Париж был в курсе того, какую карточную игру предпочитают мадам Ж. и ее любовник.

Нужно ли говорить, что скандал был поспешно замят?

Другое приключение эротико-политического плана, произошедшее вскоре после этого скандала, продемонстрировало французам, что Республика не такой уж суровый режим, как его расписывали, и что он имеет все шансы прижиться в этой стране.

Многие члены нового правительства, несмотря на свой важный вид, черные плащи и цилиндры, больше думали о различных приятных пустяках, чем о будущем демократии. Но, к большому огорчению тех, кто составлял сливки общества, им не хватало раскованности. Они стыдливо старались наслаждаться жизнью украдкой, дрожали, всего пугались и не умели любить без оглядки, в открытую. Они рядили страсть в гнусные грязные лохмотья. Никто из них не мог достичь той свободы, которую позволяют себе поистине великие люди. Их предшественники были повесами. На смену легкомысленному распутству пришла примитивная похоть.

«В жилеты с массивными цепочками от часов, — пишет Варен, — рядились те, кто в глубине души оставался глубоко буржуазным, и, что хуже всего, они были скучны и унылы…»

Из-за этого один министр попал в довольно щекотливое положение.

Месье Ф. был завсегдатаем особых публичных домов, которые устраивали представления для тех, кто не мог похвастаться особой прытью. Таких домов было в Париже очень много, как свидетельствует Ф. Карлие, который был главой полиции нравов при Префектуре в конце XIX века.

«В одних заведениях, — пишет он, — на такие спектакли нужно было покупать билеты, как это делается в театре. Посередине просторной гостиной, стены и потолок которой украшали огромные зеркала, расстилали черный ковер, на котором обнаженные женщины предавались самым гнусным и откровенным любовным играм.

Другие устраивали подобные же спектакли, но таким образом, что сами «актеры» не догадывались о своем участии в них. Так, мужчина, оставшийся наедине с женщиной, которую он выбрал, занимающийся с ней любовью в роскошной, ярко освещенной комнате, мог и не подозревать, что в соседнем помещении собрались люди обоих полов и, удобно устроившись в креслах, наблюдают за ним через отверстия в стене с вделанными в них увеличительными стеклами.

В пяти или шести домах терпимости устраивались настоящие оргии с участием содержанок и светских дам. Все эти Мессалины приезжали поздним вечером, инкогнито, гонимые чувственностью, которую можно было удовлетворить только в подобных местах. Одни отдавались любому посетителю, на один-два часа превращаясь в профессиональных проституток, другие, которым необходимо было соперничество, затевали групповые игрища.