– Семью выстрелами – троих? Вечером? Из карманной пукалки?

– Оружие неплохое, если стрелять с близкого расстояния, – не согласился чиновник. – Правда, одного из разбойников переехала коляска, отчего тот и скончался, но перед этим его ранили. Но вы абсолютно правы, ваше высокородие, стрелок умелый. Из семи пуль четыре нашли цели.

– Ловок! – заключил полицмейстер. – И кто ж этот молодец?

– Установить не удалось. Околоточный опросил жителей близлежащих домов, но они ничего не видели. Спали. Околоточный догадался выйти на Екатеринскую. Там одна из обывательниц сообщила, что видела коляску, которой правил офицер. При этом стоял в ней и нахлестывал лошадь вожжами. Внешность толком не рассмотрела – далеко было.

– Офицер… – хмыкнул полицмейстер.

– Следы и расположение гильз на месте преступления позволяют предположить, что неизвестный офицер стал свидетелем разбоя. Рваный и его сообщники обычно останавливали коляску с пассажирами, при этом оглушали или убивали кучера. После чего грабили жертв. Офицер увидел и вмешался.

– Не трус.

– Истинно так, ваше высокородие. На телах убитых разбойников нашли ножи, кистень и два револьвера. Солдатский «наган» и Лефорше. В последнем был использованный патрон. Стрелял тот, кого переехали.

– Однозначно фронтовик! – заключил полицмейстер. – Стреляют не раздумывая – привыкли в окопах. Штабной бы не смог.

– Будем искать?

– Зачем? Чтобы наградить?

– Но три тела…

– Убийц и грабителей. Если вздумаем задержать, нас съедят. Армия возмутится. Она кровь льет, защищая нас от супостата, а мы разбойников развели. Репортеры накинутся… Закрывай дело! Хотя погоди, – он задумался. – Околоточный, который про офицера прознал, как служит?

– Весьма ревностно. В околотке у него порядок, начальство довольно.

– Вот он, значит, и наткнулся вечером на подозрительных личностей. Попытался задержать, а те стали стрелять. Ответным огнем околоточный уничтожил разбойников.

– Ему ж за это медаль нужно давать, – скривился Семен. – И в чине повысить. Не жирно ль одному?

– Значит, не один был. С кем – сам подумай, – улыбнулся полицмейстер. – Скажешь мне потом.

– А если офицер объявится?

– Хотел бы, объявился. Ему это, видимо, не нужно. Те, которые ехали коляске, не обращались?

– Нет, ваше высокородие!

– Значит, не желают. Неизвестно, что они делали вечером на Еврейской улице. Решено. Но ты погоди пару деньков. Понял?

– Да, ваше высокородие!

– Учишь вас, молодежь! – буркнул полицмейстер. – Папочку оставь. Остальное сам посмотрю.

Чиновник поклонился, положил папку на стол и вышел из кабинета. За дверью позволил себе улыбнуться. Голова у них полицмейстер, вон как повернул! О людях радеет. Ну, и те к нему с почтением. «Кто ж все-таки этот офицер?» – мелькнула в голове мысль, но чиновник ее старательно отогнал. Какая разница?

Награждали нас во дворце губернатора. Мы с Карловичем прибыли заранее – и не только мы. Будущие орденоносцы, офицеры числом около двух десятков, собрались за час до награждения – так нам приказали. Церемониалом распоряжался незнакомый подполковник. Он завел нас в зал, где выстроил в шеренгу по званиям – от полковника до прапорщика. Генералов не было: их наградами обошли. Императрица сочла, что они прозевали наступление врага – так говорили офицеры. Отметили только участников боев. У одного офицера была забинтована голова, у двоих – руки покоились на косынках через плечо. Просто так в Российской империи не награждают, и орденов здесь немного. Нет Святых Станислава и Анны, которые были в моем мире. Первый Россия заимствовала у поляков, второй – у немцев. Были включены в список российских наград по причине присоединения земель и династического брака. Здесь этого не случилось. У того же Карловича орденов всего два. Георгий за беспорочную службу[2], и Александр Невский, полученный на Кавказе, где молодой врач Рихтер спасал раненых в ходе очередной заварушки. Было это еще прошлом веке.

Нас распорядитель поставил на левом фланге. Карлович насупился – неуважение. Надворный советник по чину равен подполковнику, зауряд-врач – капитану. Спорить, однако, не стал, но обиду, похоже, затаил. Здесь неуважение к чину – оскорбление.

Строй будущих орденоносцев застыл в ожидании. Начальство не спешило. Делать было нечего, и я стал вспоминать. Шухера мне удалось избежать. Незамеченным выбрался на центральную улицу, где поймал извозчика. Он доставил меня к дому Леопольда. К ужину я опоздал, за что получил внушение.

– Что вы себе позволяете? – напустился на меня Карлович. – Заставляете ждать двух пожилых людей, к тому же старших по чину. Мы уж тревожились – не случилось ли чего?

– Успокойся, Николай! – вмешался Леопольд. – Что могло случиться? В городе полно войск и полиции. Посмотри на его мундир! Хорош! Наверняка слонялся по улицам, показывая себя. Не удивлюсь, если с барышней познакомился. Так? – подмигнул он мне.

– Познакомился, – не стал врать я.

– Кто она? – заинтересовался Карлович.

– Не знаю. Проводил до дому, а там понял, что она не для меня.

– Это с чего?

– Особняк в центре города, целое поместье. Море слуг. Такая барышня не для зауряд-врача.

– Это еще как сказать! – обиделся за меня Карлович. – Вы, Валериан Витольдович, будущая звезда хирургии. И не спорьте! Вас Бурденко к себе звал, а это дорогого стоит. Я Леопольду рассказал, и он со мной согласился. Не стоит принижаться перед какими-то нуворишами. Еще неизвестно, откуда у них богатство.

– Постойте! – заинтересовался Леопольд. – Как вы познакомились с такой барышней? Они по улицам не ходят.

– Так она и не шла. Ехала в коляске.

– А вы?

– Попросил подвезти.

Леопольд захохотал.

– Орел! – сказал, крутя головой. – Эх, молодость! Помнишь, как мы с тобой? – толкнул он в бок Карловича. – Расскажи!

– Будет тебе! – смутился надворный советник. – Незачем учить молодежь дурному.

– Он и сам не промах. Надо же! – он покрутил головой. – Напроситься подвезти… Ладно, молодой человек! Мойте руки – и за стол!

Я пошел мыть руки. И только там заметил кровь по ободкам ногтей. Повезло, что старички на руки не смотрели! Зато перчатки не пострадали. Они составная часть парадного мундира, но, уходя от Лазаря, я сунул их в карман. Не привык ходить в перчатках посреди лета. С них кровь бы не оттер…

– Господа офицеры!

Строй замер. В зал вошли два генерала, их сопровождала многочисленная свита. Знакомые лица: Деникин и Брусилов. Последнего поддерживал под локоть адъютант. Награждать должен был Алексеев, но нам сообщили, что главнокомандующий занедужил. А вот Брусилов пришел. Видно, что слаб, но, видимо, не утерпел. Характер у командующего фронтом, как я успел убедиться, горячий.

Вошедшие следом солдаты внесли стол и покрыли его скатертью. Офицеры из свиты разложили на нем грамоты и коробочки с орденами. Прежде, как мне рассказали, их не давали. Награжденному вручали грамоту с подписью монарха, сам орден кавалеры заказывали ювелирам. Но потом кто-то сообразил, что со знаками торжественней. Империя не разорится – знаки изготавливают из серебра. Есть золотые, но эти ордена высших степеней и поэтому редки. В этом отношении Российская империя скупее СССР. Там и орденов было больше, и золота для них не жалели.

Церемония началась речью Деникина. Брусилов сидел в принесенном для него кресле и только кивал. Я не вслушивался в слова генерала. «Грудью встали на защиту Отечества… Кровью своей оросили поля битвы…» Пафос. Какая торжественная церемония обходится без него? Наконец, Деникин умолк и приступил к награждению. Вызываемые к столу офицеры получали грамоты и коробочки с орденами, поворачивались к строю и рявкали:

– Служу престолу и Отечеству!

В отношении некоторых награжденных Деникин произносил несколько слов, сообщая об их подвиге. «Поднял роту в атаку на приблизившихся германцев, штыковым ударом отбросил противника, не дав тому захватить траншею…» Сколько, интересно, солдатиков полегло при этом ударе? Им награда не светит. Полетит домой сообщение о гибели сына или мужа-кормильца – и забыли. Не умеют здесь воевать по-современному. Наступающего врага нужно бить из пулеметов, а не штыками. Бросать гранаты… Они, вроде, есть – сам бросал, но солдаты, за редким исключением, применять их не умеют – боятся. Со штыком привычнее. Оттого и потери велики. Но когда в России жалели солдат? Хотя к Второй чеченской даже у нас научились. Там потери были невелики, как и в войне с Грузией. Официально их войнами не признали, заменив формулировкой «боевые действия». Каких действий, против кого? Хорошо, хоть льгот немного отвалили. Благодаря им, я и получил свою квартирку, не то б скитался по съемным…