«Проклятье... Проклятье, проклятье! – повторял про себя Костя. – Я не писал месяц. Целый месяц. Это невозможно... Я должен был... как только слегка поправился, спа´ла температура, сесть за работу. Так не бывает! В голове ни единой мысли! Я не помню ничего из того, что написал прежде... Около двухсот пятидесяти листов... В голове какие-то обрывки пополам с кошмарами, которые видел в бреду, пока валялся...»
– ...при смерти, – отчетливо сказал гулкий голос где-то рядом, и он даже пугливо огляделся... Но в комнате, кроме него, никого не было.
«Ну и что? Да, при смерти! Да, меня мама выходила. Но я не умер! А между прочим, мне кто-то постоянно мешает писать. Был большой перерыв после смерти дяди Гриши, теперь вот опять... Этот кто-то – упорно испытывает меня на прочность. И никаких гарантий того, что это было в последний раз.
И еще. Впредь необходимо быть очень осторожным. Кажется, Оксана знает о книге... И, если не удастся выйти на работу и вплотную заниматься только писательским трудом, завершить этот роман и начать следующий, – подумал он совершенно спокойно... и снова огляделся – как бы кто не послушал его мысли, – пожалуй, будет большой бэнц».
Но как бы узнать... Как бы узнать, насколько талантливо (или, наоборот, бездарно) то, что я делаю? Я написал достаточно, чтобы профессионал смог поставить «диагноз». Нужно искать.
А пока – за дело».
...За тот без малого месяц, что Костя проболел, одна фирма из «лидирующей тройки», «претендующей на его руку», сама сошла с дистанции: там нашли человека, и вакансия закрылась. В двух других местах – банке и управляющей компании недавно образованной корпорации – его по-прежнему преданно ждали, хотели именно его, поскольку за прошедший месяц те и другие просмотрели более десятка претендентов и сделали для себя вывод, что Егоров – лучший.
– Я прошу тебя, Костя, – сказала Оксана однажды вечером, – я очень тебя прошу, Костик, миленький... Ну выйди хоть куда-нибудь! Ты семь месяцев без работы! Ну, пожалуйста! Пусть это сперва будут небольшие деньги и невеликая должность! Я очень устала одна, Костя.
Он серьезно посмотрел на нее:
– Неделя, Ксюша. Дай мне неделю... От силы – две. Ты права: я застоялся. А ведь я специалист ого-го! Таких мало!
– Видишь, ты сам все понимаешь...
– Анна Павловна, – представилась Бледная Спирохета, как окрестил ее Костя с первых минут. Она поправила изящным, с ее точки зрения, жестом огромные уродливые очки с толстыми стеклами, села и придвинулась к столу. – Егоров Константин Геннадьевич? – спросила она, дохнув на него чем-то кислым, и тут же уткнула шилообразный нос в его анкету. – Что ж вы, Константин Геннадьевич, так долго ехали к нам? Мы чуть было не взяли человека на это место... Только благодаря начальнику управления держим его для вас.
– Я болел, – сказал Костя.
– Сейчас поправились?
– Думаю, да.
– А выглядите неважнецки... – На себя бы посмотрела, Спирохета, беззлобно подумал Костя и постарался сосредоточиться.
Спирохета, между тем, излагала. Начальник отдела в хозяйственном управлении. Уборка здания и прилегающей территории. Над ним – два начальника, управления и департамента. Зарплата вот такая, первые три испытательных месяца только шестьдесят процентов от нее. Понимаем, способны на большее. Решать вам. Но подумайте, куда вы попали! В нашем банке даже уборщицы – с высшим образованием. Выбор делаете сами, никто за руку не тащит. Люди годами стоят в очереди в кадровых агентствах, чтобы только выйти к нам, практически на любую должность. В отделе кадров – кипы резюме, не успеваем обрабатывать. А деньги – что ж... Квартальные премии («Огромные, скажу вам по секрету, огромные!»), тринадцатая, три оклада к отпуску... А какие тут работают люди! Хотите подумать? Пожалуйста. Сколько вам нужно времени? Три дня. Не вопрос. Да, еще нюанс... У нас долго оформляют. Банк большой, прием сотрудников идет непрерывно, безопасники проверяют тщательно, но делают это медленно. К сожалению... От трех до шести месяцев. В случае вашего согласия до Нового года должны успеть. В крайнем случае начало февраля. Январь – практически нерабочий месяц, сами знаете... Думайте, Константин Геннадьевич. Думайте хорошенько!
Он вышел из банка оглушенный. Слишком много «но», того, что принять не хотелось. Специфика работы, зарплата («Поработаю три месяца, заплатят копейки и скажут: извините, господин Егоров, не подошли-с!»), долгий период проверки и оформления («Понадеюсь, а где гарантия, что не позвонят Кувшинович и после консультации с ней не дадут отбой?»)...
До метро дошел в тяжких думах. Оставалась еще одна контора, последняя на ближайшее время. Нужно поехать туда, познакомиться, поговорить. С достигнутым только что результатом возвращаться домой не хотелось.
...В конце прошлого года три крупнейшие российские кондитерские фабрики – концерн «Одоевский», фабрики «Сладость» и «Шоколадный берег» – объединились в группу компаний «Русский кондитер». Была образована управляющая компания; началась рекламная кампания на радиостанциях и телеканалах; по всей Москве висели растяжки и огромные плакаты: «НАШ ШОКОЛАД СТАЛ ВТРОЕ ЛУЧШЕ», «НЕ ‘‘СНИКЕРС’’, А ‘‘БЕЛОЧКА’’ И ‘‘ТРЮФЕЛЬ’’ – ПРИХОДИ В ‘‘РУССКИЙ КОНДИТЕР’’!». Косте позвонили из управляющей компании и очень просили прибыть на собеседование: «Нам необходимы именно вы, Константин Геннадьевич!» Сегодня он наконец доехал до них.
Поднявшись на седьмой этаж фабрики «Сладость», Костя оценил интерьеры и обстановку. Именно здесь, а также на восьмом и девятом этажах располагалась управляющая компания. «Да, неплохо ребята развернулись...» Проносились менеджеры с мобильными телефонами; слышалась английская, французская и даже, кажется, японская речь. Ощущение, что переговоры ведутся и контракты заключаются непрерывно. Жизнь кипит!
Его проводили в уютную переговорную с плазменной панелью телевизора, посадили на кожаный диван, сунули в руки красочный номер корпоративной газеты и пообещали вот-вот зайти.
Негромко урчало MTV; Костя проглядывал газету. Номер был посвящен дню рождения концерна «Одоевский»: история, достижения, известные и знаменитые клиенты; смешные случаи; поздравления от руководства управляющей компании и зарубежных партнеров... Письма в редакцию газеты от рядовых сотрудников и начальников отделов. Почти в каждом письме проскальзывало: очень хочется, чтобы отношения внутри группы компаний складывались более теплые, человечные; чтобы больше понимания и внимания к нашим проблемам было со стороны руководства управляющей компании...
«Притираются, – добродушно подумал Костя, умиротворенный обстановкой. – Не все идеально в Датском королевстве. Ничего, просто нужно время... Вон какие гиганты объединились, каждый сам по себе – имя и величина».
Забежала девушка-кадровичка.
– Не скучаете, Константин Геннадьевич? Может, кофе? Перекусить?
– Спасибо, нет, – с улыбкой сказал он.
– Пожалуйста, не сердитесь. Еще десять минут. У Полины Адамовны важное совещание.
– Все в порядке, – сказал Костя.
Полина Адамовна вид имела строгий, почти неприступный. Она сразу выключила телевизор и принялась расспрашивать Костю о его работах, особенно о последней. Костя старался быть деликатным – кажется, ему это удалось. Проскочим... если только этой въедливой дамочке не придет в голову пообщаться с Кувшинович.
– У нас серьезное и интересное предложение для вас, Константин Геннадьевич, – сказала она наконец. – Почему-то не сомневаюсь, что оно вас заинтересует. Что вы о нас слышали?
– Почти ничего, – честно ответил он.
Она кивнула.
– Реклама идет, но она не агрессивна и дозирована. До времени нужно именно это. У нас очень сильные маркетинговая и рекламная службы. Мы будем греметь... Чуть позже, совсем немного. Вам известно, что в группу компаний входит концерн «Одоевский»?
– Да, – сказал Костя.
– Мощь и сила! Сила и мощь... Столько лет – и все еще молод, способен многим составить конкуренцию, заткнуть за пояс... Там все здорово. Сейчас идет процесс обновления оборудования и апробации новых рецептур приготовления шоколада. Через полгода мы сомнем всех конкурентов. Кстати, на сегодняшний день семь предприятий по России подали заявки на вливание в «Русский кондитер».
