Читая память Адыгея, Рус поразился сильному светлому чувству. И он страдал и она. Давно бы мог ускорить смерть её мужа, а не делал этого. Из-за банальной веры, что так счастье не обретешь — Боги и Предки, возможно, и закроют глаза, но сам-то не забудешь. Такая странная совесть, направленная только на один образ. А крови на руках носил достаточно. Правда, все — воины, стражники или «волки». «Кодекса чести» он не знал, так само собой выходило… как раз из-за того пресловутого кодекса, который забился в глубины разума, о котором сам «степной волк» даже не подозревал. Этим он напомнил Русу полузабытого Вовчика. Но тому, на Земле, было несравнимо легче: он с детства впитал и осознавал, что женщин и детей надо беречь, а здесь, увы, такого воспитания не водилось.

— Предлагаю тебе разводить купцов в столице, — чуть не сказал «лохов» и поправился еще больше, — то есть покупать у одних и продавать другим.

— Перекупщиком что ли?

— Примерно. Только продавать несуществующие товары и полностью открыто. Никаких грабежей и разбоев. Следящие тебе кланяться станут.

— Как это? За поддельные амулеты не станут, а очень наоборот…

— Какие амулеты, о чем ты?! Плывет, допустим, галера с железом, ты её покупаешь, не видя, и продаешь дороже. А может, то железо еще в руде лежит. Потом объясню, — отмахнулся от удивленного Адыгея, — Да! Если посоветуешь еще какого-нибудь перекупщика в Эолгул позвать — я готов, — явный намек на мужа Эльвирии — горячо любимой «волком» женщины. — Теперь главное.

Снова на задворках сознания мелькнуло: «Откуда?..», — но Адыгей откинул бесполезную мысль и внимал Русу. Давно боялся, что род его занятий откроется благовоспитанной фракийке, архейке Эльвирии и тогда… лучше не загадывать.

— Я теперь член княжеской семьи и собрался воевать. Ты как относишься к войне?

— Я? — удивился Адыгей, — не знаю. Не верится, что она…

— На днях, — перебил его Рус, — сюда в Далор идет флот из центральных земель. Они считают нас варварами. Я и сам так думал. Идут нас завоевывать, а не пройти в пятно, я точно знаю… ты готов защищать Родину? — спросил без пафоса, но и не усмехаясь.

— Я — тиренец, но я и «волк». Сам знаешь, как у нас к этому относятся. Мутнее вода — больше рыбы.

— А ты выбери, кто ты больше, — Рус с видимым безразличием откинулся на спинку стула. В доме стояла хорошая мебель; богатая, резко контрастировавшая с внешним видом самого здания.

— Тиренец! — практически сразу ответил Адыгей, — Говори, что делать. Ты же не в армию меня звать собрался? — спросил, хитро прищурившись.

— Угадал! — усмехнулся Рус, — ты мне здесь нужен. Слушай, что надо… а пойдем, сходим. От твоего дома всего через… пять дворов в сторону холма.

— А-а-а! А я-то гадал, чего это Галынбек так срочно дом продал…

— Не продал. Но я рад, что об этом даже умный наблюдательный «волк» не ведает.

Адыгей сработал как надо, главное — вовремя. Условились встретиться с ним после победы, а пришлось раньше. С одним деликатным вопросом, зять Пиренгула не хотел обращаться к официальным властям, потому что не собирался открывать кому-то чужому свою способность работать «с душой». «Волк» тоже не свой, но он полностью зависел от Руса и язык держать умел. А сегодня ночью, бывший «ночной князь», из-за того, что смог успокоить пятерых Адыгеевских псов-охранников, вырос глазах Адыгея еще больше. А казалось, что после несуразно-маленьких «метателей», бросивших тяжеленые горшки с невероятной силой — выше некуда. Дух Слиянием с Животными «поработал» не зря.

— Понял, Адыгей? Повтори задачу.

— Сидеть целыми днями на маяке и как только увижу галеры кушингов (эти купцы бывали здесь и их характерные изящные корабли[24] с богатым парусным вооружением не узнать невозможно) сразу вызывать тебя через «звонок». Просто и скучно, — «волк» не сказал ни слова о восхитительной степи во «внутреннем мире» Руса, где они беседовали, сидя на единорогах. Какое там было пьянящее ощущение свободы, простора и одновременно с этим чувствовал щемящую тоску на сердце. Вернее, потом становилось ясно, что в это происходило одномоментно. И бывший «ночной князь» сидел совершенно беспомощным в это время. Можно было его легко прирезать и он знал об этом и… доверился.

— Ничего, поскучаешь, — отозвался Рус, — всего декаду, но я очень надеюсь на ближайшие дни.

— Скажи, Рус, а чем ты купил этрусков?

— Ничем, — сразу ответил он, — договорился. Я же этруск! Но мне пора, — вздохнул, вставая.

— Не в обиду тебе, но я догадываюсь чем — пятном, — сказал, тоже поднимаясь проводить гостя.

— Ты прав, умный «степной волк», — Адыгей, услышав эту шутку, покачал головой. Не понять: то ли одобрительно, то ли нет. Какой он «степной волк» после службы князю? Пусть и в лице бывшего «ночного», но фактически-то — Пиренгулу. Конечно, «ночная» братия того не ведает, но сейчас они вдвоем и «ночной князь» знает все неписаные правила «волков». — Пятно большое, его не жалко. Да! Ты так и не удовлетворил мое любопытство — почему открываешь, не спрашивая?

— Хм, — усмехнулся Адыгей и просветил вопрос, от которого поначалу ловко уклонился, — собаки молчали. Это мог быть Пронзающий или шаман. Пришли по делу, а не убивать, иначе не колотились бы. И это была не стража — она действует по-другому. О тебе и мысли не возникло!

— Тогда и я расскажу то, что тебя мучает, чтобы ты глупостей не наделал. Никто тебя не предавал. Я видел вас с Эльвирией, когда собирал те «метатели». Вы встречались на холме за зарослями. Я тоже люблю уединенные места, не удивляйся. Потом проследил за ней. Вот и все. Узнать, кто живет в богатом доме в купеческом районе — не проблема. — Рус соврал. Это было не трудно, зная воспоминания парня за последние десять лет. И правильно сделал — у влюбленного отлегло от сердца.

«Ты все меньше походишь на «ночного князя», Каган, — облегченно подумал Адыгей, — Озгул ни за что бы не открылся, так и держал бы меня за кадык… да кто ты такой на самом деле?..».

Борису очень хотел попасть в месхитинский экспедиционный корпус.

— Государь! — объяснял он царю, — мой помощник Стефаний набрался опыта и вполне может меня заменить. Он моложе меня и мечтает о моей должности.

— А меня, уважаемый Борис, вполне устраиваешь ты на своем месте! — остудил его Ипполит Второй по прозвищу Скромный. Он не мелькал своими изваяниями и запрещал петь о себе хвалебные оды, что не делало его менее властным. О притязаниях Стефания царь прекрасно знал и сполна кормил того обещаниями, с удовольствием выслушивая доносы на Бориса. — Твой помощник подождет.

— Уважаемый Ипполит, — Следящий сказал это на полном серьезе, так, как и любил царь, обожающий псевдо простоту. Только далеко не все на неё решались. — Я изучил все ошибки эндогорцев и знаю, как приструнить варваров после победы. Они не успокоятся. Нам же нужно стабильное снабжение наших войск в пятне, богатейшем из всех. Я писал тебе размышления на эту тему и по-прежнему убежден: армия без меня не справится!

— Ты в одиночку разгонишь всех непокорных? — съязвил царь и Борис понял, что доклад он не читал.

— Нет, государь! После взятия Эолгула необходимо немедленно собрать всех влиятельных шаманов и убедить их, что их Предки на нашей стороне. Для этого я смогу свозить их на Плато Шаманов. Это священное для них место и я знаю, как выйти оттуда живым, — Главный Следящий откровенно лгал, но он всё поставил кон, чтобы своими глазами увидеть… разгром коалиционной армии Русом. В этом нисколько не сомневался.

— Так расскажи нашим магам!

— Великие Шаманы, Души которых прикованы к тому Плато, не терпят склонных к Силе. Спроси у Хранящих, государь! Я — спасусь. У меня есть хитрый варварский амулет и он привязан к моему астральному телу, а ты знаешь, что «перевязать» теперь невозможно.

— То есть ты хочешь сказать, что все сильные шаманы сгинут там… — Ипполит, как и надеялся Борис, считал Тир обычной варварской страной, где «просвещение» исключительно напускное. Дальновидные эндогорцы активно поддерживали это мнение, распускали соответствующие «абсолютно достоверные» слухи подкрепленные документами. А в «шаманских» странах именно Избранные Предками являлись основой сопротивления и если их уничтожали свои же «божества», то народ покорялся захватчикам.