— Предлагаю поискать другое решение, — заключил Тобас.

— Почему бы нам не сделать перерыв и не продумать все как следует? — спросил Геремон. — Встретимся через несколько часов. Может быть, у кого-нибудь появятся свежие идеи.

— А тем временем я выясню, что хотела Леди Сараи, — сказала Мерет.

Чародеи встали со своих мест и направились к выходу. Продолжение дискуссии было отложено.

Для всех посторонних Леди Калтон просто перестала существовать.

Вместо нее появилась молодая женщина с широким смуглым лицом, гораздо менее привлекательным, чем у Сараи. Женщина была одета в невзрачное платье — самое плохое из тех, что нашла Мерет. Она бродила по широким мраморным коридорам дворца и, широко раскрыв рот, дивилась его великолепию.

Те, кто встречал эту растрепу с отвисшей челюстью, ни за что не заподозрили бы в ней аристократку или шпионку. Но говоря по правде, ни один из встреченных ею бродяг и нищих вообще не обратил на нее никакого внимания — подумаешь, еще одна оборванка, перебравшаяся на житье в коридоры дворца.

Сараи была ужасно довольна. Перемена облика удалась на славу. Она в долгу перед Алгарином от Длинной Стены, или, лучше сказать, она простила ему все прошлые обиды.

Девушка обратилась за помощью к Мерет, но та не владела подходящими заклинаниями. И тогда, к немалому изумлению присутствующих, Алгарин предложил свои услуги.

Но самым главным подарком, полученным Сараи от чародеев, оказался рассказ Мерет о споре в подвале, после того как всех лишних выпроводили из Дома Гильдии.

Мерет не открыла девушке секретов Гильдии, но подтвердила то, что Сараи начала подозревать после непроизвольного подслушивания. Источником могущества Табеа является Черный Кинжал. Чародейством самозванка не владеет, каких-либо заклинаний не творит, но использует Кинжал для похищения различных видов магии.

Но и другими магическими искусствами Табеа до конца не владеет.

Мерет также говорила — и довольно презрительно, надо сказать — о прожектах, связанных с уничтожением Табеа. Сараи узнала, что у чародеев нет контрзаклинания против заклятия Черного Кинжала и средств, чтобы обезоружить или убить его хозяйку. Гильдия, конечно же, найдет какой-нибудь выход, но пока средств борьбы с «Императрицей» не существует.

Услышав это, Сараи не очень-то удивилась. В некоторых отношениях Гильдия Чародеев была весьма и весьма эффективной организацией, но данное дело оказалось ей явно не по зубам.

Впрочем, Табеа была не по зубам всем, включая Сараи. Девушка почувствовала это особенно ясно, когда с тоской бродила по переходам дворца. Даже победители — самые отбросы общества не чувствовали себя комфортно. Они перебрались во дворец не как новоявленные аристократы, а как лишенцы, обнаружившие новое убежище — своего рода замену Полю у Пристенной Улицы. Со смешанным чувством раздражения и изумления Сараи обнаружила, что захватчики в основном не решились вторгнуться в частные апартаменты и спальни. Жилище ее семьи осталось нетронутым, так же как и большинство помещений, оставленных бежавшими с Эдердом придворными. Более того, аристократов, оставшихся во дворце, никто не обижал.

Пришельцы устраивались в коридорах, на лестничных клетках, в залах для аудиенций и рабочих комнатах. Постелей у них не было, и они спали на коврах, одеялах, сорванных с окон занавесях или снятых со стен гобеленах. Они ели и пили там, где придется, или, вернее, в том месте, где в их руки попадала жратва. Дворцовые слуги время от времени обходили все помещения с подносами, полными всяких разносолов.

Во дворце полностью отсутствовали даже признаки какой-либо организации. Люди сидели там, где им заблагорассудится, или слонялись без дела. Они болтали, играли в кости и, как заметила с отвращением Сараи, крали пожитки соседа, когда тот отворачивался или терял бдительность.

Неужели это новые правители города?

После двухчасовой экскурсии по дворцу Сараи зашла в Большой Зал и, посмотрев на Табеа в деле, поняла, что именно здесь собрались подлинные Верховные Правители. Те, что ютились в коридорах, были паразитами и дармоедами, подобно мелкой аристократии прошлого.

Но и то, что она увидела здесь, особого энтузиазма не вызвало. Табеа вела дела так, словно разрешала споры непослушных детей. «В некоторых случаях такой метод просто незаменим, — подумала Сараи, — но чаще всего он оказывается неприемлемым». Кроме того, Табеа явно не собиралась делегировать ответственность. Никто не проводил для нее отсева второстепенных дел, и «Императрица» работала и как Правительница, и как Министр Справедливости, одновременно выполняя обязанности еще полудюжины придворных чинов.

Сараи стала свидетельницей того, как Табеа рассматривала дело женщины, обвиняющей пьяницу в похищении одеяла, принимала представителя Совета Ворлоков, интересовавшегося планами Правительницы и спросившего, не следует ли ей выплатить компенсацию, если она действительно убила Инзу Ученицу, и с любопытством проследила за реакцией «Императрицы» на жалобу делегации торговцев с Рынка у Больших Ворот об отсутствии в городе вооруженной охраны.

Табеа дала пьянице три секунды, чтобы вернуть украденную вещь. Отказ стоил алкашу сломанной руки — «Императрица» лично отняла у него спорное одеяло.

Она с легким сердцем призналась, что убила Инзу Ученицу, но не сожалеет об этом. Убийство явилось государственной необходимостью, в силу чего о возмещении не может быть даже речи. Далее Табеа сообщила, что не желает делиться своими планами ни с кем, включая ораву паршивых ворлоков. Они могут подождать, как и все остальные граждане, или пойти к предсказателю. Нет, она ничего не имеет против ворлоков, которые имеют полное право оставаться в городе и заниматься своими делами до тех пор, пока не вызовут неудовольствия «Императрицы». Представителю ворлоков все это не понравилось, но у него не было другого выхода, кроме как молча откланяться.

У торговцев Табеа поинтересовалась, насколько усилился вандализм в результате отсутствия охраны.

— Не знаю, — ответил глава делегации, а его товарищи обменялись растерянными взглядами.

— Пока не усилился, — тихо пробормотал один из них.

Однако Табеа его услышала.

— Значит, вы считаете, что при моем правлении воры окончательно обнаглеют? — вызывающим тоном спросила она. В зале немедленно воцарилась мертвая тишина.

Делегаты неуверенно переминались с ноги на ногу, бросая косые взгляды на «Императрицу». Наконец один из них заговорил, и заговорил намного смелее, чем ожидала Леди Сараи.

— Я считаю, что все городское жулье сейчас ошивается здесь, — сказал он. — Закончив грабить дворец или уяснив, что это никому не дозволено, они вернутся на Рынок.

— А если они поймут, что в грабежах и кражах нет больше необходимости? — парировала Табеа. — А если они поймут, что новое правительство неизмеримо щедрее бывшего, и, получив возможность вести достойную жизнь, откажутся от воровства?

— Я знаю только одно, — ответил храбрый торговец. — Воры были всегда, и хочу, чтобы меня от них защищали.

— У вас есть я, — сказала Табеа. — Большего вам не требуется.

По выражению лица торговца было ясно, что он не считает «Императрицу» — какими бы способностями она ни обладала — равноценной заменой нескольких тысяч солдат. Однако нервы, по-видимому, сдали, и храбрец промолчал.

Маленький человечек, исполняющий роль Министра Двора и управляющего делами, выпроводил делегацию из зала.

Следующей в очереди оказалась женщина, заявившая, что ее насильно выселили из дома. Пока просительница объясняла суть жалобы, Сараи размышляла по поводу увиденного и услышанного.

Конечно, Табеа не дипломат. Доказательство — ее поведение в отношении ворлоков и купцов. Разбор кражи вызывал интерес. Табеа ни секунды не колебалась, прежде чем приказать пьянице вернуть одеяло. Неужели она сразу определила, кто именно врет?

Конечно, нельзя исключать, что магические способности позволили ей мгновенно отличить правду от лжи, не прибегая к услугам экспертов.