— Пустое дело, Бинк. Они получили бы человеческие тела, но мозги-то остались бы рыбьими. Солдаты получились бы жидковатые, а если бы даже и хорошие, то не стати бы воевать за него, а сами бы на него напали. Он же их заколдовал.

— Пожалуй. Я как-то не подумал. Значит, превратил в электрических жучков и смылся, чтоб они его не закоротили? И тогда они принялись за вас?

— Да. Скверное было время. Жучки носились тучами, дергали нас, электрогриль нам устраивали. У меня до сих пор шрамы на… — Она замолчала и поморщилась, — На хвосте.

Чистейший эвфемизм!

— И что же вы делали? — осведомился Бинк, вконец зачарованный рассказом. Он украдкой обернулся поглядеть, не видно ли шрамов. В том, что увидел, он никаких изъянов не усмотрел.

— Трента вскоре изгнали, и мы попросили Хамфри снять чары.

— Но добрый волшебник превращать не умеет.

— Да, но он подсказал нам, где взять отворотное средство. Мы им намазались, и жучки, лишившись нашего паленого мяса, вскоре вымерли. Ценная информация — это тоже средство, а уж информацией-то добрый волшебник располагает.

— Поэтому я к нему и иду, — сказал Бинк, — Только за один ответ он требует целый год службы.

— Кому ты это говоришь? Триста кентавров — и год службы с каждого. Ох и поработали!

— Что, он потребовал плату со всех? И что же вы для него делали?

— Нам запрещено рассказывать, — уклончиво ответила Чери.

Теперь Бинку стало любопытно вдвойне, но он понял, что переспрашивать не стоит. Слово, данное кентавром, нерушимо. Но что же такое могло понадобиться Хамфри, чего он сам не мог добиться сотней известных ему заклинаний или доступной ему надежной информацией? Хамфри ведь, в сущности, прорицатель, он может узнать все, чего не знает, — вот и весь секрет его колоссальной силы. Возможно, старейшины потому и не спрашивали доброго волшебника, что им делать с королем-маразматиком, что и сами прекрасно знали ответ: сместите старого короля и посадите на его место нового, свеженького волшебника. На это они явно не пойдут. Даже если бы знали, где найти подходящего молодого волшебника.

Да, в Ксанфе много тайн, много нерешенных проблем, и Бинку вряд ли дано познать их все или что-нибудь решить. Он давно уже приучился покоряться неизбежному. Хотя и со скрипом.

Они переправились через речку, и тропа пошла вверх. Ее поджимали густые деревья, поперек тропы дыбились толстые узловатые корни. Никакой враждебной магии Бинк не ощущал — то ли кентавры хорошенько вычистили эти места, как жители Северянки вычистили ближайшие окрестности, то ли Чери настолько изучила эту тропу, что избегала всех напастей чисто механически, даже не замечая их. Пожалуй, и то и другое.

Да, жизнь ставит много трудных вопросов и сама же предлагает множество вариантов ответов, и зачастую самое мудрое — выбрать понемножку из каждого варианта.

— Что ж это за история, которую ты знаешь, а я нет? — спросил немного заскучавший Бинк.

— О волнах людей-колонистов? Да, у нас есть данные о каждой волне. С тех пор как у нас есть щит и Договор, жить стало спокойнее. Волны — это был ужас и кошмар!

— Только не Первая волна! — патриотично заявил Бинк. — Мы были мирные.

— Вот-вот. Раз вы сейчас мирные, если не считать кучки бандитов-малолеток, то полагаете, что и предки ваши были мирные. Но мои-то предки думали иначе. Им было бы лучше, если бы человек вообще не ступал на землю Ксанфа.

— Мой учитель был кентавр, — сказал Бинк, — но он никогда не говорил нам о…

— За правду его бы враз уволили.

Бинк почувствовал себя неловко:

— А ты меня не подначиваешь? Знаешь, мне лишних неприятностей не надо. Я, конечно, любопытен, только мне своих забот хватает.

Она повернула голову и кротко посмотрела на него, изогнувшись при этом с феерическим изяществом — в талии Чери была много гибче любой человеческой девушки, вероятно потому, что кентаврам тяжелее развернуться всем телом. Если бы ее нижняя часть была под стать верхней… ах, какая из нее получилась бы девушка!

— Учитель не солгал тебе. Кентавры никогда не лгут. Просто он немного подредактировал информацию в соответствии с приказом короля, чтобы не заполнять впечатлительные детские умы тем, чего, по мнению их родителей, им знать не надо. Это и есть обучение.

— У меня и в мыслях не было в чем-то упрекнуть учителя, — поспешно проговорил Бинк. — Он мне даже нравился: ему единственному никогда не надоедали мои бесконечные вопросы. Я от него очень много узнал. Но по части истории я, пожалуй, не очень любопытствовал. Меня больше занимало другое, то, на что он не мог ответить… Но он хотя бы рассказал мне про доброго волшебника Хамфри.

— Позволь спросить, какой у тебя вопрос к Хамфри?

Отчего бы и впрямь не рассказать ей?

— У меня нет магии, — признался Бинк. — Во всяком случае, я ее не чувствую. И я все детство страдал от того, что не мог ею пользоваться. Скажем, бегал я быстрее всех, но в беге всегда побеждал парнишка, умеющий левитировать. И так во всем.

— Кентавры с магией не дружат, — заметила Чери. — Мы ее не взяли бы, даже если бы нам предложили.

Бинк этому не поверил, но спорить не стал:

— У людей на сей счет другое мнение. Когда я подрос, стало еще хуже. Если я не проявлю какой-нибудь магический талант, меня отправят в изгнание. Надеюсь, что волшебник Хамфри… В общем, если у меня откроется магия, я смогу остаться, жениться на моей девушке, наконец-то начать уважать себя.

Чери кивнула:

— Я подозревала что-то в этом роде. Пожалуй, на твоем месте я бы подавила желание непременно обзавестись магией. Но у вашей культуры искаженные ценности. Достоинство гражданина должно опираться на личные качества и достижения, а не на…

— Вот именно! — со страстью подтвердил Бинк.

Она улыбнулась.

— Тебе бы кентавром родиться, — Она тряхнула головой, красиво взметнув волосы, — Ты отправился в опасное путешествие.

— Иначе пришлось бы отправляться в Обыкновению. А это еще опаснее.

Она вновь кивнула:

— Что ж, ты удовлетворил мое любопытство. А я удовлетворю твое — расскажу тебе правду о том, как люди вторгались в Ксанф. Но предупреждаю, она тебе не очень понравится.

— Правда о самом себе мне тоже вряд ли понравится, — печально заметил Бинк, — Так что лучше уж выкладывай.

— Несколько тысячелетий Ксанф был сравнительно мирной страной, — начала она несколько педантичным тоном, так знакомым ему со школьных дней. Возможно, каждый кентавр в душе педагог. — Здесь существовала магия, сильная магия, но без ненужной жестокости. Главенствующим видом были мы, кентавры, но, как ты знаешь, магии у нас не было и нет. Мы сами по себе существа магические. Изначально, надо полагать, мы пришли сюда из Обыкновении, но это было так давно, что даже наши летописи об этом молчат.

У Бинка в мозгу что-то щелкнуло.

— Не знаю, так ли это — что магические существа не способны к магии. Я видел, как мыш-крохобор телепортировал крошку хлеба…

— А ты уверен, что это была не простая мышь? Мыши способны на магию, поскольку являются естественными существами — по нашей таксономии…

— Да точно мыш-крохобор, а не такса и тем более не номия какая-то! — горячо возразил Бинк.

— Таксономия, — со снисходительной улыбкой поправила Чери, — это классификация животных, еще одна специальность кентавров.

— Вот как, — смущенно проговорил Бинк. — Вообще-то сейчас я не совсем уверен, что это был мыш-крохобор.

— Честно говоря, мы тоже не вполне уверены, — признала она. — Вполне возможно, что некоторые магические создания и сами способны на магию. Но, как правило, можно либо быть чудом, либо творить чудеса. И это правильно. Сам подумай, какой кавардак мог бы устроить дракон-волшебник!

Бинк подумал и содрогнулся.

— Давай вернемся к уроку истории, — предложил он.

— Около тысячи лет назад первое человеческое племя обнаружило Ксанф. Они решили, что это обычный полуостров, влезли сюда, порубили деревья, поубивали животных. Чтобы победить их, здешней магии было более чем достаточно, но никогда раньше Ксанф не подвергался такому бессердечному, планомерному истреблению, и мы даже не могли в это поверить. Мы думали, что люди скоро уйдут. Но они поняли, что Ксанф — волшебная страна, увидели, как левитируют животные и шевелят ветвями деревья. Стали охотиться на грифонов и единорогов. Если тебя удивляет, что эти животные ненавидят людей, то уверяю тебя, у них на это есть все основания: будь их предки дружелюбны, их бы и в помине не осталось. Первопришельцы оказались существами без магии в волшебной стране, и, когда они справились с первым потрясением, им здесь понравилось.