Его руки прошлись вниз по ее телу, прикосновения ощущались почти болезненными; затем вокруг ее лодыжек сомкнулись мертвой хваткой манжеты. Загремели цепи, когда с их помощью он шире раздвинул ее ноги. Воздух обдувал ее влажное лоно и внутреннюю сторону бедер - прохлада против жара.

- Теперь ты полностью раскрыта для меня, и я буду делать все, что захочу. Все, что можешь сделать ты – принять это, малышка-саба.

Слова прозвучали как угроза, но, озвученные его мягким протяжным голосом, они заставили ее дрожать в ожидании. "Дотронься до меня, пожалуйста".

Он, должно быть, встал на колени позади нее, его руки сминали заднюю сторону ее бедер, продвигаясь к ней между ногами. Он провел рукой по ее складочкам. Габи могла чувствовать, насколько влажной она стала, несмотря на свой страх, хотя, может, именно благодаря ему. Порка. Он отшлепает ее…

- Оставайся со мной, сладкая, - прошептал он.

Его палец скользнул прямо к вершинке быстро набухающего клитора, и все мысли сабы исчезли, когда ощущения обожгли ее нервные окончания. Она простонала и прижалась к нему бедрами.

- Вот так.

Его палец выводил круги, заставляя плавиться ее внутренности. Играя с клитором, мужчина поцеловал правую ягодицу стажерки, а затем укусил эту мягкую плоть достаточно сильно, чтобы послать выстрел боли прямо в ее позвоночник, заставляя ее тело покрыться мурашками и возбудиться еще больше.

Габи никогда не чувствовала ничего подобного. Маркус играл с ней, как ее коты играли со своей добычей. Ее бедра извивались, она не знала, как заставить его усилить давление на клитор. Звякнули цепи, она вспомнила о других Домах и замерла. Румянец ярко окрасил ее щеки.

Наставник рассмеялся низким глубоким смехом.

- Да, они наблюдают, Габи. Они видят, как ты сдаешься мне и как ты собираешься дать мне все, что я пожелаю, сегодня.

Удовольствие в его голосе омыло ее, как океанская волна. Игнорируя ее пульсирующее лоно, Дом поднялся и прижался своей твердой грудной клеткой к ее спине. Когда он обхватил ее грудь, жар пробежался по ней, вверх и вниз, блуждая в лабиринтах ее тела. Маркус дразнил соски сабы, аккуратно перекатывая их между пальцами, усиливая давление, постепенно перерастающее в боль.

Пойманная в его ловушку, она попыталась оттолкнуться, чтобы избежать боли, но снова прижалась к нему, нуждаясь в удовольствии. Он посасывал мочку ее уха, его дыхание шевелило ее волосы. Окруженная им без возможности сбежать, Габи захныкала.

- Какая послушная девочка, - пробормотал Маркус и отошел от нее.

Секундой позже саба почувствовала мягкие прикосновения вверху и внизу спины, но это были не руки. Флоггер, он дразнил ее флоггером.

Дом слегка ударил ее. И снова. Вскоре легкие чувственные удары прошлись по ее бедрам, ягодицам, спине; ритм не сбивался, сила ударов постепенно увеличивалась. Ее попка и бедра уже начали гореть, и со временем удары стали причинять боль, которая не успевала стихать перед каждым следующим взмахом. Прежде чем это стало невыносимым, Маркус замедлился и почти остановился.

Понимая, что уже использует цепи, как поддержку, чтобы не упасть, чувствуя, как кружится голова, саба выпрямилась, полагая, что Дом закончил.

Вместо этого она почувствовала его дыхание между своими бедрами.

Габи сделала резкий вдох. Когда наставник скользнул руками между ее ногами, ее колени дрогнули. Он сжал руками ее бедра, раскрывая половые губы большими пальцами, бесстыдно обнажая клитор.

Саба вздрогнула от ощущения того, что он трогает ее так, будто имеет на это полное право.

Маркус безжалостно раскрыл ее еще больше.

- Ты очень красивая, дорогая, набухшая и розовая.

Его язык, горячий и влажный, скользнул прямо по клитору, и позвоночник Габи пронзила молния с практически слышным шипением. Безжалостные пальцы Маркуса удерживали ее, в то время как его губы сомкнулись вокруг клитора. Он провел языком над набухшим бутончиком, задевая его то с одной стороны, то с другой, его верхняя губа прижималась к одной из складочек.

Тело сабы напряглось, ноги дрожали. Он неумолимо продолжал, все внутри нее сжалось, напряглось, дыхание сбилось. Одно соблазняющее движение за другим. Давление росло до тех пор, пока ничто уже не могло его сдержать. Ее тело взорвалось, увлекая в водоворот удовольствия. Бедра Габи начали содрогаться, но Маркус удерживал ее, оставляя неподвижной, контролируя девушку даже во время оргазма.

Еще до того, как она перестала дрожать, порка вновь возобновилась. Нежные ласки и легкие удары множественных хвостов флоггера. Ритм не изменялся, в то время как удары становились все сильнее и сильнее, обжигая ее кожу, но каким-то образом этот огонь увеличивал пульсацию между ногами.

Удары начали причинять боль.

Маркус снова замедлился, остановился. А затем опустился перед ней на колени и провел руками вверх по ее ногам.

Опять? О, Боже.

Она покачнулась, когда он погладил ее крепкими руками, притягивая ее лоно к своему рту. Он не дразнил ее, нет. Его губы требовали ее реакции.

Когда язык Маркуса дотронулся до нее, клитор напрягся, набух, и все внутри нее заныло от его прикосновения. Габи простонала, теряя связь с реальностью, когда ощущения от ее будто обожженной кожи смешались со всполохами огня, вспыхивающими от его горячего языка. Давление внутри все нарастало, и тут он сомкнул губы вокруг нее и всосал ее плоть, одновременно с этим порхая языком вокруг клитора.

- Ооо, Боже.

С ее губ сорвался вопль, когда все внутри нее взорвалось в искрах удовольствия.

- Вот это моя девочка, - прошептал он. - Давай, отпусти себя.

Он снова ее выпорол, еще сильнее. И снова заставил ее кончить. Боль в теле все росла, как и удовольствие, до тех пор, пока каждый удар флоггера не начал возбуждать ее все больше, а клитор - набухать все сильнее. Дыхание Маркуса на лобке вызывало чувство жжения на клиторе, превращая его в наслаждение. Дом губами до боли сжал плоть сабы.

Габи уже не могла сказать, когда снова начались удары. Каким-то образом земля исчезла из-под ног. Она уже не слышала звуки взмахов флоггера, только шум собственного дыхания и глухой стук своего сердца. Она не чувствовала ни рук ни ног; не ощущала ничего вокруг себя, кроме облаков. Белые клубочки, которые вздымались и утыкались ей в спину мягкими толчками.

- Габи, – с ее глаз сняли повязку, в ее разум ворвался настойчивый голос, - Габи.

Требовательный, глубокий тон тянул за какие-то ниточки внутри, как будто мог вытянуть из нее ее сердце.

- Угу.

Язык еле ворочался, но она снова попыталась ответить. Облака вокруг расступились, пока между ними не показалось небо. Такое голубое. Ясное синее небо. Насыщенное… Ох, эти глаза.

- Скажи мне, почему ты такая непокорная?

Ей понадобилась минута, чтобы разобраться. Непо... что? Непокорная.

- Почему, Габи?

Ее губы онемели. Его глаза были такими голубыми.

- Так нужно. Им нужна шумная саба. Они так сказали.

- Сказали что, сладкая?

- Привлечь к себе внимание. Быть замеченной.

Маркус хмуро уставился на свою маленькую сабу. Стеклянный взгляд, замедленное дыхание. Боль и удовольствие сотрясали ее до тех пор, пока ее не смыла волна эндорфинов и жажды быть покорной. Она провалилась в сабспейс и была прекраснейшей женщиной, которую он когда-либо видел.

Он сам был в топспейсе, его чувства обострены, каждый ее вздох и движение затягивали его все сильнее, объединяя их в одно. Но ее "они так сказали"? Она слышала голоса?

- Кто сказал, Габи? Кто сказал тебе быть заметной?

Ее брови сошлись вместе, и она моргнула.

- Коурос. Агент Коурос,- "какого черта? В его доме она увиливала от ответа по поводу работы…

- Где ты работаешь, Габи?

- В ФБР.

Понадобилась всего секунда, прежде чем реальность выстрелила в него, будто пуля в грудь, и он вздрогнул от удара. Позади него скрипнули стулья, остальные Домы встали, вероятно, находясь в таком же потрясении, как и он сам. "Она играла со мной?"