— Хорошо. Не скажу, но ты пообещай, что хотя бы подумаешь над моим предложением.

— Хорошо.

— Ну, давай… До завтра!

— Угу, — кивнула я и юркнула в подъезд дома.

Поднимаясь к себе на этаж, вновь встретила пьяную соседку. Она пыталась открыть дверь в свою квартиру. Я сделала вид, что не заметила женщину, тихо открыла дверь и проскользнула внутрь квартиры.

— Уф, наконец-то дома! — выдохнула и размотала шарф, небрежно кинув его на полку. Пальто на плечики и в шкаф. В маленьком коридоре скинула обувь и прошла в гостиную, включив сразу телевизор. Плюхнулась на диван. Все действия автоматические. Так происходило каждый день на протяжении всего этого времени.

По бокам от гостиной ютились ещё две комнаты. Одна спальня родителей, которая стоит закрытой с тех пор, как их не стало. Я не могла эмоционально находится в ней. А справа была моя комната. Со стареньким ремонтом, но с новой мебелью, кроватью и телевизором.

В последнее время стала бояться тишины. И теперь что-то должно звучать на фоне. Без разницы, радио это будет или телевизор. Я даже не вникала в то, что творится на экране. Главное, чтобы кто-то разговаривал, а остальное неважно.

Я поднялась с дивана и устало поплелась в комнату. Там тоже включила телевизор и подошла к шкафу. Разделась и порыскав по полкам, достала чёрную футболку Алексея и нырнула в неё. Футболка была слишком просторной для меня и смотрелось как мешковатое платье. Но мне комфортно. Закрыв шкаф, подошла к туалетному столику и брызнула на себя парфюмом, которым пользовался при жизни Марков.

— Завтра будет ровно три года, как тебя нет. А я только полюбила тебя, — взяла с комода фотографию Алексея. — Стыдно. — ухмыльнулась и поставила обратно на комод.

Вышла на кухню, набрала воды в чайник и поставила на плиту. Желудок недовольно заурчал.

— Не урчи. Сейчас поем, — буркнула себе под нос и открыла холодильник.

Колбаса, хлеб и сыр. Достала продукты и быстро приготовила бутерброды. Пока чайник не закипел, повернулась к плите спиной и погрузилась в мысли:

«Свадьба… Всё-таки удалось окрутить Светке Ромку. Честно рада за ребят. Давно пора! Но вот со знакомством с другим человеком она переборщила. Никто мне не нужен. Да и как я могу забыть, что произошло. Тогда… после того дня объявилась тётка Лёши. Екатерина Леонидовна. Омерзительнейшая женщина. Вроде и ничего страшного в ней не было, но стоило только посмотреть, как хотелось избежать общества этой дамы. Уникальное свойство — необъяснимо раздражать одним лишь видом. А если ещё и заговорит, так всё. Такую личность не забудешь, даже если и сильно захочешь.

Вот и приехала Екатерина Леонидовна, заявила о своих правах, обозвав меня последней шлюхой, и просила быстрее убраться из её дома вместе с псом. И её не волновало, что Гром заболел. Я, как гордый человек, собрала чемоданы со всеми вещами (и своими, и Алексея), Грома на поводок и отправилась на квартиру. Соседи с ума сходили от собачьего воя. С каждым днём пёс становился все слабее и слабее. Ходила к ветеринарам, но никто не мог понять, в чём причина заболевания. А тем временем, Гром отказался от еды совсем. Месяц пожил и умер по утру. Как же мне было тяжело в этот момент. Гром не позволял полностью упасть духом. Стал другом, но вскоре вслед за хозяином сгинул, оставив меня одну».

Свист чайника вывел из воспоминаний. Выключив плиту, я налила в кружку кипятка, бросив в него чайный пакет. Бутерброды переложила на тарелку и пошла в свою комнату. Поставила всё на край тумбочки у кровати, и плюхнулась сидя на неё. Подложила под спину подушки.

По телевизору поп певицы полуголые извивались под однотипную мелодию, невнятно напевая слова, в которые не нужно было и вслушиваться. Я взяла в руки пульт и начала переключать каналы.

— Не то, не то, — шептала одними губами. — Во! Пусть идёт это.

Остановилась на канале с передачами о животных. Рассказывали про панд. Лучше это, чем заезжие по сто раз за день одни и те же фильмы. За просмотром передачи я не заметила, как слопала бутерброды, а чай и вовсе остыл. Выпила его залпом. Довольная развалилась на подушках. Под руку попалась тетрадь. Я встрепенулась. Это был один из дневников Алексея.

На кровати их лежало около двадцати штук, и каждую тетрадь я прочитала не на один раз. Некоторые даты могла цитировать наизусть, но всё равно снова брала тетради и вглядывалась в мелкий и корявый почерк Алексея.

И сейчас подскочила на кровати и начала перебирать дневники, открывая на любимых местах и зачитывать вслух. Детский красного цвета дневник. Алексею девять лет:

«28 декабря.

Я жду праздника. Весь год вёл себя хорошо. Мама и папа мной гордятся. Помог соседям вскопать грядки. Мама назвала настоящим мужчиной. В подарок у деда Мороза попросил новые кеды. Такие красивые. С синей полоской по бокам. Такие есть почти у всех старшеклассников».

Я улыбнулась, отложила тетрадь и взяла другую. На черном фоне со спортивной ярко-зеленой машиной. Тут Лёше уже было тринадцать лет:

«5 марта.

Мне нравится одна девочка. Правда, я не знаю, как её зовут. Мне удалось защитить её. Сегодня парни их моего класса хотели запереть её в мужском туалете. Хотели напугать. Не знаю зачем они так поступают. У этой девочки очень необычные глаза, то медовые, то изумрудные. А также я одолел соперников в турнире по боксу. Получил медаль и кубок. Мама похвалила и сказала, что я лучший мужчина на свете. Буду и дальше стараться добиваться успехов. Я не могу разочаровать маму».

«Разве, можно, не влюбиться в этого мальчика», — пронеслось в голове. Я отложила тетрадь и взяла дневник с жёлтым драконом. Он мне был близок больше всего. Алексею было пятнадцать и там, в одной записи, он раскрыл имя той, которая нравилась ему всегда:

«13 мая.

Настя стала моей девушкой. Зачем?! Я и сам не понимаю. Мне она и не нравится вовсе. Но Настя не давала мне прохода уже два года. И я решил сдаться. Так она вполне симпатичная. Многие парни в нашей школе на неё заглядываются. Так что пусть будет моей девушкой. На меня теперь даже одноклассники с уважением стали смотреть. Мне это нравится. В боксе делаю успехи. Тренер обещает большое будущее. А я не знаю: хочу ли всю жизнь заниматься боксом или нет?!. Моя любовь к нему остывает. Не бросаю, чтобы мама не думала, что её сын стал слабаком. Я мужчина! И должен им быть. Хотя на днях я увидел, что мама плачет. Я не стал спрашивать, что случилось. Потому что знал… её обидел папа. В последнее время они ведут себя друг с другом как чужие люди. Мне это не нравится. Но и изменить ничего не в силах. Наверное, папа нашёл себе новую любовь. Я его несколько раз видел на улице в обществе с рыжей девушкой.

Ещё в школе столкнулся с той самой девочкой. В этот раз её глаза были медового цвета. Мы столкнулись случайно в коридоре. Из её рук выпала тетрадка. Я поднял её, прочитал имя и вернул. Девочка быстро убежала. Симпатичная, но для меня слишком маленькая. Настя по возрасту мне подходит, но не по вкусу. А ту девочку зовут Лара. Интересно, увижу ли я её ещё когда-нибудь. Все-таки это мой последний учебный год. Дальше техникум. Главное, чтобы у родителей всё было хорошо. Не могу даже и представить, если отец уйдёт к той рыжей. Мама намного красивее неё. Уж я-то видел и могу сравнить».

Я внимательно всматривалась в буквы дневника, словно вот-вот и в нём появится что-то новое. Слёзы, душившие с самого утра, хлынули наружу. Откинула дневник от себя, повернулась на бок и свернулась калачиком. «Почему я отпустила тогда его?! Надо было задержать еще дома. Хотя бы минут на двадцать и тогда он не пострадал. Почему всё так в этой жизни?! За что?! За какие грехи?!» — метались в голове мысли, разрушая стены невозмутимой и сильной девушки. Да на работе несгибаемая, непоколебимая, а вот дома — ранимый котенок.

Телевизор пытался заглушить душераздирающие всхлипы и вой. Но я никак не могла успокоиться. Еле поднявшись с кровати, взяла фотографию с комода:

«— Вот за что?! Что мне делать?! — выкрикнула злобно и нежно продолжила, — такой красивый. Носик, губы. Тут ещё совсем молодой. Наверное, лет девятнадцать-двадцать. Вот почему ты за это время стал для меня еще идеальнее, чем был при жизни?!»