Она говорила это, отвернувшись от него, потому что лгала. Карла сама не понимала, зачем придумала эту ложь. Может быть, щадила мужское самолюбие Эллвуда? Задумывался ли тот вообще о том, насколько Маллен хорош в постели?

От секса с Эллвудом она получала всегда ожидаемое: темноту, боль, жестокие игры. У нее все внизу увлажнялось при одной мысли об этом. Но с Люком было другое, для нее самой это значило несколько большее. Ощущение власти. Сладкое напряжение от сознания того, что он так любит ее. Его горячность, преданность, обожание сами по себе были невероятно эротичны. И еще одно чувство примешивалось сюда — презрение.

«Навеки лучший», — так она говорила Люку, и так оно и было на самом деле. Нет, «лучшим» был не сам Люк Маллен, но секс с ним как ощущение власти, как средство контролировать и порабощать его.

Ей пришло в голову, что, возможно, она лжет Эллвуду еще и потому, что не хочет, чтобы он обнаружил в ней эту разновидность похоти. Потому что это чувство делало ее сильнее, чем ему хотелось бы.

Она встала с кровати и прошла в гостиную, а спустя несколько секунд вернулась с сигаретами. Походка ее была ровной, движения гибкими — без малейшего намека на хромоту. Закуривая, она украдкой оглядела Эллвуда с ног до головы: сухая, словно у ящерицы, кожа, поблескивающие волосы с металлическим оттенком, тонкие, жилистые конечности.

«Довольно отталкивающее зрелище», — подумала Карла, но она не испытывала отвращения. Она вспомнила их первую встречу, в кабинете Хилари Тодда. После инструктажа он спросил: «Ну как, справитесь? Вы понимаете, что это повлечет за собой?» Она ответила, пожимая плечами: «О да, конечно, я справлюсь». И когда Эллвуд ухмыльнулся ей, она поняла, что встретила того человека, которого искала.

Есть вещи, которые тебе нравятся, но получить их можно только у немногих. А еще есть вещи, которые, как ты чувствуешь, способны понять лишь немногие. Эллвуд принадлежал к их числу, а Люк Маллен был совсем другим. Она снова легла на кровать и стала наблюдать за кольцами табачного дыма, поднимавшимися к потолку.

— Том Кэри оставил нас.

— Оставил?..

— Просто уехал. А куда — почем мне знать?

— Что-то серьезное?

— Не думаю. Вряд ли. Но все случившееся означает: мы должны действовать быстрее. Намного быстрее. Уже погибли наши люди во Франции и Италии. Мы почти опоздали.

Она не знала, что он имеет в виду, хотя догадывалась — это имеет отношение к Пайперу.

Эллвуд неподвижно уставился в потолок и словно разговаривал сам с собой:

— Мне нужен положительный результат. И чтобы все было чисто. Европейская сеть по-прежнему существует. Но кто об этом знает? Кому старик рассказал?

— О чем? — не поняла Карла.

— В последнее время он разговорился. — У Эллвуда были полуприкрыты веки, но голос звучал отнюдь не сонно. — Еще пара сеансов — и мы все выудим из него. Три человека уже погибли; трое из четверых. Но мы еще имеем возможность выжить и остаться внедренными туда, нам только нужно знать, с кем мы сражаемся.

— Это Пайпер, да? Ты говоришь о Пайпере?

— Если я добуду эту информацию, если назову имена... — Он посмотрел на нее так, словно только сейчас увидел. — Да, я о Пайпере. Я найду способ залезть в башку этому старому ублюдку.

Клоун появился на сцене и проверил запоры на сундуке, потряс цепями, показывая, насколько они надежны, а потом покачал головой с утрированным отчаянием. Он спрыгнул со сцены и стал бродить между рядами, присматривая для себя место.

Сэр Гарольд Пайпер не сводил с клоуна глаз. У него кружилась голова, его подташнивало, как ребенка, которого провезли по шумной ярмарке. «Не садись сюда, — мысленно заклинал он, — не садись рядом со мной!»

Но клоун уселся на стул и грустно улыбнулся.

— Теперь он ни за что оттуда не выберется... — Он показал рукой на середину сцены, туда, где стоял запертый сундук.

Пайпер посмотрел на сцену и вдруг представил, насколько это ужасно — лежать в темноте, без всякой надежды выбраться, не имея даже возможности повернуться. И ощутил внезапный бешеный прилив энергии. Он сидел, подложив под себя руки, потому что желание убить захлестнуло его мутным пенящимся потоком.

— Я никому не сказал, — произнес он. — Кто утверждает это? Кто?

Но клоуна уже не было рядом с ним. А Великий Зено появился из сундука, звеня цепями, приветственно воздев руки.

— Продолжай его подстегивать, — инструктировал ее Эллвуд. — Вся штука заключается в том, чтобы заставить его выполнить это задание как можно быстрее, но остаться здесь столько, сколько мне потребуется. Поторапливай его, но не позволяй уехать, поняла? Сейчас все замыкается на тебе. Твои желания — для него закон. Он должен.

— Все это похоже на игру, — заметила Карла, — впрочем, это и есть игра. — Она приподнялась на руках и, стоя на коленях, склонилась к Эллвуду. Язычок метнулся к нему, словно змеиное жало.

— Как ты хочешь? — Он уже ласкал ее, и его прикосновения отдавались в ее теле негой и болью.

— Так, как другим не нравится. Сделай все это со мной.

Бармен приветственно помахал Паскью рукой:

— Ну что, все еще раскапываете это дело? — Щеки его буквально пылали.

«То ли получил взбучку от жены, — подумал Паскью, — то ли обмывал свои доходы».

— Да, все еще раскапываем.

— Теперь это уже вчерашняя новость. — Бармен догадался, что Паскью собирается заказать пиво, поставил на стойку стакан и взял у него деньги.

— Охотиться за новостями может любой, — возразил Паскью. — Сегодня Саддам поджигает нефтяные скважины, а завтра это уже никого не волнует. Мне больше по душе очерки. Есть для меня послания?

— Ни одного.

Паскью отпил пива и направился к телефону. Нужный ему номер был долго занят, когда же он наконец дозвонился, трубку снял Роб Томас, сообщивший свое имя и название агентства.

— Надеюсь, дела у тебя идут неплохо? — поинтересовался Паскью.

— Вполне прилично. Мне оплачивают суточные даже, те, кто больше не работает в своей конторе.

— Ты разыскал его?

— Да, разыскал. А вот тебя так и не нашел. Ты опять в том отеле?

— Пока нет, — ответил Паскью. Он сообщил Тому телефонный номер бара. — Можешь оставлять сообщения на мое имя бармену. Он уверен, что я работаю на какую-то газетенку, и ждет не дождется, когда его имя появится в печати.

Это замечание кое-что напомнило Томасу, и он сказал:

— Мне тут повстречался Энтони Стюарт, ходячий памятник материнской любви.

— Джордж Роксборо празднует победу. Напился и позвонил мне. Думаю, он запросто подмахнул бы тебе счета, даже если бы ты их удвоил.

Наверное, этих слов Томас и ждал.

— Так вот, — продолжил он, — что касается Валласа Эллвуда... Он приплюсовывает все расходы на счет «Амекс», а поселился в отеле «Виндбраш» в двух милях от побережья. Ты знал, что он где-то поблизости?

— Я считал, это стоит проверить. Его было сложно найти?

— Нет... Он не делает тайны из своего местонахождения. А может быть, просто не ожидал, что его кто-то станет искать. «Амекс» — это кредитная карточка компании, а сам он ничего не платит.

— Какой компании?

— "Лайтхаус Дистиллериз".

— И она конечно же не существует.

— Не существует.

— Поблагодари своего друга с компьютером.

— А ты своего — с чековой книжкой...

Бармен объяснил Паскью, как добраться до отеля:

— Сначала доедете до мыса, а оттуда уже легко найти это место. — Паскью так и недопил свое пиво, и бармен вылил его с возмущением: — Надо же, каждому болвану оплачивают командировочные!

В сгущающихся сумерках Карла возвращалась домой на такси. Глаза ее были прикрыты. Она восстанавливала в памяти те последние полчаса, что провела с Эллвудом — заново переживая получаемое наслаждение и одновременно продумывая, как лучше использовать его информацию. Эллвуд был одним из ведущих сотрудников в департаменте. Карла хотела извлечь из этого какую-то выгоду, так же как из всего, что делало Эллвуда ее должником — его желаний, малейшей неосторожности, любых просчетов. Она старалась найти для себя преимущества во всем: в том, как он обращался с ней, что говорил, в своей притягательности для него. И от этого сочетания похоти и обмана у нее закружилась голова.