«Сестричка Фирочка» оказалась еще одним ударом по моему самолюбию. Я опять навыдумывал себе невесть что и опять ошибся на все двести двадцать процентов. Я уже говорил, что с неким душевным трепетом ожидал визита мадам Волотович, райзенбергова же родня. Умом-то я понимал, что эмбриолог с мировым именем это большая честь для Мунго, право сотрудничать с таким специалистом еще надо заслужить. Но если у меня в отделении будут бушевать два торнадо, вместо одного, что я буду делать с развалинами, которые останутся после них. Чем я заведовать-то буду?

Целительница Волотович приходит в отделение строго к восьми тридцати. Это высокая и дородная дама средних лет. Одета она с большим вкусом, на ней элегантная дорогая мантия, которую не постеснялась бы иметь в своем гардеробе даже миссис Джигли, высокая прическа заколота испанским черепаховым гребнем и украшена алой шелковой розой. Я ожидал от нее шума и гама, подобного производимому Райзенбергом или Квин Лолой, но разговаривает мадам Волотович тихим и очень спокойным голосом и даже довольно сильный русский акцент не мешает понимать ее речь. Мы с ней посещаем администрацию, где оформляем документы, приказ о сотрудничестве подписан на самом верху. Это Беллу она будет вести в частном порядке, а в Мунго консультировать станет вполне даже официально. Это удобно, не надо врать, как мы врали про Ирвина и Уоллеса.

После визита в администрацию мадам Волотович получает у миссис Конолли форменную мантию, и я представляю нашего временного сотрудника целителям отделения. Райзенберг опять, кстати, проспал и не пришел на конференцию. Может, это и к лучшему, пусть в больнице будет тихо.

Как только «сестричка Фирочка» воцаряется в своем кабинете, к ней тут же начинается паломничество акушерок. Ах, столько всего интересного надо обсудить! Ах, Эсфирь Израилевна, как нам вас не хватало! У меня складываеся впечатление, что они скоро раздерут ее на сувениры, шелковая роза достанется Арвен, а черепаховый гребень получит Поппи. Поппи бросила свой Хогвартс на произвол судьбы, позабыв на время, что давно ушла из акушерства в педиатрию. Старая любовь не ржавеет. Потом кто-то протрепался, что в наследии крови работает вдова «того самого Джильи» и чертовы ведьмы утащили к себе миссис Джигли, чтобы насладиться ее рассказами о «несчастном Леонардо» и его практике. Такое впечатление, что сегодня все беременные волшебницы Англии останутся без акушерской помощи, и лучше бы никому из них пока не рожать, не до них.

Мадам Волотович потихоньку обживается в Мунго, изучает нашу документацию и статистику, ради чего прочно окопалась в архиве. В моем отделенческом и в общебольничном. О чем-то шушукается с Арвен и Джулией. И еще попросила поправить табличку на двери кабинета, оказывается, надо писать «Волотова», а не «Волотович» и, вообще, это не фамилия вовсе, а родовое имя по мужу. Это ее муж Кондратий Волотович, то есть сын волота, а она Волотова, то есть волотова жена. И ее муж, действительно, настоящий волот, только не такой как Хагрид, а хрупкий и субтильный. Ну что такое рост в два метра двадцать сантиметров для волота? Это очень хрупкое телосложение, потому он не живет в лесу или в горах как все его сородичи, а занимается умственной работой, Кондратий гидрогеолог, постоянно ездит то в маггловские, то в магические экспедиции. И Фира этим очень довольна, в экспедиции условия получше. Это вам не в дикой тайге медведей гонять, опять же, горячее питание и хоть какая-то цивилизация.

Мадам Волотова рассказала эту историю совершенно обыденно, как бы между прочим. Наверно, для нее нет ничего необычного в том, что волшебница-человек вышла замуж за волота, а мне стало невероятно любопытно, как это вообще произошло. И я ее спросил. Все просто, сразу после окончания Московской школы колдомедицины, Фиру распределили работать в лабораторию наследственности. А там как раз велся проект по изучению волотов, да не просто так. Волоты прислали царице челобитную, что по необъяснимым причинам они стали мельчать и скоро совсем будут похожи на людей. Царица тут же приказала медикам разобраться и исправить. Они разобрались, нашли решение, и теперь чистокровные дети-волоты снова растут как им и положено. А Фира насмерть влюбилась в эмбриологию как науку и познакомилась с Кондратием, за которого вышла замуж. Сама Фира очень переживала из-за своего высокого роста, все же метр девяносто пять для женщины слишком много, но на фоне ее субтильного мужа это не очень заметно, что добавляет гармонии к их отношениям, ведь можно носить каблуки и шляпы. В свете этих событий, у Фиры кроме научной цели поездки есть еще и задание, связанное с волотами. Ее непутевый братец так прожужжал всем уши своим знакомством с Хагридом, что фирины свекор со свекровью вдохновились, собрали подарков и слезно просили Хагриду их передать, с ним подружиться и постараться сговорить его дочку Монсальват за младшего сына Фиры. Монсальват пока еще маленькая, но время-то идет и довольно скоро она станет завидной невестой, так что стоит поторопиться. Тем более, Монсальват обещает стать большой интеллектуалкой, а куда ей деваться, если мать директриса в Шармбатоне. Ярополк тоже умный парень, отлично учится, по всем признакам, будет достойным спутником жизни для хагридовой дочки. А уж старшие родичи расстараются и отдадут молодым богатый кусок леса в Западных Карпатах, а точнее в Нидеростеррайхише Инзельбергшвелле.

Да уж… высокая политика, зато теперь понятно, почему Райзенберг разбирается в волотах и может с ними легко договориться, ну да, с таким-то зятем.

Кстати, сам Райзенберг как-то неожиданно для всех притих. Не орет, не таскает больных за шиворот в процедурный, скользит по больнице неслышной тенью. Сестры он что-ли боится? Вроде она не опасная с виду и не склочная, тихая безвредная дама, погруженная в науку. Чего тут бояться?

У Ираклия в аптеке грандиозный скандал, слышен звон бьющегося лабораторного стекла и грохот падающих котлов. Керамист со стеклодувом, вообще сбежали и спрятались, они тут работают недавно и никогда не видели грандмастера в ярости. Надо сказать, на моей памяти, такое случалось полтора раза, а с Ираклием мы в Мунго пришли почти одновременно. Обычно Ираклий довольно спокойно реагирует на промахи подчиненных, терпеливо объясняя, что именно было сделано не так и как это исправить. А если уж совсем непонятливый работник, то грандмастер так же спокойно подписывает бумаги об увольнении, впустую жечь нервы не его стиль. Нимфадоры поблизости нигде нет, ее сегодня вообще в Мунго не будет, так что спросить не у кого. Остается только ждать в холле, вдруг кто-то вынырнет из разверзшегося локального ада. Есть у нас удобное такое место, оттуда хорошо просматривается дверь в аптеку. Ждать приходися долго, но вот настает момент, когда из зельеварни выбегает взмыленный Принц. Я тут же кидаюсь ему на перехват. Судя по тому, что он жив и даже здоров, причиной гнева грандмастера послужил не он и ему вполне по силам рассказать, что за беда случилась у зельеваров.

Беда, действительно, серьезная, кто-то подмешал к порошку лунного камня маггловский стрихнин, а идиотка Анна перед началом варки одного зелья для педиатрии не проверила чистоту компонентов и сварила… Проверка-то по эталонному образцу едва ли не секундное дело, но лень ей было. Всегда же все было прекрасно, зачем лишний раз трепыхаться. От жуткого несчастья зельеваров, да и всех остальных тоже, спас только порядок заведенный Ираклием в аптеке — все готовые зелья перепроверяются дважды. То есть, например, если зелье варит Анна, ее работу независимо друг от друга проверяют Мелоди с Принцем, принцевы зелья контролируют Мелоди и Ираклий, и они постоянно меняются, чтобы глаз не замыливался. В общем, они в аптеке не столько варят, сколько друг за другом следят. И это правильно, партии у них большие, особенно на общеупотребительные зелья. Ту же настойку Керидвен варят по нескольку галлонов за раз, или капли от гипертонуса для грудничков, которых всегда требуется много. Особой мерзости ситуации добавило то, что в смешении с лунным камнем стрихнин ни с чем не взаимодействует и никак себя не проявляет, и зелье получается почти таким же как и без него, визуально и тестовыми чарами добавка не определяется. Мелоди засомневалась в зелье, когда почувствовала от него очень слабый посторонний запах, сказала Принцу, и они принялись проверять оборудование, а потом дело дошло и до исходных веществ. Тут-то и был обнаружен стрихнин и халатность Анны, халатность, которая могла бы стоить жизни не одному десятку младенцев.