«Учительница отвергла подачку, после чего родитель перешел к угрозам и пообещал плеснуть ей в лицо кислотой, если она будет продолжать „придираться“ к его детям…»
«Из учительской в течение последних двух лет постоянно пропадали деньги, подозревали всех – и сотрудников, и учеников, но поймать вора удалось лишь недавно. Им оказался школьный завхоз…»
«Во время перемены в спортзале школы ученик девятого класса повис на футбольных воротах, а они упали на него. Школьника госпитализировали с переломом костей носа. Родители пострадавшего обещают „засудить“ учителя физкультуры и директора школы, потому что после урока ворота, не имеющие креплений к полу, по правилам эксплуатации надо сразу убирать…»
«Одна из учениц десятого класса задержана оперативниками при попытке купить несколько доз героина. Оказывается, девушка уже полгода плотно сидит на игле…»
«Директор школы неоднократно пытался склонить новую учительницу к вступлению в половую связь, но постоянно терпел неудачу. Из мести он начал беспричинно придираться к ней и довел до самоубийства…»
«Трое учеников девятого класса увели пятиклассника на заброшенную стройплощадку, где избили до потери сознания за то, что он не принес еженедельную дань…»
«Массовая драка школьников, состоявших в двух противоборствующих группировках, закончилась поножовщиной. Во время драки погиб преподаватель физкультуры, пытавшийся навести порядок…»
«Во время драки один ученик разбил голову другому, а отец пострадавшего явился на следующий день в школу и выбил обидчику своего сына два зуба, а также сломал переносицу. Возбуждено уголовное дело…»
«Два ученика одиннадцатого класса, находясь в состоянии алкогольного опьянения, изнасиловали свою учительницу прямо в классе. Для того чтобы жертва не сопротивлялась, ее предварительно душили…»
«Находясь в состоянии ломки, ученик одиннадцатого класса ворвался в медицинский кабинет и начал избивать находившуюся там медсестру, требуя у нее наркотические препараты. Нападавшего арестовали, медсестру „скорая помощь“ увезла в реанимацию…»
Нет, в частной гимназии как-то спокойнее. На порядок.
– Ты была права, – сказал я Марине. – Наша гимназия – оазис тишины и покоя. То ли школы за последнее десятилетние изменились, то ли мне повезло учиться в спокойной школе. Нам бы еще видеокамеры да вооруженные патрули в коридорах – и все будет вообще замечательно. Никаких окровавленных бюстгальтеров…
– Согласись, что это замечательная идея, – сказала Марина, усаживаясь мне на колени и обнимая за шею. – Окровавленный бюстгальтер! Такая пикантная неожиданность в конце унылого дня приятно будоражит нервы.
«Уж не ты ли повесила это произведение искусства?» – подумал я.
Нет, насколько я знаю Марину, одним бюстгальтером она вряд ли бы ограничилась. Непременно раскидала бы по полу «окровавленную» одежду, создавая «полноценное впечатление». И про кровавые отпечатки ладоней на стене ни за что не забыла бы. Марина вообще ко всему, кроме наших отношений, подходит серьезно.
– Скажи мне, – в промежутке между поцелуями спросил я, – а у наших отношений есть будущее?
– Самое что ни на есть светлое.
– Почему?
– Потому что они будут длиться ровно столько, сколько нам захочется. Ни больше, ни меньше.
– А потом?
– А потом – суп с котом, как говорила моя бабушка. И вообще – для занудства надо выбирать более подходящие моменты!..
Когда я уже засыпал, Марина сказала:
– Я как-то спросила у своей бабушки: как отличить настоящую любовь от влюбленности? И знаешь, что она мне ответила?
– Что?
– «Все очень просто, внученька. Если помнишь, во что он был одет на каждом свидании, что именно говорил, когда смеялся, когда хмурился – то это любовь. Если помнишь только то, что делала ты сама и как ты была одета, – то это влюбленность».
– Мудрым человеком была бабушка.
– А то! Всю жизнь проработать в системе потребительской кооперации на приличных должностях не то чтобы без судимости, но и без выговора – в то время это был нонсенс.
– А в наше?
– А в наше время нет потребительской кооперации! – рассмеялась Марина.
Паническая атака
Утренний гость не был ни родственником кого-то из учеников, ни сотрудником гимназии. Квест, над которым не приходится ломать голову.
На вид – лет тридцать, можно сказать – мой сверстник. Черная кожаная куртка, под ней – черный свитер. Джинсы тоже черные, как и ботинки на массивной подошве. И вдобавок ко всему брюнет. Черный человек.
Мне сразу вспомнилось из Есенина:
Надо отдать должное – улыбался он правильно. Дружелюбно и немного смущенно, как и положено улыбаться человеку, обратившемуся к занятым людям с необычной просьбой. И глаза у него были добрые-добрые, совсем как у дедушки Ленина в старом анекдоте.
По тому, как он ерзал на стуле и поглядывал на медсестру Таню, можно было сделать вывод, что дело у него в высшей степени деликатное.
– Я схожу к Анатолию Николаевичу за канцелярией. – Таня встала.
– Побудьте с нами, – попросил я. – Канцелярия подождет.
В поликлинике быстро учишься тому, что не стоит оставаться в кабинете наедине с незнакомыми людьми. «Плавали – знаем» – как любил повторять бывалый капитан.
Таня села и уставилась на посетителя. «Казачок» или провокатор?» подумал я.
– Тут вот такое дело… – наконец-то решился гость. «Тут вот такое дело» – звучит здорово. Любой из наших преподавателей русского языка оценил бы это выражение по достоинству. На твердую двоечку.
– Сами мы из Челябинска, металлургической столицы России…
– Знаем-знаем, – сказал я. – Челябинские мужики настолько суровы…
– Вот-вот! – В облике гостя никакой суровости не было – только приветливость пополам с застенчивостью. – А в Москве у меня тесть и теща…
– А сами вы челябинец? – уточнил я.
– Исконный, – улыбнулся мужик. – Уже и не скажу в каком поколении.
Быстрый челябинский говор с его «проглатыванием» безударных гласных и прочими особенностями знаком мне довольно хорошо – у нас на курсе училось несколько человек из Челябинска. Мой собеседник же «акал», как настоящий москвич.
– Слушаю вас, – улыбнулся я.
– Жена у меня болеет, доктор. Невроз, панические атаки время от времени…
Паническая атака – это не что иное, как приступ паники. Внезапный, сильный, выбивающий из колеи. Неприятное дело.
– …Только на таблетках и выезжает…
– Куда выезжает? – переспросил я.
– Никуда… Я хотел сказать – только ими и спасается. А тут торопилась со сборами и всю аптечку свою дома и оставила. Представляете, какое несчастье?
– Невелика беда! – хмыкнул я. – Обратитесь ко врачу, вашей жене выпишут все, что надо. Или вы московским эскулапам не доверяете?
Что бы не позабавиться, раз уж представилась такая возможность? Грех лишать себя удовольствия поиздеваться над «провокатором». То, что это провокатор, сомнений не было. «Казачок», засланный конкурентами, начал бы с завязывания личного контакта по схеме: «Ты мне нравишься – давай дружить – выпьем где-нибудь вечерком?»
– Доверяем, доктор, как не доверять, но разве же ей тут что выпишут? Это же не аспирин, а учетные препараты. А у нас ни выписок на руках нет, ни амбулаторной карты. Представляете?
