— Мадам Волотова, я готова, раз вы считаете это необходимым, но мне придется много ездить на машине, мы живем довольно далеко от Лондона, с работой я что-нибудь решу, но куда девать Китти? Я же буду возвращаться довольно поздно.

— Берите Гермиону с собой, ей это будет исключительно полезно. Насчет дороги туда-обратно даже не беспокойтесь, вам сделают многоразовый портключ. Шлема, — говорит Фира, глядя куда-то в угол — ты слышишь, многоразовый портключ надо сделать, я все равно знаю, ты подслушиваешь, так принимайся за дело поскорее.

— Извините, Джин, не удержалась. Мой братец делает хорошие портключи и очень любит подслушивать, так что я решила не тратить зря время.

Да… здорово Фира Райзенберга сделала, да и меня тоже…

Но совесть наша заглушена любопытством и, потому, мы продолжаем подслушивать. Дальше Фира говорит о необходимости регулярного приема зелий, предостерегает от процедуры УЗИ, это вредно для развития магического ядра, если коллеги-магглы будут настаивать, то месяце на пятом можно будет сделать, чтобы отвязались. Все равно, любую диагностику Фира проведет, все интересное своими глазами посмотрит и опишет в истории, а если Джин хочет, то Фира может сочинить и бумаги маггловского образца. И вообще, случай миссис Грейнджер Фире интересен, но для лучшего понимания подробностей, Фире хотелось бы пронаблюдать как минимум, три беременности Джин. Фире кажется, что все дети четы Грейнджер будут волшебники, но почему оно так, ей неясно.

Как только Джин слышит про три беременности, она начинает радостно визжать, вешаться на шею Фире, что при их разнице в росте выглядит невероятно комично. Спрашивать, неужели можно еще троих детей родить. Фира так же воодушевленно отвечает, что хоть пятерых, но троих это самый минимум, миссис Грейнджер радость, а Фире для монографии и, может быть, ей удастся понять, как у ее собственных стопроцентно маггловских родителей родилось девять детей и все волшебники. Через два дня Фира хочет видеть Джин у себя в кабинете, тогда она вручит пациентке переведенные книг и портключ.

— Слышишь, Шлёма, через два дня портключ сделай, не тяни. И врать мне не смей! — Фира опять смотрит куда-то в угол, обращаясь к брату, который находится через три коридора и пять комнат от нее.

Из Фириного кабинета Джин Грейнджер выходит невероятно воодушевленная, а в прическе у нее приколота алая шелковая роза.

Когда семейство Грейнджер удаляется, Райзенберг подлетает к сестре с явным намерением закатить скандал. Но Фира так смотрит на своего брата, что он стихает и совершенно беспомощным голосом начинает причитать, что сестра его совсем сошла с ума, совсем-совсем помешалась, и миссис Джигли мало чем поможет. Потому что Фиру за ее политические взгляды сошлют на Колыму, только если еще раньше не упрячут в Азкабан. Колыма-то это не так страшно, хотя-бы Абраша-поц сможет передачки носить и тихо плакать перед воротами тюрьмы о горькой судьбе сестры. Абраша в КГБ служит, так что его пустят с передачками и поплакать. Но какой же позор для семьи! Была приличная женщина, акушерка, и вот на тебе! Оказалось, революционэрка! И не подумала, что ее дети останутся сиротами, Кондратий-то все по экспедициям носится и дома никогда не бывает. А он, Райзенберг, и рад бы взять племянников на воспитание. Но как растить волотских детей не знает, это же не котята-низзлы, им простор нужен, где погулять.

Фира, явно дает Райзенбергу выговориться. Потом, когда стоны начинают повторяться, она совершенно спокойно произносит некую кодовую фразу на русском. «Хаим, лавочку закрой! Или я спою эту песню целиком», — говорит она, и брат ее замолкает, беспомощно хлопая глазами.

То ли песня такая страшная, то ли Фира совсем не умеет петь, но угроза действует.

— Шлема, если ты так боишься КГБ или Отдела Тайн, иди, позови эту вашу женщину-куратора, спроси ее. Неужели ты думаешь, что мой приезд сюда не согласован на самом верху? Кто бы мне разрешил от балды предлагать помощь матери будущих некромантов? Или рассказывать о реальном положении дел матери Обретенной волшебницы? Все давно согласовано, давно все оговорено и ты, пожалуйста, не забывай, я все-таки слегка официальное лицо, лейб-акушерка ЕИВ Анастасии Второй. Это ты у нас один анархист в семье и ненавидишь всякую власть, начиная с царствующих особ и заканчивая трамвайными кондукторами. А я тихо ношу царский вензель на погонах, пару орденов на кителе, и не забываю мыть руки перед едой.

На Райзенберга грустно смотреть, но мне его не очень жалко, я услышал от Фиры важные вещи, которые означают значительные перемены в магической Британии. Такое впечатление, что Отдел Тайн и не думал прекращать свои реформы. Тихо-тихо меняют настроения в обществе и разбирают ворох социальных проблем, накопившийся за последние полторы сотни лет, при этом не устраивая революции и демонстрации в стиле мистера Риддла. Мерлин им в помощь, давно пора было это сделать!

Уже потом, Фира объясняет мне причины такого ее обращения с братом. Я все удивлялся, почему младшая сестра командует Райзенбергом, оказывается, дело в том, что у Соломона не было детства как такового. Он был старшим из девяти детей в семье и помогал родителям их растить, в Китеже он тоже приглядывал за младшими. Ответственность придавила его, да и война, как которую Райзенберг ушел в восемнадцать, не дала толком повзрослеть. Так что Фира старше, хоть она и младшая, а сам Райзенберг временами демонстрирует повадки четырнадцатилетнего подростка, и его периодически приходится останавливать, вот как сейчас.

Про игры, которые затеяли спецслужбы, я Фиру не спрашиваю. Когда будет надо, эта информация всплывет сама, не очень-то ее и скрывают. Мне гораздо более интересно, что там выяснила Келли про маленькую Обретенную.

Келли пока ничего ужасного не видит, обычное магическое голодание, характерное для подавляющего большинства Обретенных. Но ядро у девочки развивается быстро и сильно, без подпитки извне может начать искажаться, так что Келли выписала кое-какие зелья. А идею Фиры с профилактическим сидением поблизости от источника всячески поддерживает, хорошо бы Грейнджеры еще брали с собой и канистры для воды из нашего фонтана. Искаженные магические ядра сильно влияют на саму личность волшебника, часто ухудшая и без того непростые характеры и излишне усиливая некоторые черты. Так ребенок, который мог бы при иных обстоятельствах быть просто рациональным и бережливым вырастает в скрягу, кокетка становится женщиной легкого поведения, недоверчивый превращается в параноика. Так что пусть Грейнджеры таскают воду канистрами, так всем будет спокойнее.

Я задумываюсь над тем, что наверно пора забирать мисс Риган из аптеки. Что-то уж очень ее наставник, то есть Гвендаэль, беззаботно живет. Порхает по отделению как мотылек, вернее перемещается невероятными путями, в своей странной манере, и в ус не дует. А Ираклий мало того, что зелья варит, так еще и чужой ученицей занимается, хотя у него и своих учеников достаточно.

С этой мыслью я иду забирать мисс Риган, но Ираклий не отдает ее, видите ли, ему забавно наблюдать, как Аэмора изводит Принца, а Нимфадора всячески защищает его. Главный аргумент Нимфадоры тот, что Принц это ее личный Принц, никому не позволено над ним шутить, когда надо будет, Нимфадора сама его в зеленый цвет покрасит, а пока руки прочь от чужого добра. Самое смешное то, что Аэмора не ставит себе целью доставать Северуса, он сам почему-то безумно раздражается от одного ее вида и звука голоса. Ираклий считает, что Северусу надо преодолевать собственные комплексы, это ему полезно. А раз так, мисс Риган остается в аптеке до тех пор, пока Ираклий не найдет нового зельевара взамен выбывшей Анны, ну или пока Принц не поумнеет.

После аптеки я захожу к старшей сестре, чтобы обговорить детали госпитализации детей Уизли, все-таки не слишком обычное для нас дело — класть сразу столько малышни. Мы же не педиатры. И мне почему-то кажется, что дети Уизли довольно сильно отличаются от того же младшего Лонгботома. Лиззи соглашается с моей идеей использовать в качестве нянек стажеров, своих и из педиатрии, и еще она предлагает взять у Райзенберга несколько котиков попушистее, можно также у менталистов низзла Ида на время одолжить. И наколдовать серьезные барьеры, чтобы дети никуда не выбрались и не разбежались по больнице. Если в аптеку заберутся — не страшно, Ираклий моментально их нейтрализует, да и Нимфадора там есть, а вот если влезут на склад артефактов или к хилерам в самый неподходящий момент, это уже буду серьезные проблемы. Насчет барьеров я могу не беспокоиться, Лиззи сделает их сама, она нечто подобное сооружала для своих внуков, слегка видоизменив чары, которые используются в Банке Рейна для защиты золота Нибелунгов. Откуда Лиззи знает подробности про банковские чары, я благоразумно не спрашиваю, если она может недопустить разбегания детей по больнице, я ей за это уже заранее благодарен.