— Ну, на счет стресса я бы с вами поспорил.

— Если бы вы знали, какая информация льется сейчас на людей из телевизоров, у вас сразу же отпала бы всякая охота спорить.

На самом деле, я и без того спорить не собирался.

— И что, нынче все люди живут до ста лет?

— Нет, конечно, — доктор опять увел взгляд в сторону. — Но медицина достигла значительных успехов.

Так, понятно. Если речь пошла об успехах медицины, значит, снова какая-то туфта.

— Может, Пал Палыч и здоров как бык, — сказал я. — Но крыша у него все равно набекрень.

— С умственным развитием у него все в порядке, — возразил мне доктор. — Он прекрасно проходит все тесты, и у него нет даже намека на старческое слабоумие. У Пал Палыча, так же как и у других, серьезная проблема с эмоциональным состоянием. Если коротко, не вдаваясь в медицинские подробности, у всех пациентов пансионата наблюдается эмоциональная нестабильность. В результате чего ответная реакция на самый незначительный возбуждающий фактор зачастую оказывается неадекватной.

— Я это каждый день наблюдаю в столовой.

— Именно так, — подтвердил доктор. — И должен признаться, меня эта ситуация серьезно тревожит.

— Почему вы обсуждаете это со мной?

— Потому, что ваше состояние гораздо лучше, чем у других.

— Наверное, потому, что я сидел здесь не восемьдесят лет, а всего каких-то лет двадцать.

Я думал, что доктор Карцев тут же скажет, сколько я точно пробыл в пансионате. Но он не стал это делать.

Ну и ладно. Мне это не очень-то интересно. Я всего лишь проверяю его, пытаюсь нащупать слабые места.

Зачем?

Да просто так. Все равно ведь заняться нечем.

Собственно, не я даже затеял эту игру, а сам доктор Карцев. При прежнем докторе, имени которого я не знал, потому, что знать его мне не полагалось, я все время молчал. Даже если он о чем-то меня спрашивал. Так было проще. Доктор Карцев решил сблизиться с пациентами, прикинувшись своим парнем. Зачем ему это нужно, я не знаю. Но я не против такой игры. Что бы там ни думал доктор Карцев, я всегда помню, что он мне не друг. И никогда другом не станет. Уже хотя бы потому, что он может выходить за стены, в которых мы сейчас находимся. А я — нет.

— Я хочу попытаться исправить эту ситуацию.

Я сделал вид, что не понял, о чем он говорит.

— Какую?

— Для того чтобы справиться с эмоциональной нестабильностью, человеку требуются новые, яркие, позитивные впечатления.

Я усмехнулся.

— Чего же проще. Разрешите нам гулять в саду, хотя бы раз в день. Там сейчас что, зима или лето.

— Осень.

Ага! Вот он и попался!

— Очень теплая осень. Желтой листвы почти нет.

— Ну так в чем проблема?

— В том, что я не могу это сделать.

— Почему?

Доктор Карцев снова принялся крутить в руках зажигалку.

— Мы не будем обсуждать этот вопрос.

— Как скажете, — не стал настаивать я.

Во-первых, настаивать было бесполезно. Во-вторых, моя настойчивость могла насторожить доктора Карцева. И тогда — конец игре.

— Я хочу устроить праздник для всех пациентов.

— Замечательно.

— Мы отметим ваш день рождения.

Меня будто боксер-тяжеловес в живот ударил. Дыхание перехватило, в глазах все поплыло, в ушах — звон.

Доктор Карцев продолжал что-то говорить, но я его не слышал.

Черт возьми, такого я от него не ожидал!

Я мог смириться с круглосуточным наблюдением, издевательствами охранников, глухими стенами без окон, мерзким витаминным напитком. Я мог жить без надежды когда-либо выбраться из этого гадкого подвала, в который меня посадили непонятно за что. Я мог вытерпеть даже Филиппа Киркорова. Все что угодно. Но только не возвращение к воспоминаниям. Это уже отдавало утонченным садизмом.

— Нет! — громко произнес я, обрывая на полуслове речь доктора, которую я не слышал.

Доктор Карцев удивленно и немного растерянно посмотрел на меня.

— Что именно вам не понравилось, Алексей Алексеевич?

— Сама идея.

— Простите?..

— Мы не станем отмечать мой день рождения.

— Но почему?

— Потому что я даже не помню, когда он у меня!

— Ваш день рожденья…

— Нет! — я вскинул к плечам руки сжатые в кулаки. Еще бы чуть-чуть, и я бы ударил ими по столу. — Я не хочу это знать!

Доктор Карцев откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники.

— Мне казалось, вам это должно было понравиться.

— Вы ошиблись.

— Хм… — Доктор медленно протянул руку и вытянул из коробки ароматическую палочку. — Давайте не будем принимать поспешных решений, — он взял зажигалку, чиркнул ею и поднес огонек к кончику палочки. — Обдумайте все как следует, Алексей Алексеевич…

— Тут не о чем думать! Я сказал — нет!

— Сейчас вы слишком взволнованы.

— Нет!

Я оттолкнулся руками от стола и поднялся на ноги. Так резко, что стул, на котором я сидел, с грохотом упал.

На звук в кабинет тут же влетел санитар-охранник. Глаза его блестели, как у юного любовника, спешащего на свидание. Ему хотелось заломить мне руку за спину, вытащить в коридор и там как следует попинать. Был бы повод!

— Все в порядке! — вскинув руку, остановил его доктор Карцев. — Просто упал стул!

Охранник потоптался на месте, что-то невнятно хмыкнул и, обескураженный, вышел за дверь.

— Вот именно об этом я и говорил, Алексей Алексеевич, — если охраннику он приказывал, то меня — уговаривал. — Это и есть то, о чем я говорил. Вы слишком эмоционально реагируете на мелочи, которые, право же, того не стоят.

О каких это мелочах он говорит? Интересно, как бы он сам реагировал, если бы ему предложили отметить свой день рождения в компании психов под охраной команды профессиональных мордоворотов?

— Я хочу уйти.

— Я вас не задерживаю, — доктор Карцев развел ладони в стороны, как будто воробья выпустил. — Но все же, Алексей Алексеевич, подумайте над тем, что я сказал. На первый взгляд, затея действительно может показаться… странной. Но маленький праздник — это то, что всем вам сейчас нужно. Вам просто необходимо встряхнуться и посмотреть вокруг другими глазами.

— И что же я увижу?

Доктор сцепил пальцы в замок, положил руки на стол перед собой и подался вперед.

— Я понимаю ваше состояние, Алексей Алексеевич. (Ни черта ты не понимаешь!) Вы уверены, что вы здесь навсегда. И я не стану убеждать вас в том, что это не так. (Попробуй, убеди!) Но это не повод замыкаться в себе и злиться на весь мир. (Да? А на кого же тогда мне злиться?) Зачем отказываться от тех маленьких радостей, что дарит нам жизнь? (Нам? Тебе она, может, что-то и дарит. А меня почему-то всегда обходит стороной!) Я стараюсь сделать вашу жизнь хоть немного лучше. Поверьте, это нелегко, но все же я делаю то, что могу. (Ничего ты не можешь, доктор!) Я не стану советовать вам плохое, потому что я ваш друг… Алексей Алексеевич?..

Я смотрел в пол и боялся поднять голову. Потому что одного моего взгляда оказалось бы достаточно для того, чтобы доктор Карцев понял все, что я о нем думаю. Никакой он мне не друг и никогда не станет другом. Когда во время обеда он останавливается возле моего столика и спрашивает, вкусные ли сегодня морковные котлеты, я думаю, а не воткнуть ли мне ему вилку в глаз? И я не делаю этого только исходя из трезвого расчета. Выколов глаз доктору Карцеву, я лишь ненадолго почувствую радость. Потом меня скрутят охранники, отметелят как следует и кинут в камеру. После этого меня переведут на более строгий режим. Запретят читать книги, отберут стройтрядовскую куртку и снова станут травить Киркоровым. Стоит ли этого глаз доктора Карцева? Полагаю, что нет. Иначе, он давно бы остался без глаза.

Служащие отдела «О» не носили форму. Однако одеваться как заблагорассудится им тоже не дозволялось. На службу следовало являться в строгом костюме, однотонной рубашке и при галстуке. Никаких броских деталей или вызывающих цветов. Обращаться друг к другу следовало так же строго по-уставному.