— Само собой, — пробасил Скиннер. — Широкой огласки мы не допустим. — Голос у него был ужасно унылым. — Только не надо забывать, что все зависит от сути показаний. — Он внимательно поглядел на Прескотта. — Теперь послушайте меня. Если вы и впрямь сумеете нам помочь, я охотно сделаю для вас то же самое. Но коли станете упорствовать и что-то скрывать, тогда помогай вам бог. Вы попросту разделите участь преступника, какими бы благородными соображениями ни мотивировался ваш поступок.

Теперь все уже смотрели на Прескотта. Его лицо и прежде представляло интересное зрелище. А теперь, помимо синяков, ссадин и сильной припухлости, оно еще приобрело кирпично-красный оттенок, словно где-то произошла закупорка сосудов и вся кровь сконцентрировалась в одном месте.

К Дэйвису Прескотт не поворачивался. Он даже на Скиннера не осмеливался взглянуть, поскольку тот сидел с Дэйвисом рядом. Его левый здоровый глаз и правый, в виде узенькой щелочки, были устремлены на Вулфа.

— Что… чего вы от меня ждете? Я… что я должен рассказать?

— Правду, сэр. Чистую правду. О завещании. И о…

Дэйвис не выдержал:

— Не валяйте дурака, Гленн. Держите рот на замке!

— С завещанием, — ровным голосом повторил Ниро Вулф, — Дэйвис в любом случае погорел… Какую сумму Хауторн отказал мисс Кари?

— Он… нет, не могу…

— Говорите! Живее! — гаркнул Скиннер.

И Прескотт не «сказал», а прошелестел:

— Он ей ничего не оставил. Ее имя вообще не было упомянуто.

— Ясно. А жене?

— Свыше двух миллионов долларов. По миллиону каждой сестре. Единовременные пособия слугам, племяннику и племяннице не были изменены. И миллион в научный фонд Варнейского колледжа.

— Замечательно. Арчи, запомни. Вы же понимаете, мистер Прескотт, что я бы мог просто завалить вас вопросами. Но предпочитаю этого не делать. Вы сами все объясните. Итак?

Багровые пятна на физиономии Прескотта постоянно меняли свою интенсивность. Однако голос его зазвучал почти с прежней силой и уверенностью:

— Ну что же, слушайте: когда мы встречались с мисс Кари во вторник, она мне все объяснила. Это и правда дело рук Юджина Дэйвиса. Нейоми была с ним в сговоре…

— Проклятый сопляк! — выкрикнул Дэйвис, вскакивая на ноги.

Кремер подскочил одновременно с ним. Ну и я, конечно, тоже, впрочем, опять напрасно. Дэйвис стоял неподвижно и, презрительно глядя на Прескотта, говорил изменившимся от возмущения голосом:

— Так вы предаете меня? Трус и негодяй! Рассчитываете спасти шкуру, свалив собственную вину на другого? Мне очень жаль, что я поколотил вас, что вообще до вас дотронулся. Это вы ее убили. За нее, за старого Данвуди, за всех, кто собрался сейчас в этом кабинете, я и расквасил вашу физиономию — единственное, на что оказался способен. Да, я хотел вас прикончить, охотно в этом признаюсь. Характера не хватило. Твердости… Только изуродовать смог. А теперь вы угодили в ловушку, расставленную этим человеком. Вообразили, будто обманули его, будто он действительно верит в мою вину и вам удастся выйти сухим из воды? Какая наивность! Впрочем, нет: трусость и подлость!

Дэйвис повернулся к Вулфу.

— А вы на самом деле умный человек. — Это было сказано с горечью. — Чертовски умный. И, разумеется, вы совершенно правы. Преступник — Прескотт. Вам нужно было заставить меня говорить, и вы своего добились. Он возжаждал Нейоми еще шесть лет назад, но тогда она предпочла меня. Он всегда ее хотел — хитрый и осторожный интриган. Страсть буквально снедала его изнутри. Я знал это, но не мог отказаться от Нейоми, мне и в голову не приходило, до какой степени он истерзан, пока в пятницу она сама не поведала о его фокусе с завещанием и о предложении руки и сердца. Мисс Кари согласилась выйти за него замуж. Вы абсолютно верно ее оценили, она и вправду была честолюбива, жадна и неразборчива в средствах, но теперь… словом, ее больше нет.

Однако в пятницу, догадавшись о том, что Ноэля Хауторна убил Прескотт, она решила поставить на нем крест. Отделаться навсегда. Потому-то он и убил ее. Испугался, что под сильным нажимом она сломается и выложит всю правду…

— Может, присядете? — предложил Кремер.

— Еще минуту. — Дэйвис по-прежнему смотрел на Вулфа. — Позвольте мне постоять.

— Однако, мистер Вулф, — недовольно произнес Скиннер, — вы утверждали, что располагаете доказательствами вины Дэйвиса.

— Ничего подобного, сэр. Я говорил о фактах, изобличающих преступника, но имени мистера Дэйвиса не называл. Арчи, достань-ка из сейфа конверт.

Я пробрался между плотными рядами приглашенных, нашарил нужную вещь, вернулся обратно и вручил ее Вулфу.

Тот вытряс фотографии на стол и одну из них попросил передать Прескотту.

Я повиновался. Практически мне пришлось всунуть снимок ему в руку, впрочем, он даже не потрудился на него посмотреть. Его здоровый глаз как-то странно остекленел.

Вулф оставался предельно вежливым.

— Этот снимок, мистер Прескотт, сделан в шесть часов вечера во вторник мисс Сейрой Данн: вы поджидаете ее с машиной перед антикварным магазином, в котором она работает. У вас в петлице дикая роза, или, по-другому, махровый шиповник. Вчера вы об этом вспомнили и украли фотоаппарат, но было слишком поздно. Мисс Данн в первый же день сдала пленку в лабораторию. Скажите, как вы умудрились раздобыть дикую розу в центре Нью-Йорка?

Он немного подождал, но Прескотт ничего не ответил и, по всем признакам, ответить не мог. Единственное, на что он был способен, это смотреть на Вулфа с идиотским видом.

— А достали вы ее вовсе не в Нью-Йорке, — продолжил Вулф поучительным тоном. — Ни в одном цветочном магазине города дикие розы не продаются. Зато когда вы покидали свой кабинет во вторник около часу дня, то согласно показаниям наблюдательной молодой женщины из приемной… как ее зовут, Дженнет?

— Мейбл Жанкс, — сказал Дженнет громче, чем необходимо. — Только она, осмелюсь доложить, совсем не молодая.

— Это неважно, во всяком случае, она женщина… Так что же красовалось у мистера Прескотта в петлице, когда он отправился во вторник на ленч?

— Василек.

— Вот именно, василек… Да, мистер Прескотт, как раз увядший василек Энди Данн нашел на ветке шиповника недалеко от тела Хауторна. У меня есть два доказательства, что там-то и вырос цветок, который впоследствии оказался у вас в петлице. Во-первых, прекраснейший снимок места преступления, сделанный все той же мисс Данн, и, во-вторых, растение в вазе наверху, которое я попросил доставить оттуда одного из своих людей.