Гиз с такой ненавистью взглянул на Фаусту, что если бы взгляды могли убивать, она, несомненно, умерла бы на месте.

— Второй всадник, — все так же хладнокровно продолжала женщина, — выедет в Нант. Вам известно, что там находится сейчас король Наваррский, а с ним — двенадцать тысяч пехотинцев, шесть тысяч всадников да тридцать орудий в придачу. В своем послании я сообщаю ему, что единственный способ для Бурбонов взойти на престол после смерти последнего из Валуа заключается в том. чтобы немедленно объединиться с королем и пойти на Париж. Герцог, сколько у вас сил и средств? Как долго сможете вы противостоять двум армиям?

— Ловко! — прошептал Пардальян, не пропустивший ни единого слова.

Герцогу показалось, что у него под ногами разверзлась бездна. От ярости и бессилия голова у него закружилась. С трудом переведя дыхание, он прошептал:

— Сударыня, вы, кажется, осмелились угрожать мне…

— Вовсе нет. Я просто раскрываю перед вами все свои карты. Представим теперь, что Провидению было угодно убрать Валуа. Представим также, что Генрих Наваррский ничего в этом случае не предпримет. Короче, вам останется только возложить на себя корону… конечно, если у вас есть права на престол Франции…

— Еще бы! — живо перебил ее Гиз, вновь обретя почву под ногами. — Существует книга преподобного Франсуа де Розьера, в которой доказывается, что Лотарингский дом имеет все права на французский престол.

— Да, я сама оплатила издание этой книги в двухстах тысячах экземпляров, и мои люди распространили ее по всей стране.

— Именно так, сударыня.

— Итак, ваши права подтверждены книгой Розьера?

— Никто не сможет их оспорить!

— И впрямь никто… разве что сам Розьер.

Гиз смертельно побледнел. Слова Фаусты поразили его в самое сердце, он даже не решился потребовать от нее объяснений. Фауста же взяла со стола небольшую книжицу и протянула ее герцогу:

— Взгляните, вот новая книга мессира Франсуа де Розьера, епископа Тюльского. Можете убедиться, достойный священнослужитель полностью отрекается от своих заблуждений и просит у Господа прощения за то, что лгал, подкупленный вами. Он один за другим отметает и разоблачает те аргументы в вашу пользу, что изложил в своем предыдущем творении. Эта книга, по-моему, ему удалась лучше… Ведь отвергать всегда легче, чем утверждать.

Потрясенный Гиз дрожащей рукой перелистывал книжечку.

— В Париже тридцать тысяч экземпляров последнего труда Розьера, V— продолжала Фауста, — пятнадцать тысяч в Лионе, по пять — в Орлеане, Туре, Ренне, Анже и в других городах. В целом по Франции — четыреста тысяч экземпляров. Стоит мне сказать слово — и книги, пока лежащие в подвалах, выйдут на свет Божий… вся Франция их прочтет.

Гиз швырнул на паркет томик, что держал в руках, вскочил и стал метаться по залу. С первого взгляда ясно было, что у него в голове возникла мысль об убийстве.

«Однако! — подумал шевалье. — Я бы и гроша ломаного не дал сейчас за жизнь Фаусты… разумеется не будь здесь меня! Но я здесь, и я не желаю, чтобы Гиз прикончил эту даму!»

Пардальян на всякий случай вытащил кинжал и приготовился в любой момент вмешаться в ход событий.

Фауста также поняла, что жизнь ее висит на волоске, и замолчала. Она знала, что рискует. Или ей удастся справиться с герцогом, или она погибнет. Выбора у нее нет. Во дворце — почти никого, несколько женщин и два лакея не в счет. Помощи ждать неоткуда. Гиз подошел к тяжелым бархатным портьерам, и Пардальян услышал его дыхание. Герцог постоял, подумал и, видимо, решил, что, убив Фаусту, он сильно навредит себе. Он вернулся, сел напротив хозяйки дворца и произнес:

— Вы не очень-то вежливы со мной, сударыня. Я и так готов был отдать вам долг… совершенно добровольно. Не стоило меня принуждать… Итак, сообщите же наконец, что вы хотите?

— Значит, мои доводы вас убедили? — улыбнулась Фауста. — Вы поняли, что если бы не я, вы бы и близко не подошли к французскому престолу — более того, вас бы давно судили как мятежника?

— Понял! — коротко ответил герцог.

— Вот и прекрасно! Я только что объяснила, в какую бездну, если захочу, могу столкнуть вас. Но я же, стоит мне пожелать, вознесу вас к вершинам славы и могущества.

На следующий день после смерти короля во Францию войдет армия Александра Фарнезе!

— Фарнезе?! — воскликнул потрясенный герцог.

— Да, та самая армия, что должна была захватить Англию, но не смогла переправиться через море из-за гибели Непобедимой Армады [8], ожидает приказа короля Испании… Но Фарнезе готов выполнить мой приказ, если он его получит!

Глаза герцога блеснули.

— По-моему, вы начинаете понимать, — продолжала Фауста. — Что ж, тем лучше. Итак, после смерти Валуа под ваши знамена встанет Фарнезе, а с ним — пять тысяч копий, двенадцать тысяч мушкетов, десятитысячная кавалерия и семьдесят пушек. Добавьте к этому королевские французские войска. С такими силами вы без труда разгромите Генриха Наваррского. Позже его можно будет казнить как еретика. Гугеноты пошумят-пошумят и успокоятся — только пообещайте им кое-какие привилегии…

Повторяю, вы возглавите самую мощную в Европе армию. Вы отправитесь в Реймс, вас помажут на царство в Реймсском соборе [9]. Вы с триумфом пройдете через все королевство и принесете Франции мир. Потом вы перейдете через Альпы. Мантуя, Верона, Турин, Падуя, Венеция, Болонья, Милан и, наконец, Рим склонятся перед вами. Вы исполните то, чего не смогли добиться ни Людовик XII, ни Франциск I. Потом ваше войско повернет на север и обрушится на Фландрию и Нидерланды. Никто, даже Карл V, не сравнится с вами… Мы восстановим империю Карла Великого. Весь мир будет трепетать от одного вашего взгляда.

Гиз, совершенно потерявший голову от фантазий Фаусты был готов пасть перед ней на колени. Он забыл, что всего лишь несколько минут назад собирался пронзить эту женщину кинжалом. Он с восторгом воззрился на нее и воскликнул:

— Простите, о простите! У меня пелена спала с глаз! Наконец-то я вижу вас в истинном свете! Вы воистину властительница и богиня! Я по сравнению с вами всего лишь простой солдат, только и знающий что кинжал да шпагу! А вы… вы управляете судьбами мира… великие полководцы древности могли бы позавидовать вашим талантам!

Гиз отбросил прочь кинжал, опустился на одно колено, склонил голову и сказал:

— Приказывайте, я подчиняюсь!

Фауста как должное восприняла смирение Лотарингца.

— Герцог, — спокойно и величественно произнесла она, — поднимитесь! Вы мне не слуга. Я просто доказала вам, что вместе со мной вы станете повелителем всей Европы.

Поймите же, мне нужно отнюдь не ваше смирение!..

— Говорите, говорите, что нужно вам от меня?

— Ваше имя! — ответила Фауста.

— Мое имя?

— Только ваше имя!.. А власть и славу мы разделим пополам. Вы займете трон Франции, и я воссяду рядом с вами! Вы станете королем, а я — королевой! Послушайте, мне прекрасно известно, что у вас есть веские основания расторгнуть брак с Екатериной Клевской (раз уж она все еще жива!)… Через месяц, обещаю, ровно через месяц вы получите документ о расторжении вашего брака. А еще через неделю мы обвенчаемся… И я, герцог, подготовлю брачный контракт, в котором все будет оговорено. Вам останется только подписать его.

— Обвенчаемся?.. Брак?.. — изумленно прошептал Гиз.

— На следующий же день после венчания мы уедем в Блуа. Остальное я сделаю сама… все совершится быстро. Вы и опомниться не успеете, как двинетесь в Италию во главе объединенных сил. За вами пойдут и войска Генриха Валуа, и армия Генриха Наваррского. А я в ваше отсутствие буду править Францией. Я стану вашей супругой и никогда не предам вас, герцог.

Фауста на минуту замолчала, а потом торжественно закончила:

— Ваша светлость, я даю вам три дня для того, чтобы принять решение.

Генрих Меченый ответил: