– Каких танков? – удивилась Мария.

– Броневиков на гусеницах, – указал рукой Брусилов. – Человек, который их посоветовал, называл так. Танк по-английски – цистерна. Броневик ее чем-то напоминает. И для секретности хорошо, – Брусилов улыбнулся. – Машины новые, и пока не доведены до ума. Гусеницы то слетают, то рвутся. Ходовая часть выходит из строя. Инженеры обещают исправить недостатки не раньше зимы. Да и сами танки выделать нужно.

– Они смогут ехать по снегу? – спросила Мария.

– Смогут! – подтвердил Брусилов. – Это не на колесах. Хотя большие сугробы не преодолеют. Даст бог, их не будет.

Марию это не обрадовало. По ее просьбе, штурмовые группы вернули на исходные позиции, где она побеседовала с солдатами и офицерами. Выглядели они бодро, с восторгом ели глазами начальство.

– Побьем супостата? – спросила Мария у правофлангового бойца.

– Не сумлевайтесь, ваше императорское величество! – доложил тот. – Тут добро учат. С этими танками наступать одно удовольствие. Ховайся за ним и беги. В траншеях с револьвертом сподручнее, чем с винтарем. Хлоп, хлоп – и германца нет.

– Изрядно стреляешь?

– С десяти шагов промаха не даю, – похвалился правофланговый.

– У вас все такие? – повернулась Мария к командиру батальона.

– Так точно! – доложил подполковник. – Тем, кто с револьвером не дружит, даем ружье. Из него промахнуться трудно. От мишеней в траншеях только щепки летят.

– Молодцы! – похвалила императрица. – Благодарю за службу!

– Рады стараться, ваше императорское величество! – рявкнул строй.

Штурм позиций условного врага произвел впечатления на всех, но вопрос о сроках остался подвешенным. Точную дату не смог назвать даже Алексеев. Это раздражало Марию. Затянувшаяся позиционная война шла на пользу противнику. Он стоял на российской территории, и мог диктовать условия мира. Отсутствие добрых вестей с фронта дурно влияло на общественное мнение. В высших кругах начинали роптать. Почему, дескать, позволяем германцам топтать нашу землю? Отчего не погоним обратно? Трон не колебался, но сидеть на нем было не комфортно.

Но главной причиной дурного настроения императрицы была болезнь дочери. Погружаясь в заботы, Мария забывала о ней, но стоило отрешиться от дел, как мрачные мысли накатывали. От них было не спрятаться. Из-за этого Мария по приезду в Минск не встречалась с Ольгой. У той имелась своя программа, и, как докладывали императрице, она выполнялась. Ольга посещала госпитали и лазареты, встречалась с представителями земств и медиками. Вот пусть и занимается!

Выпив чаю с булками, императрица велела принести свежие газеты. Их доставляли из Москвы утренним поездом. Привычка начинать рабочий день с газет у Марии сформировалась давно.

Секретарь принес ей внушительную стопку и с поклоном водрузил ее на стол. Мария поблагодарила и взяла верхнюю газету. Они в стопке лежали в определенном порядке. Сверху – оппозиционные, далее – благонамеренные, ниже – государственные. Последние императрица редко смотрела – и так известно, что напишут. А вот знать мнение недоброжелателей необходимо.

Верхней газетой оказался рупор либералов «Московский листок». Нелюбимое издание нелюбимой кучки интеллигентов, смотрящих в рот Западу и требующих от правительства подражать ему. Газета, и Мария знала это, выходила благодаря поддержке англичан. Большой популярностью она не пользовалась, и у самих либералов денег не хватало. Они умели только болтать.

На первой странице в глаза бросился заголовок, набранный крупными буквами: «Кто повинен в смерти русских воинов?» Мария нахмурилась и стала читать.

«Кто повинен в смерти русских воинов?

От собственного корреспондента «Московского листка» Жоржа Светозарова из Минска по телеграфу.

Наша газета не раз писала о неспособности российских властей управлять государством. И вот еще один пример. Как известно, война не обходится без потерь. Одни воины гибнут, другие получают ранения. Последних гораздо больше. Долг государства оказать им всемерную помощь: облегчить страдания и исцелить раны. Как же работает санитарная служба Российской империи? Скверно, господа! И это утверждение не нашего корреспондента, а военного врача, который этой помощью как раз и занимается.

Позвольте представить его. Зауряд-врач Валериан Витольдович Довнар-Подляский. Несмотря на молодость, это известный в медицинских кругах человек. Учился лекарскому делу в Германии в Мюнхенском университете. С началом войны как истинный патриот перебрался в Россию, где вступил в армию вольноопределяющимся. После тяжелой болезни, полученной в окопах, вернулся к врачебной практике. Служил в лазарете, ныне трудится в военном госпитале в Минске. Известен как блестящий хирург, спасший жизни сотням русских солдат и офицеров. Поучиться у Довнар-Подляского не считают зазорным опытные коллеги, старше его годами и должностью. Наши врачи, в отличие от властей, не чураются передовых веяний Запада. О заслугах нашего героя перед Отечеством свидетельствуют ордена Святого Георгия и Святого Владимира 4-й степени, которых он удостоен за подвиги на фронте и спасение жизней русских воинов. Но Довнар-Подляский пришел к нашему корреспонденту не с тем, чтобы похвалиться заслугами. Человек он скромный. Как истинного патриота его тревожит положение дел с оказанием вспомоществования раненым. Вот что он поведал корреспонденту газеты:

– Система организации санитарной службы в России громоздка и неэффективна. Помощью раненым занимаются разные ведомства: Главное санитарное управление Российской армии, Красный Крест, земства, благотворительные общества и организации. Координация их действий отсутствует. В результате нередко легкораненых везут в глубокий тыл, а тяжелых оставляют неподалеку от передовой. В тоже время лучшие врачи и хирурги трудятся в тылу или же в отдалении от фронта. Из-за этого помощь оказывается несвоевременно или неквалифицированно, что приводит к тяжелым последствиям. Раненые становятся калеками или же вовсе умирают.

Свои слова хирург подкрепил убедительными цифрами. В германской армии, как сообщает иностранная печать, число выживших и возвращенных в строй раненых составляет 52 процента. В российской – только 43.

– Казалось бы, не велика разница, – говорит хирург. – Но это на первый взгляд. Если соотнести эти цифры с числом раненых, то выходит, что за год с лишним войны Россия безвозвратно потеряла десятки тысяч солдат и офицеров. Из них можно было составить корпус. Представляете? Из-за плохой организации медицинской службы мы потеряли целый корпус! Излишне говорить, что на фронте он был бы не лишним. О том, что семьи не дождались своих сыновей, братьев и отцов и вспоминать не хочется. Когда воин гибнет в бою, это понять можно. А если вследствие нашего разгильдяйства?

Скверная организация помощи раненым в России давно известна российской медицинской общественности. Они обращали на это внимание властей. Не дело, когда вспомоществованием раненым занимаются строевые офицеры, а не врачи. В военных училищах и академиях медицинскому делу не учат. Еще до войны группа авторитетных врачей обратилась к государыне с прошением об изменении существующего порядка. И что? Прошение осталось без удовлетворения. Когда это наше самодержавие слушало интеллигенцию?

Начавшаяся война убедительно доказала правоту медиков. Ужасающие потери, в том числе по вине Главного санитарного управления, не могли оставить равнодушными истинных патриотов. Зауряд-врач Довнар-Подляский, исходя из знаний, полученных в Германии, разработал простую и эффективную систему вспомоществования раненым русским воинам. Рассказать о ней здесь долго, и нужды нет. Но даже несведущему во врачебных делах корреспонденту она показалась дельной. Ее суть в том, чтобы приблизить медицинские силы ближе к фронту. Вместо перевязочных пунктов ввести полковые медицинские пункты, вместо лазаретов – санитарные батальоны и походно-полевые госпитали. Раненым следует оказывать помощь как можно быстрее и квалифицированно. В тыл отправлять только тех, кто нуждается в длительном лечении.