— Вы живете в уникальном месте! — восхищался маленький норвежец. — Озеро! Лозанна! Да сам Бог велел заманивать сюда наших европейских бродяг.

Римме идея понравилась, и они обменялись телефонами. Прощайсь и галантно целуя ей ручку, Строуме сказал:

— Зовите меня просто Хельги. И помните, Римма, Хельги слов на ветер не бросает. Я вам помогу. Нет, я просто обязан вам помочь!

Расстались они друзьями, хотя были знакомы не больше двух часов. Но Римма почему-то не удивилась, когда неделей позже он позвонил ей из Осло.

— Я уже переговорил по вашему вопросу с нужными людьми, — бодро кричал норвежец в трубку. — Интерес есть. Завтра по делам выезжаю в Стокгольм. Замолвлю словечко и там…

Через год агентство «Хаузертур» заявило о себе в туристическом бизнесе Европы. А еще через год успешно конкурировало с подобными себе фирмами.

Клаус помог супруге с раскруткой: вложил собственные деньги и познакомил с нужными людьми… Дальше она уже действовала сама, не обременяя его своими проблемами. Дела с подачи Хельги шли хорошо, агентство процветало, но Римма не останавливалась на достигнутом, постоянно расширяя круг сотрудничавших с ней фирм в других странах. Немаловажную роль играла и клиника мужа, которая постоянно присутствовала на рекламных буклетах, приглашая не только отдохнуть, но при желании и получить высококвалифицированную медицинскую помощь. Недостатка в клиентах не было.

Все эти семь с половиной лет, которые она прожила в Швейцарии, Римма незаметно для себя самой изменилась. Особенно в последние два года, когда открыла собственное дело. Работа, где она постоянно была на людях, требовала соответственной внешности. Она изменила прическу. Отросшие до прежней длины волосы подстригла — теперь они доходили только до плеч — и несколько осветлила их, придав платиновый оттенок.

Клаус смотрел на происходящие с ней перемены с любящей улыбкой, и она читала в его глазах не только не проходящий все эти годы восторг, но и появившуюся в них гордость за нее. Римма превращалась в совершенно другого человека и в деловой двойке выглядела настоящей бизнес-леди. Но только не для него. Для него она всегда оставалась той прелестной, похожей на распускающийся цветок девушкой, с которой он встретился однажды под Лозанной» в собственной клинике.

Все это время Римма поддерживала тесную связь с матерью, присылала ей семейные фотографии, помогала деньгами, но так ни разу и не съездила домой. Она все откладывала и откладывала поездку, постоянно находя для этого причины: пусть подрастут дети, нужно поставить на ноги бизнес. Но истинная причина, как признавалась она самой себе, крылась совсем в другом. Она не хотела будоражить прошлое, боясь, что тени из него загадят ее новую жизнь.

И все же желание побывать на родине не отпускало. С каждым месяцем, с каждым днем оно становилось все сильнее и невыносимее. Однажды в телевизионных новостях она увидела сюжет из России. Показывали какой-то прием в Кремле. И среди множества лиц, допущенных на него, Римма с удивлением и неприятной болью узнала два. Грузный субъект растягивал в приторной улыбке толстые губы. Это был не кто иной, как Алексей Романович Шерстяк, или просто грязное животное. Он полностью облысел, но продолжал раздаваться вширь и, по всей видимости, радоваться жизни. Последнее определение задело Римму за живое. А рядом с ним стоял высокий молодой мужчина. Она не могла не узнать Виктора. Он тоже улыбался, но как-то свысока, равнодушно, словно все это собрание и вся эта процедура были ему совершенно до лампочки.

Римма выключила телевизор. Слава богу, что дома не было Клауса. Она бы не смогла унять дрожь в руках.

— Клаус, я хочу побывать дома, — сказала она ему вечером. — Я даже на могиле у отца ни разу не была.

— Давно пора съездить, — поддержал он ее желание. — Но, родная, я с тобой поехать не смогу.

— Ничего. Я тогда заодно прозондирую в Москве почву для бизнеса. У них там толстые кошельки.

— Детей возьмешь?

— Нет.

А про себя она сказала: «Это и к лучшему. Поедем вместе в следующий раз. А сейчас мне лучше одной».

То, что она задумала, действительно предполагало одиночную поездку. За прошедшие годы Римма мучительно искала ответы на несколько вопросов: почему Виктор так поступил, что удержало его в Москве, не позволило вернуться и забрать ее? И теперь она намерена была получить на них ответы. Ей неприятно, мерзко было видеть его рядом с Шерстяком. Неужели и он стал таким же? А может, он и был таким всегда, просто она этого не разглядела?

Утром из своего офиса она позвонила Изольде.

— Мне нужна твоя помощь, так, сущий пустяк, — сказала, когда та подняла трубку.

— Для тебя все, что угодно, дорогая, — откликнулась подруга.

— Ты не можешь мне порекомендовать хорошего частного сыщика?

Какое-то время трубка молчала, наконец Изольда поинтересовалась:

— Это, конечно, не мое дело, но…

— С Клаусом это никак не связано, — поспешила уверить ее Римма. — Мне нужно навести справки о некоторых моих соотечественниках. И все.

— Есть такой. Записывай телефон.

Пьер Мулен, сорокапятилетний мужчина с брюшком и вторым подбородком, последние пять лет зарабатывал на жизнь, открыв частное сыскное бюро. Имея опыт полицейского сыщика, он после выхода по инвалидности на пенсию (во время своего последнего задержания он получил травму ноги и теперь слегка прихрамывал) перебрался из Женевы в Лозанну, к престарелой матери, и открыл детективное бюро. С разрешением помогли старые друзья из полиции. Не последнюю роль сыграла и его репутация безупречного служаки. Нельзя сказать, что дело его процветало, но для Пьера финансовый вопрос играл второстепенную роль. Он не мог себя представить без сыска, которому отдал добрую половину своей жизни. Когда ему позвонила клиентка и попросила о встрече, Пьер сидел без работы, пролистывая подшивку старых газет. Через два часа дамочка была уже у него.

Он сразу оценил ее молодость и красоту. И легкий акцент, который лишь прибавлял шарма ее облику. Она сразу перешла к делу.

— Господин Мулен, у меня очень деликатный вопрос, который я бы хотела разрешить как можно скорее. Думаю, что моя просьба не будет для вас сложной. — Она протянула ему листок, на котором были написаны два мужских имени. — Я бы хотела получить информацию об этих людях, по возможности полную.

— Они, как я понял, иностранцы.

— Да, проживают в Москве. Но фигуры достаточно заметные, чтобы оставаться в тени. Вы возьметесь?

Пьер убрал листок в карман пиджака.

— Не думаю, что это действительно будет сложно. У меня есть друзья и в Интерполе, и в министерствах. Пять дней вас устроит?

— Вполне. Вот аванс. — Она протянула ему конверт и визитную карточку. — Звоните, если возникнут трудности. — Поднялась, собираясь уходить. — И… я вам заранее благодарна.

— Поблагодарите, когда я выполню свою работу.

Он позвонил ей спустя четыре дня.

Алексей Романович Шерстяк стал-таки народным депутатом и не так давно притянул туда и Виктора. Теперь они сражались на трибунах Госдумы бок о бок, радели о народном благе и благе государства, поддерживали или разносили в пух и прах новые законы. Но самым занятным оказалось другое: супруга Виктора, само собой Ольга, имела собственный бизнес — турфирму «Интертур». Выходило, что они с ней коллеги.

В самолете Гордеев достал газету трехнедельной давности, которую ему вручил Генрих Розанов.