Трелор не догадывался о расставленной для него ловушке; он не видел ничего, кроме прекрасных глаз своего любимца. Но ему довелось увидеть кое-что другое, когда представители соперничающей организации явились к нему в квартиру и показали порнографические видеофильмы, в которых он играл главную роль. Перед ним поставили жесткое условие: разоблачение либо сотрудничество. Поскольку исследования в «Бауэр-Церматт» велись на частной основе, каждый служащий подписывал четко сформулированный контракт, в котором содержались статьи о соблюдении норм морали и нравственности. Мучители Трелора несколько раз напомнили ему об этом, пока прокручивали кассеты. Они подвели Адама к мысли о том, что его выбор невелик: передавать сведения о разработках компании либо подвергнуться позорному увольнению. И, разумеется, разоблачением дело не кончалось. Вслед за скандалом в фирме его похождения должны были стать достоянием широкой публики. После общественного осмеяния – административные и, возможно, уголовные обвинения, которые навсегда лишат его возможности найти какую-либо работу по специальности.

Трелору дали на раздумья сорок восемь часов. Он отдал им первые сутки. Потом, ясно представив себе будущее, не сулившее ничего хорошего, понял, что шантажисты переборщили. Они поставили его в положение, когда ему оставалось лишь бороться, поскольку все равно было нечего терять.

Занимая высокое положение в фирме, Трелор без труда добился личной встречи с самим Бауэром. Сидя в элегантном цюрихском офисе доктора, он повинился в своем грехе, объяснил, каким образом его шантажируют, и пообещал приложить все силы, чтобы избавиться от порока.

К его изумлению, Бауэра ничуть не смутили испытания, выпавшие на долю заблудшего работника фирмы. Он молча выслушал и велел прийти следующим утром.

Трелор и поныне не знал, какие шаги предпринял Бауэр. Утром он явился в кабинет шефа, и тот сказал ему, что он больше не услышит о шантажистах, что свидетельства его грехов упрятаны в надежное место и его похождения не будут иметь никаких последствий.

Однако свою вину следует искупить. Чтобы сохранить положение в медицинском сообществе, Трелору придется в скором времени расстаться с фирмой. НАСА обратится к нему с предложением новой работы, и он его примет. Коллегам Трелора скажут, что он ухватился за возможность взяться за исследования, которые не смог бы проводить, оставаясь в «Бауэр-Церматт». Обосновавшись в НАСА, Трелор должен был перейти под начало доктора Дилана Рида. Рид станет его руководителем и наставником, и Трелор будет подчиняться ему, не задавая никаких вопросов.

Трелор помнил холодные взвешенные слова, которыми Бауэр возвестил свой приговор. Он помнил вспышку гнева, сменившуюся изумлением в глазах Бауэра, когда он смиренно спросил, какие именно исследования будет проводить в НАСА.

«Ваша будущая работа – дело второстепенное, – сказал Бауэр. – Больше всего меня интересует ваша связь с матерью и Россией. Вы будете наведываться туда часто и регулярно».

Сворачивая с ярко освещенной Тверской на темные улицы района Садового кольца, Трелор поежился от холодного ветра. Бары и кафе здесь выглядели убогими и обветшавшими, пьяницы и бездомные – более агрессивными. Но это был не первый поход Трелора на Садовую, и он не боялся.

В половине квартала впереди он увидел знакомую неоновую вывеску: «Крокодил». Мгновение спустя он постучал в массивную дверь и дождался, пока откроется смотровое отверстие. Темные недоверчивые глаза оглядели его, потом заскрипел открываемый засов, и дверь наконец распахнулась. Входя внутрь, Трелор сунул гиганту монголу двадцатидолларовую купюру в качестве платы «за куверт».

Сбросив с плеч пальто, Трелор почувствовал, как под напором яркого света ламп и визжащей музыки отступают его мрачные мысли. К нему поворачивались лица, в их глазах угадывалось восхищение его заграничным костюмом. Извивающиеся тела то и дело натыкались на него – скорее по умыслу, чем по случайности. Распорядитель, худощавый, похожий на хорька человечек, торопливо подбежал к своему валютному клиенту. Секунду спустя в руке Трелора оказался стакан водки и его повели вдоль танцплощадки к отдельному помещению с бархатными кушетками и мягкими диванчиками.

Раскинувшись на подушках, Трелор расслабленно вздохнул. Водка согрела его, в кончиках пальцев закололи иголочки.

– Хотите взглянуть? – прошептал хорек.

Трелор радостно кивнул. Коротая время, он закрыл глаза, вслушиваясь в грохочущие звуки музыки. Что-то мягкое коснулось его щеки, и он шевельнулся.

Перед ним стояли два светловолосых голубоглазых мальчика, безупречного телосложения. Им было не больше десяти лет.

– Близнецы?

– Да. – Хорек кивнул. – И, что главное, девственники.

Трелор застонал.

– Но они стоят очень дорого, – предупредил хорек.

– Это неважно, – хриплым голосом произнес Трелор. – Принесите нам закуски. И напитки для моих малышей. – Он похлопал по подушкам слева и справа от себя. – Идите ко мне, мои ангелочки. Я хочу воспарить на небеса…

В шести километрах от «Крокодила», на Лубянской площади стоят три высотных здания. До начала 90-х здесь располагалась штаб-квартира коммунистического КГБ, а в процессе демократизации здания отошли вновь созданной Федеральной службе безопасности России.

Генерал-майор Олег Киров, сложив руки за спиной, стоял у окна своего кабинета на пятнадцатом этаже, обводя взглядом горизонт.

– Американцы вот-вот будут здесь, – пробормотал он.

– Что ты сказал, милый?

Киров услышал цоканье каблучков по паркету, почувствовал, как тонкие пальцы скользят по его груди, ощутил теплый сладковатый запах косметики. Он повернулся и заключил в объятия темноволосую красавицу, жадно целуя ее. Она с пылом ответила ему, дразняще щекоча языком его губы, потом ее ладони скользнули за пояс брюк генерала, спускаясь все ниже.

Киров отпрянул, заглядывая в манящие зеленые глаза, которые словно засасывали его в омут.

– Если я и хотел что-то сказать, ты лишила меня дара речи, – ответил он.

Лейтенант Лариса Телегина, помощница Кирова, подбоченясь смотрела на своего любовника. Даже в грубоватой военной форме она выглядела настоящей фотомоделью.

– Ты обещал сегодня повести меня в ресторан, – сказала она, капризно надув губы.

Киров невольно улыбнулся. Лариса окончила Военную академию имени Фрунзе первой в списке своего курса. Она была великолепным стрелком; те же пальцы, которые только что ласкали Кирова, могли в считаные секунды отправить его на тот свет. Дерзкая и соблазнительная, Лара тем не менее была истинным профессионалом.

Киров вздохнул. В одном теле обитали две женщины. Порой он сам не знал, какая из них настоящая. Однако он получал наслаждение от обеих, пока была такая возможность. В тридцать лет Лариса только начала свою карьеру. Со временем она неизбежно пойдет на повышение и в конце концов станет сама себе хозяйкой. Киров, который был двадцатью годами старше, превратится из любовника Ларисы в ее крестного отца – или, как говорят американцы, равви, – наставника, который помогает своей фаворитке защищать собственные интересы.

– Ты ничего не говорил мне об американцах, – сказала Лариса, напустив на себя деловой вид. – Которого ты имел в виду? В последние дни они появляются один за другим.

– Я не сообщил тебе, потому что целый день ты была в отлучке и некому было помочь мне разобрать завалы бумаг, – проворчал Киров и протянул Ларисе распечатку.

– Доктор Джон Смит, – прочла она. – Какое редкое и оригинальное имя. – Она нахмурилась. – ИИЗА США?

– Наш доктор Смит – действительно редкий человек, – сухо отозвался Киров. – Я встречался с ним, когда он жил в Форт-Детрике.

– Жил, говоришь? Я думала, он и сейчас там обитает.

– По словам Рэнди Рассел, он по-прежнему связан с ИИЗА США, но его отправили в отпуск на неопределенное время. Рэнди позвонила и спросила, могу ли я встретиться с ним.

– Рэнди Рассел… – с вопросительной интонацией повторила Лариса.