— Должно быть, на какое-то время возникло препятствие, мешающее миграции. Примерно на тысячу лет Ксанф мог превратиться в остров, и доисторические поселенцы оказались отсечены от материка, смешались с существующими здесь видами, породили кентавров и прочих чудиков. А теперь, когда поставлен щит, начинает повторяться то же самое. Люди должны…

— Довольно, — прошептал вконец потрясенный Бинк — Не могу больше слушать.

— Бамбухи уберешь?

Наваждение отступило с быстротой молнии.

— Нет. Забираю Хамелеошу и ухожу немедленно!

— Но ты должен понимать…

— Нет! — Речи злого волшебника очень убедительны. И если Бинк будет слушать дальше, они собьют его с пути истинного. Тогда Ксанфу конец. — То, что ты говоришь, — чудовищно! Это неправда! Я не могу принять…

Трент вздохнул якобы с искренним сожалением:

— Что ж, попытаться все равно стоило, хоть я и боялся, что ты отвергнешь мои доводы. И все же я не могу допустить, чтобы ты разрушил замок…

Бинк изготовился бежать, чтобы не попасть в зону превращения. Шесть локтей…

Трент покачал головой:

— Не убегай, Бинк, ни к чему — я перемирия не нарушу. Я мог бы это сделать, когда ты рассматривал картинки, но я дорожу данным словом. Поэтому придется пойти на компромисс. Если ты не остаешься со мной, тогда я иду с тобой.

— Что?

Такой резкий поворот в логике злого волшебника застиг Бинка врасплох.

— Пощади замок Ругна. Убери бомбы. Я же помогу тебе беспрепятственно покинуть окрестности замка.

И всего-то?

— Даешь слово?

— Даю, — торжественно проговорил Трент.

— Ты можешь сделать так, чтобы замок отпустил нас?

— Могу. Эго я тоже узнал здесь, в библиотеке. Нужно лишь сказать правильные слова — и замок не только не станет мешать нам, но и поможет.

— Твое слово… — с некоторым сомнением произнес Бинк. Пока что злой волшебник ни разу не нарушил слова, но где гарантии… — И никаких уверток, никаких «я передумал»?

— Слово чести, Бинк.

Что тут остается делать? Если волшебник захочет нарушить перемирие, что помешает ему хоть сейчас превратить Бинка в жабу рогатую, а потом подкрасться к Хамелеоше и тоже во что-нибудь ее превратить. К тому же… отчего-то очень хочется верить ему.

— Ладно.

— Иди убери бомбы. А я улажу все с замком.

И Бинк пошел. Хамелеоша встретила его восторженным вскриком. На этот раз он принял ее объятия с большой радостью.

— Трент согласился вывести нас отсюда, — сказал он.

— Ой, Бинк, я так рада! — воскликнула она и поцеловала его. Ему пришлось схватить ее за руку, чтобы она ненароком не выронила вишенку, которую так и держала в ладошке.

Она хорошела с каждым часом. Никаких особых изменений в ее характере Бинк не обнаруживал, разве что, теряя в сообразительности, она становилась все более открытой и доверчивой. В целом ее характер давно нравился Бинку. А теперь он не мог не признаться себе, что и красота Хамелеоши не оставляет его равнодушным. Она — волшебное творение Ксанфа и уж ни за что не станет манипулировать им, Бинком, в корыстных целях. Короче, девчонка что надо!

Но Бинк знал, что скоро ее глупость начнет отталкивать его, как прежде отталкивало уродство. Ни с идиоткой, даже небесной красоты, ни с девой-ягой, даже великого ума, ему не ужиться. Хамелеоша мила ему именно сейчас, когда еще свежа память о ее уме, а ее красота видна и осязаема. И думать как-то иначе было бы заблуждением.

Бинк высвободился из ее объятий:

— Надо убрать бомбы. Только аккуратно.

Но кто уберет бомбы, заложенные в его душе?

Втроем они беспрепятственно вышли из замка Ругна. Решетку удалось поднять — Трент отыскал лебедку, смазал ее и привел в действие с помощью магии, встроенной в ее механизм. Призраки явились пожелать им доброго пути. Хамелеоша всплакнула, прощаясь с ними, и даже Бинку немного взгрустнулось. Он знал, как одиноко будет призракам после этих дней, проведенных в обществе живых, и даже несокрушимый замок внушал сейчас уважение. Если подумать, в своих поступках замок мало чем отличался от самого Бинка — тоже делал то, что считан правильным.

С собой они несли мешки с фруктами из сада, а на себе — удобную и практичную одежду из замковых кладовых, ничуть не обветшавшую за восемь веков: за ее сохранность отвечали мощные древние оберега. Теперь вся троица выглядела как минимум членами королевской семьи, да и чувствовала себя соответственно. Спасибо замку Ругна!

Сады были великолепны. На сей раз буря не грянула, деревья воздерживались от угрожающих движений — напротив, протягивали ветви и ласково дотрагивались до странников, словно говоря: «До свидания, родные!» Не было видно ни хищных зверей, ни зомби.

Замок исчез из виду поразительно быстро.

— Мы вышли из зоны влияния замка, — объявил Трент, — Теперь нам надо держать ухо востро — с настоящей Глухоманью перемирия не заключишь.

— Нам? — переспросил Бинк. — Разве ты не возвращаешься в замок?

— Погожу пока.

Подозрения Бинка разгорелись с новой силой.

— Слушай, а что именно ты сказал замку?

— Сказал: «Я вернусь, но вернусь королем. И вернутся славные времена Ругна».

— И он поверил?

— А почему бы не поверить, если это правда? — спокойно отозвался волшебник. — Сидя взаперти посреди Глухомани, корону не добудешь.

Бинк не ответил. В конце концов, злой волшебник никогда не утверждал, что отказался от своих намерений захватить класть в Ксанфе. Он просто согласился вывести Бинка и Хамелеошу из замка — и слово свое сдержал. Одним словом, они вернулись к тому, с чего начати: перемирие, действующее до тех пор, пока все они благополучно не выберутся из Глухомани. А дальше… Бинк не представлял себе, что будет дальше.

Дикий лес дат о себе знать сразу. Путешественники вышли на симпатичную полянку, поросшую мелкими желтыми цветочками, и тут же поднялся сердитый рой пчел. Пчелы не садились на кожу, не жалили, даже особенно близко не подлетали — просто обжужжали нашу троицу.

Хамелеоша чихнула. Потом еще раз, сильнее. Потом чихнул Бинк. И Трент.

— Пчелки-чихажи! — в перерывах между чихами выпалил волшебник.

— Преврати их! — крикнул Бинк.

— Не могу… а-апчхи… глаза слезятся. Апчхи! Да и твари они невинные, а… ПЧХИ!

— Бегите, дурни! — прокричала Хамелеоша.

Они побежали. На краю полянки пчелы отстали, и приступы чиханья прекратились.

— Хорошо еще чихапки, а не задыхажи! — сказал волшебник, вытирая покрасневшие глаза.

Бинк согласился. Чихнуть раз-другой — это еще туда-сюда, но можно ведь так расчихаться, что и вздохнуть некогда будет. Они, пожалуй, легко отделались.

Шум, который они подняли, привлек внимание и других обитателей джунглей, от которых не приходилось ждать ничего хорошего. Послышался рев, топот громадных лап — и тотчас показался крупный огнедышащий дракон. Он ломился прямо через поля ну с пчелами, но те благоразумно держались от него подальше. Огненные чихи, которые спалят их цветочки, им без надобности.

— Преврати его! Преврати! — закричат Хамелеоша, почувствовав на себе мутный взгляд дракона. Похоже, у этих тварей особая любовь к прекрасным девам.

— Не могу, — пробормотал Трент, — Когда он подойдет на шесть локтей, от нас одно жаркое останется. Огнемет у него бьет шагов на двадцать.

— Не много же от тебя проку, — буркнула Хамелеоша.

— Преврати меня! — вдруг осенило Бинка.

— Отлично придумано.

И Бинк стал сфинксом. Сохранил собственную голову, но приобрел тело быка, крылья орла и ноги льва. И вырос неимоверно, горой возвышаясь даже над драконом.

— А я и не знал, что бывают такие огромные сфинксы! — оглушительно бухнул он.

— Ой, прости, опять забыл, — сказал Трент, — Подумал о легендарном обыкновенском сфинксе.

— Но в Обыкновении магии нет.

— Этот сфинкс, должно быть, забрел туда из Ксанфа в незапамятные времена. Он уже несколько тысяч лет стоит окаменелый.