— Мерцание… возобновилось, — сказала Чери.

— А я думал, мне мерещится, — согласился с ней Бинк. — Может, здесь еще осталась какая-то магия.

Они начали продвигаться быстрее. Бинк не мог сдержать удивления — если путана возвращается к жизни и мерцание становится ярче, не означает ли это, что к ним возвращается магия? А последствия…

Внезапно тоннель вывел в… дворцовый зал, такой большой, что Бинк даже не мог охватить его взглядом. Повсюду искрились драгоценные камни, вися в воздухе сверкающими искорками. Вверху виднелся перевернутый фонтан, бьющий светящейся водой, капли которой падали обратно на потолок. Ленты из цветной бумаги образовывали вихри и воронки, которые плавали в воздухе словно по собственной воле; они наклонялись или закручивались в спираль — и только для того, чтобы тут же опять выпрямиться. А со всех сторон пришельцев окружали другие чудные вещи, так много, что разглядеть сразу все было просто невозможно. Это был парад такой чудесной магии, какой Бинк еще не встречал. Раньше здесь такой пещеры не было! Чери осматривалась вокруг, удивленная увиденным не меньше Бинка:

— Может, это дело рук твоего Иксанаэнного?

Едва она произнесла это имя, тут же материализовался Икс-анаэнный. Он восседал на троне из цельного бриллианта. Его сверкающие глаза уставились на Бинка, который все еще сидел верхом на Чери, в то время как жеребенок прижался к матери.

— Вот тебя-то я и хотел видеть! — воскликнул демон Ксанфа, — Ты глупое ничтожество, которое ввергло в опасность и себя, и всю свою культуру, не выиграв при этом ничего ни для себя, ни для своего народа. Такой идиотизм заслуживает соответствующего наказания.

Потрясенный всем этим, Бинк тем не менее рискнул защититься:

— Так для чего же ты тогда вернулся? Что тебе от меня надо?

— Они изменили всю терминологию, — ответил Иксанаэнный, — теперь они перешли на дифференциальное исчисление. Для того чтобы освоить эту систему, мне потребуется пара тысячелетий, иначе я не смогу воспользоваться ею должным образом. Потому-то я на это мгновение и вернулся в знакомое место.

— Мгновение-тысячелетие? — спросил Бинк, с трудом веря услышанному.

— Примерно так. Я призвал тебя сюда, чтобы быть уверенным, что никто не нарушит мое уединение. Каждое существо этого мира, которое знает обо мне, должно быть уничтожено.

— Уничтожено? — изумленно переспросил Бинк.

— Я ничего не имею против кого-то персонально, — заверил его демон, — Мне действительно безразлично, живете вы или нет. Но раз о моем присутствии известно, то меня могут захотеть разыскать другие микробы, а мне хочется побыть одному. Поэтому мне придется уничтожить тебя и остальных знающих про меня, чтобы сохранить свой секрет. Большинство из вас уже уничтожены; остались только ты и нимфа.

— Не втягивай в это дело Самоцветик, — попросил Бинк, — она сама невинность; она приходила сюда только из-за меня. Она не заслужила… ’

— Эта кобылица с жеребенком тоже ни в чем не виноваты, — заметил демон. — Это не имеет никакого значения.

Чери обернулась и взглянула в лицо Бинку; она повернула свой человеческий торс тем гибким движением, которое Бинк давно знал, теперь она была так же прекрасна, как раньше. Сомнений быть не могло — к ней вернулась магия!

— Ты его освободил… а он к тебе вот так? Почему бы ему не удалиться куда-нибудь подальше, чтобы никто из нас уж точно не смог его найти?

— Из него здесь истекает много магии, — сказал Бинк, — Без него магия ослабла, но до тех пор, пока остаются такие волшебные существа, как драконы и кентавры, мы знаем, что она еще не исчезла полностью. Его магией пропитан весь Ксанф, и, очевидно, он чувствует себя здесь более уютно. Это как хорошо разношенные туфли вместо новых, только что с туфельного дерева, которые несколько жмут. Демон совершенно не похож на нас: он не испытывает чувства благодарности. Я знал это, когда освобождал его.

— Предстоит небольшая задержка, прежде чем я покончу с вами, — сказал демон. — Устраивайтесь поудобнее.

Несмотря на непосредственную угрозу, Бинка разбирало любопытство:

— А в чем задержка?

— Нимфа куда-то спряталась, и я решил не тратить даром свою магию, чтобы отыскать ее.

— Но ведь ты всемогущ, потери не должны тебя волновать!

— Правда, я всемогущ. Но везде следует соблюдать чувство меры. Меня раздражает, когда приходится тратить больше магии, чем требует ситуация. Я расширил твою личность. Она любит тебя — не буду притворяться, что не знаю значения этого слова, — и придет сюда, веря, что ты в опасности, а она может тебя спасти. Вот тогда я и уничтожу вас всех.

Итак, возвращение в Ксанф магии означает конец для Бинка и его друзей. В то же время остальной Ксанф только выиграет, так что полным проигрышем это не назовешь. И все же…

— Я полагаю, тебя не удовлетворит простое обещание, что мы не расскажем о твоем присутствии или примем зелье забвения.

— В этом мало толку, — сказал голос из кармана Бинка. Это был голем Гранди, вернувшийся к жизни вместе с обретением магии. Он выбрался наружу и уселся на плечо к Бинку. — Вы не сможете сдержать свое обещание. Магия выудит из вас правду в считанные минуты. Даже если вы примете зелье забвения, его можно будет нейтрализовать, а затем получить ваши знания.

— Да, заклинание правды, — сказала Чери — Мне надо было оставаться при своем первоначальном мнении, что магия — это проклятие.

Но Бинк не сдавался.

— А может, нам сделать наоборот, — предложил он демону. — Может, сообщить всему миру, что ты здесь и уничтожишь любого, кто сюда проникнет…

— Ты просто спровоцируешь девяносто девять придурков принять вызов, — возразила Чери, — Демона будут постоянно донимать, и ему придется тратить свою магию, уничтожая их одного за другим.

Демон одобрительно взглянул на нее.

— У тебя лошадиный зад, но мыслящая голова, — заметил он.

— Как у всех кентавров, — согласилась она.

— А что ты думаешь обо мне?

— Что ты — верх непристойности.

Бинк замер, но демон только рассмеялся. Звук этого смеха оглушительно разнесся по залу. Волшебный дворец задрожал, наполнив воздух обломками, но ни один из них не упал на присутствующих.

— Знаешь что? — заметил Гранди. — А ведь он изменился, как и я.

— Изменился, как ты? — повторил Бинк, — Ну конечно же! Пока его магия истеката из него, пропитывая всю землю Ксанфа, наша культура проникала в него, делая его немного похожим на нас. Поэтому-то он и чувствует себя здесь уютно. Вот поэтому-то он и смеется. У него уже появились простейшие чувства.

Чери тут же все поняла:

— И это значит, что его можно чем-нибудь подцепить. Ты можешь что-нибудь придумать?

— Попробую, — сказал Бинк. Когда веселье Иксанаэнного утихло, Бинк сказал ему: — Демон, я знаю, как сохранить твое уединение. У нас есть щит, который мы используем, чтобы оборонить земли Ксанфа от вторжения. Мы ценим наш покой не меньше, чем ты свой. Ни одно живое существо не может проникнуть сквозь щит. Достаточно лишь рассказать о тебе королю Тренту, и он поставит такой же щит, чтобы оградить твое одиночество и никого к тебе не допустить. Этот щит надежно служит нам уже около столетия, точно так же он будет служить тебе. Тогда станет совершенно безразлично, знает о тебе кто-то или нет, любой глупец, попытавшийся пробраться к тебе, автоматически погибнет.

Демон задумался:

— Идея привлекательна. Но мне чужды мысли и действия людей. Почему я должен верить, что король удовлетворит твою просьбу?

— Я знаю, что он это сделает, — сказал Бинк. — Король хороший человек, честный, и к тому же он мудрый политик. Он сразу поймет твою потребность в одиночестве и пойдет тебе навстречу.

— Почему ты в этом так уверен? — спросил демон.

— Могу поручиться в этом своей жизнью.

— Твоя жизнь ничего не стоит по сравнению с моим комфортом.

— Но по человеческим понятиям мой талант очень велик, — возразил Бинк, — он будет действовать в моих интересах и подтолкнет короля…