— Немножко другой тост, — сказал он. — За нас.

Мария Петровна согласно кивнула.

Стук в дверь не насторожил Марину, уже пятый раз за последние полчаса этот придурок, которого звали Борисом, стучал в ее комнату.

— Чего тебе надо? — крикнула Марина. — Домогаешься меня? Ну, смотри, когда выйду на свободу, во-первых, отцу обо всем расскажу, а во-вторых, заявление напишу в Генеральную прокуратуру! Тебя посадят, понял?! Или кастрируют, это уж как отец решит.

— Ты чё такое несешь? Я просто хочу сказать, что глупо запираться и сидеть в своей комнате. Уже вечер, иди на кухню, поешь чего-нибудь. Там в холодильнике всякого добра навалом, днем понатащили.

— Вот сам и жри это добро, тюремщик проклятый! — с пафосом сказала Марина. — И не смей говорить мне «ты», холоп несчастный! Прочь от моей двери!

Вчера, когда ее привезли на дачу, она заперлась в комнате, полночи плакала, думая об Игоре; о том, что так и не позвонила ему; о закрытом сериале, они так здорово играли с Игорем, действительно мог получиться хороший фильм; о симпатичном режиссере Селиванове, он так верил в нее, хотел снять в серьезном фильме. Заслужить похвалу у Селиванова многие мечтали, это она по «Щепке» знает, а уж сняться в главной роли в его серьезном фильме — так и номинироваться на американский «Оскар» можно! Он уважаемый режиссер, только очень самостоятельный и в серьезных делах на компромиссы не идет. Обидно было, что все так глупо получилось. Жалко было всю съемочную группу, к ней относились хорошо… И жалко, и досадно…

Однако, проснувшись поздно утром, она решительно отбросила все тоскливые мысли. К черту! Она актриса и будет играть.

Кого? Да за примерами далеко ходить не нужно было. Состояние то же, что и у Нины из фильма «Кавказская пленница» или плененной Черномором Людмилы из поэмы Пушкина. К ее комнате примыкал санузел с душевой комнатой, и значит, выходить из комнаты не было нужды. А есть не хотелось. Зато приятно было издеваться над незадачливым охранником, который пытался уговорить ее пообедать, потом поужинать. Так ему и надо, идиоту! Телефон отключил и унес, мобильника нет… Тюремщик самый настоящий! Ну и тут уж она не стесняла себя в выражениях, нашла занятие по душе, да и полезное для актрисы.

— Ты того… совсем крыша поехала, да? Я позвоню твоему папаше, пусть приезжает, сам разбирается! — заорал охранник.

— Чего — того? — вспомнила Марина Василия Алибабаевича из знаменитого фильма. — Ты, холоп несчастный, о грязной бабе своей думаешь, да? А она сейчас с другим трахается, с таким же тупым идиотом, как ты. Ей, дуре, без разницы с кем. Тем более оправдание будет. Я, когда выйду, обязательно позвоню ей и скажу, что ты торчал со мной на даче и склонял меня к сожительству, понял? После этого она разойдется на полную катушку, можешь не сомневаться!

— Да пошла ты, дура несчастная! — крикнул охранник. — Думаешь, если дочка солидного папика, так тебе все можно?

— Вот ты и попался, поганец! — злорадно засмеялась Марина. — Телефон унес, а диктофон у меня в тумбочке лежит. Щелк-щелк — и твой мерзкий голос на пленке. Я все твои речи записываю, гад! Так, значит, Иван Тимофеевич Стернин — папик, да? А его дочь, актриса, — дура несчастная? И кто это сказал? Отряд не заметит потери бойца, можешь не сомневаться!

Диктофона у нее тут не было, но приятно было издеваться над охранником, который не позволяет даже во двор выйти. Понятно, что ему приказали, но мог бы с пониманием отнестись, даже помочь… Ни черта подобного, он тупо исполняет приказ. Ну так и получай за это, придурок!

Громкие шаги по коридору сказали ей, что охранник Боря не выдержал и убежал вниз, в прихожую, где ему определили место на диване. Наверное, жалеет о том, что согласился ее охранять.

Еще бы! И Генпрокуратурой ему пригрозила, и даме, жена она или нет, позвонить обещала, и с диктофоном крепко прищучила.

Пусть теперь сидит и думает!

Но этого показалось Марине мало. Она быстро отперла дверь, распахнула ее и крикнула:

— Боря, ко мне! Я тебе главного не сказала! — Услышав шаги на лестнице, добавила: — К ноге, пес шелудивый!

Охранник появился на втором этаже в конце коридора.

— Стоять там! — крикнула Марина. — Значит, так. Я буду ужинать в три часа ночи. Чтобы сидел на кухне и подавал мне то, что прикажу, понял?! А не будешь в три часа сидеть на кухне, я уйду. Если думаешь, что запер все двери и можешь быть спокоен — ошибаешься! Тут есть тайные входы и выходы, я их прекрасно знаю. А ты, придурок, — нет!

Боря рванулся вперед по коридору, непонятно было, чего он хотел, но дверь захлопнулась перед его носом, резко щелкнул замок.

Марина села на диван, взяла пульт, включила телевизор. Долго переключала каналы, надеясь, что где-то идет фильм с участием Игоря. Зря надеялась… Выключила телевизор. Возбуждение, творческая приподнятость, игра, когда она говорила с охранником, разом прошли. А что осталось? Да те же сомнения, грустные мысли. Что там делает Игорь? Он так обнимался вчера днем с Сушиной, даже зная, что она видит это. А когда не видит, что он может с ней делать? Ох, лучше об этом не думать.

И потом, она не позвонила ему, ни о чем не сказала… А он ведь не раз говорил ей, что не хочет проблем с сильными мира сего, ему главное — делать свое дело. А вот они и проблемы появились… Она была так уверена в себе, в том, что отец не посмеет причинить ей зла, и… ошиблась. А Игорь знал об этом, не раз говорил, что необходимо как-то договориться с родителями, ничего от них не нужно, только пусть знают — он не враг им, он действительно любит ее. Слушая эти слова, она тотчас же вспоминала брезгливую гримасу отца, когда он говорил об Игоре, и упрямо не хотела идти с повинной. Пусть сами родители поймут, какие были дураки, тогда и говорить можно!

Она и сейчас так думала и жалела о том, что согласилась поехать на дачу ради безопасности Игоря. Нужно было вернуться к нему, и — пусть попробует отец сделать ему что-то плохое! Она все расскажет журналистам!

Теперь, задним умом, легко было думать об этом. А вчера она просто растерялась. И Петровну подвела… Без нее в доме такая скука будет, хоть не возвращайся! Да она и не возвратилась бы, если Игорь еще хотел видеть ее у себя…

Хочет ли? А вот это не известно… Но ведь Сушина сказала, что он специально устроил нападение! Врет она все, врет, но… ох, все так непонятно!

Что он сейчас делает?

Проводив до Ярцевской Марию Петровну, Муравьев вернулся домой, первым делом погасил газ под кастрюлей с кипящим бульоном, которому сегодня не суждено было стать щами. Потом взял трубку радиотелефона, набрал номер Котовича.

— Славик, привет. У тебя есть знакомый, который имеет дачу в Агаповке?

— Что тебе там нужно, старик? Это элитный поселок, где…

— Я знаю. Мне нужно срочно попасть туда. Поможешь?

— Зачем, Игорек? У тебя есть прекрасная дама…

— Поможешь или нет?

— Ну, не знаю… Надо подумать.

— Славик, кто-то обещал помочь, если возникнут проблемы. Маринку увезли на дачу, держат под домашним арестом в Агаповке. Сериал Стернин прикрыл.

— Старик! Так бы сразу и сказал! Расскажешь потом… Слушай, у тестя есть один знакомый, у которого дача в Агаповке. Там суровый пропускной режим…

— Но меня он может провезти, верно?

— Гостя, конечно… Я займусь этим вопросом. Ты дома?

— Дома. Славик, мне нужен ответ сейчас и немедленно. Иначе я сам буду решать эту проблему.

— Сейчас не могу, а немедленно — попробую. Сиди и не рыпайся, я перезвоню.

Муравьев сидел на кухне, поглядывая на трубку радиотелефона. Он твердо решил, что должен увидеться с Мариной и откладывать это нельзя даже на сутки. Вместе они смогут противостоять любым противникам, это даже хорошо, пусть папаша покажет себя во всей своей красе. Плевать на него, ему нужна только Маринка. А что охранник там какой-то — это не проблема, главное, попасть в этот хорошо охраняемый дачный поселок. А там разберется.